Куда улетают драконы

Вот это сюрпризы! Не хватало ещё перед всем континентом опростоволоситься. Я закусила губу, продумывая план действий. Если спазм накроет меня ещё раз, я не выдержу. А значит, нужно…

Я поднялась со своего места и уверенно посмотрела на экзаменаторов. Ведущий профессор лекарского факультета моментально повернулась ко мне, словно ощутив моё недомогание. Лекари всегда чудесно чувствуют занемогших, особенно опытные.

— Вам нужно выйти? — с пониманием в голосе проговорила профессор, и светило бросило блик в её платиновые волосы.

— Я хочу ответить, — произнесла я чётко, пугаясь того, что говорю.

Женщина подошла ближе и, кивнув, поманила за собой. Провела осторожно рукой по моей пояснице, и боль, кажется, притупилась. Но дискомфорт все равно сковывал тело, и я едва переставляла ноги.

Викс поднял на меня взгляд. Беспокойный и сочувствующий. А я себя чувствовала опозоренной. Как можно что-то скрыть, когда половина сидящих — урождённые лекари?! И как только я это осознала, в голову ударила волна ужаса и стыда. Будто меня раздели и стали разглядывать.

— Приступайте, — мягко попросила женщина и, поправив волосы у виска, села на свое место.

Едва я уселась напротив экзаменаторов, как по залу за моей спиной прокатился смешок. Стыд сковал руки на горле и почти задушил. Захотелось убежать прочь, чтобы никогда больше не видеть этих лиц, не чувствовать обжигающих взоров. Одернула себя: им это и нужно! Меньше конкурентов

— больше шансов на поступление…

Хотя, конкурент ли я?

Беглым взором оглядела комиссию. Ведущие профессора: лекарка и материалист. И четыре алхимика в фиолетовых мантиях: должно быть, рядовые преподаватели.

Раскрыла рот — и память распахнула передо мной нужную страницу книги. Я чеканила и тараторила так, что комиссия, кажется, не успевала слушать. Ответ срывался с губ так стремительно и методично, что мне самой не верилось. Даже не понимала: я ли это рассказываю. Значение алхимии в становлении лекарского искусства, алхимические свойства кислот и щелочей… И практическое задание, к которому я, гордая собой, дала исчерпывающие пояснения. Дополнительные вопросы показались смешными и простыми, как табуретка.

Когда ведущий профессор взяла мой экзаменационный табель, проставила там свой балл и передала следующему члену комиссии, я зажмурилась. И не открывала глаза, пока последний член комиссии не взмахнул пером и не вернул документ ведущему профессору.

Я не ждала ни высших оценок, ни похвалы: ежу понятно, что здесь всё по блату. Это подтверждало и то, что табель мне вручили в закрытом виде, снисходительно улыбнувшись.

— Можете быть свободны, — голос ведущего профессора донёсся откуда-то издалека. Словно она не сидела напротив меня, а вещала с другого берега моря, из Северного Ортогрона или Эмпера.

Как выходила из актового зала, приспособленного под алхимические опыты, я не помнила. Ринулась вдоль коридора, навстречу темноте и прохладе. Куда шла — тоже не помню. Ноги несли непроизвольно и путались в юбке. Испарина холодила спину, капли пота скатывалась по вискам куда-то за воротник и нагоняли дрожь.

Я искала. Долго искала уборную и не могла найти. Блуждала нитями коридоров, как залетевшее в окно семечко одуванчика. Наконец, уперлась в стену с высоким окном и встала. Тишина сгустилась, окутав неприятно плечи, солнце рассеяло сквозь окно горячие лучи и нагрело паркет.

Толкнув тяжелую дверь, я вывалилась на очередную лестницу. Узкую и больше похожую на черных ход. Да сколько их тут?! Ступеньки были местами облуплены и сколоты, а на стенах морщилась обвисшая хлопьями краска. В углу оказалась неприметная дверь без опознавательных знаков. Золотистая ручка лоснилась, и я осторожно приоткрыла её.

Лоск небольшого помещения тут же ослепил меня. Отвесные стены блестели гладким белым камнем. Их венчала серебристая лепнина с вкраплениями колотых кристаллов. Словно обнадеживая меня, вдоль стены сиял ряд вычищенных раковин.

Выдохнула с облегчением. Положила табель на подоконник и, открыв воду, плеснула холодные капли в лицо. Наконец-то!

В глубине помещения царствовала тишина. Лишь мерное журчание воды разбавляло её власть. За перегородкой обнаружилось восемь кабинок с резными дверьми. Я едва не ахнула: уборная в общежитии была куда скромнее.

Когда дверь кабинки захлопнулась за мной, я неожиданно поняла, что спазмы отпустили меня. Просто взяли и оставили, подобно тому, как уплывают грозовые тучи, освобождая дорогу солнцу. Я даже позволила себе хихикнуть в ладонь. И почему со мной вечно происходит что-то нелепое? Подумала даже о том, что, возможно, надо мной пошутил кто-то из абитуриентов-материалистов. Поговаривали, что некоторые из них могут и на организм человека влиять, да так, что не прикопаешься.

Усмехнувшись самой себе, на всякий случай спустила воду. Нужно вернуться в общежитие и проспаться, пока Ними ещё не освободилась. Почему-то я не сомневалась, что не увижу её до вечера. Слишком уж неоднозначно Викс на неё поглядывал.

Щелкнула шпингалетом, открывая дверь. Нужно делать ноги побыстрее, пока никому из абитуриентов не приспичило. Не люблю, когда меня застают в отхожих местах. Особенно после того, как половина зала узрила, что со мной творилось.

Но едва я перешагнула порог кабинки, как тишина рассеялась. Новый, резкий звук вклинился в уши, а по лодыжкам, вздыбливая оборки юбки, прошлась волна холодного воздуха. Кто-то открыл наружную дверь.

Тихие шаги зашуршали по каменному полу. Я потянула дверь на себя, пытаясь закрыть её обратно, но не смогла попасть шпингалетом в дырочку. Зато прилично прищемила себе палец, отчего зашипела сквозь зубы.

Шаги застыли напротив моей двери. Сердце безудержно рвалось из груди и мешало мыслям. Стук, казалось, опустился в живот, и мерзкие спазмы пустили новые щупальца.

Трясущимися руками защелкнула, наконец, замок и выдохнула. Опустила голову и снова прислушалась. Кто-то стоял за дверью и не двигался. Длинная тень заползала в просвет на полу и забиралась темной полоской на мою юбку. Только сейчас заметила, что часть воланов встряла в щель двери. Попыталась одернуть одежду, но она крепко зацепилась: нужно было только раскрыть

замок.

— Госпожа, вы не заблудились? — проговорил басистый голос. А меня как кипятком окатило. Страшно стало так, что захотелось закричать.

Я затаила дыхание, привалившись к двери. Может, есть ещё шанс затаиться? Может, подумает, что это уборщица тряпку оставила?

Внутри клокотало пламя. Щёки горели так, что, казалось, вот-вот воспламенятся. И меня снова начинало подташнивать. Сжала губы в попытке остановить стон отчаяния.

Рваные тени плавали под ногами. Мужчина и не думал уходить. Он по-прежнему топтался снаружи, в жалком десятке сантиметров. Если бы не дверь между нами, он бы давно воспламенился от моего стыда. Постою тут ещё пару минут — воспламенится и дверь.

Я прикусила язык. Не уйдёт?

Не уйдёт!

Нужно что-то делать!

— Пожалуйста, — сдавшись, простонала я не своим голосом, — дайте мне выйти…

И тут же учуяла запах костров. Древесного сизого пепла. Хороводов и звонкого смеха в цветущих полях Северного Ортогрона. И пламени, поднимающегося в самые небеса. Пламени, что призывает драконов…

Он робко хохотнул за дверью. А перед глазами встал образ смуглолицего высоченного мужчины с кудрявыми, как мамины макароны, волосами. Ну, почему снова он?! По-че-му?!

— Я вас и не держу, — прыснул он. Шаги переместились, а затем хлопнула соседняя дверца кабинки.

Воспользовавшись моментом, я дернула шпингалет и рванула наружу, путаясь в воланах юбки. И лишь когда протиснулась между дверью и косяком, заметила, что рваные тени на полу никуда не исчезли. Он лишь сдвинулся, но не отошёл. И не скрылся в кабинке…

Ноги моментально вросли в пол. Дыхание застыло под ложечкой битым стеклом.

— Дикарка, ты? — усмехнулся мягко мужчина и удивленно приподнял густую бровь.

Сегодня кудрявый был гладко выбрит, волосы зачесаны назад и уложены гелем. Белоснежная рубашка горела и контрастировала со смольными локонами, что все равно завивались на кончиках.