Страница 7 из 7
Мама включила пылесос – убирает в Полькиной комнате и радуется, что переедет туда вместе со своим тренажером и хулахупом и ей не надо жить в одной комнате с папой.
Надо кого-нибудь простить, чтобы круто, чтобы сила духа… Папу, что ли, простить? А за что?
Вот бы папа был какой-нибудь плохой или просто чудной, как у Лёхи Ерёменко? Папа у него художник с вот такой бородищей – то веселый и нормальный, берет пацанов в музей и классно рассказывает про картины, то вдруг – раз – и начинает бухать по-черному, так что Лёха говорит: «Папан опять в трэш вошел».
Или вот бы папа куда-нибудь от них девался, как у Лейлы… Он приезжает к школе на машине и долго ждет, пока она выйдет, чтобы ей что-нибудь подарить, а Лейла тонким голосом говорит: «Мне не нужно от вас ничего».
Вот если бы папа был какой-то такой, то Платон мог бы его простить…
Платон пригласил бы его в «Корзиночку»… Да в какую «Корзиночку», это кондитерская для девчонок, пригласил бы его в бар «Пиранья» и сказал бы…
Пылесос умолк, и Платон услышал, что пришел папа, переобувается в коридоре, моет руки…
Но Платонов папа никогда не пил или никуда не уходил. Он все время работал, на майские придумывал походы и путешествия по красивым местам, дома что-нибудь чинил, мог из старой вещи сделать новую, а когда мама отправляла его в магазин купить что-то одно, например масло или морковку, накупал так много еды, что лопались пакеты…
Полгода назад папа потерял работу, и мама стала говорить ему «вы, сэр».
«Конечно, вы, сэр, не прочь бы поужинать».
Счастливая Полька… Девятнадцать уже… Паспорт… Куда хочу, туда иду… Замуж, в поход, на съемную квартиру… А Платон сиди тут и слушай, как мама говорит папе «сэр»…
Папа вошел на кухню с пачкой гречки в руках, и Платону показалось, что он уменьшился, потому что сутулится или просто похудел, папа стал какой-то старый, давнишний, как музыка из фильма «Бумер»…
Папа увидел Платона и постарался подмигнуть ему повеселее, но не очень получилось.
Прощать его было совершенно не за что.
Тогда Платон подошел к папе и обнял его.
Куркума
Мама стоит у печки. На раскаленной докрасна круглой железке булькает большая закопченная кастрюля. В одной руке у мамы поварешка, в другой – планшет. Она варит какой-то особенный холодный суп по рецепту и ругается, что интернет медленный. Удивляется, как дядька может жить с таким интернетом.
– Ты здесь совсем одичаешь. Посмотри на себя! У тебя даже зеркала нет.
– Кузя, я для того сюда и перебрался… подальше от интернета и прочих ваших прибамбасов.
Дядька называет маму Кузя или Кузнечик – от слова «кузина», двоюродная сестра. А мама называет дядьку просто – брат.
Это какой-то особенный суп – едят его холодным, но сперва долго варят.
В избе жарко от печки. Ни микроволновки, ни даже электроплитки у дядьки нет. И на улице жара – лето, в дядькином саду заросли темной от спелости лесной малины, кругом пахнет свежим сеном, а если стоять на крыльце на цыпочках, то видно слепящее сияние – озеро.
Кастрюлю с супом опускают в погреб – остужаться. Мама и Никола накрывают на стол, чтобы все было готово и, наплававшись, проголодавшись как следует, сразу пообедать.
– Брат, через десять минут идем купаться!
Идут на озеро через луг. Никола машет полотенцем, отгоняет от мамы и от себя здоровенных, толсто жужжащих слепней. А дядьку слепни не кусают, идет себе спокойно без майки. Пятки радуются траве. И никаких там железок или осколков просто быть не может – чужие здесь не ходят. Деревня в стороне, через ручей, за лесом, а у дядьки – хутор, и эта часть озера, можно считать, вообще только его и больше ничья.
Озеро! Так и хочется сказать ему: «Здравствуй, озеро, как же я рад тебя видеть!» Хочется обнять его и расцеловать. Никола ускоряет шаг, а потом бежит вприпрыжку, на ходу стаскивая майку. На узенькой травяной полоске возле воды Никола вылезает, выкручивается из шорт, отбивается от них ногами – шорты, наверное, тоже хотят в воду и никак не отстают, Никола путается в них, выпутывается и вбегает в озеро, обнимает обеими его руками, ныряет с головой, пьет прозрачную, пахучую воду, фыркает и кричит от счастья… Мама плавает туда-сюда вдоль берега, как будто она в бассейне, а потом прыгает в воде: начиталась в журналах, будто это полезно для какого-то там лимфообмена, а дядька смеется над мамой и говорит:
– Нимфа, нимфа, как ваша лимфа?
Дядька уплывает далеко, почти до острова, где во время войны была ремонтная база немецких самолетов. Они обязательно сплавают, нет, сходят на этот остров, ведь у дядьки есть лодка!
Вылезать из воды неохота…
– Никола, у тебя уже губы синие! Или ты вылезаешь сию секунду, или мы немедленно собираемся и уезжаем в Москву! – сердится на берегу мама.
Просто даже смешно! Или – или… Спрашивается, если Никола не вылезает сию секунду, то как мама увезет его в Москву? Будет вылавливать сачком, как головастика? Попросит дядьку догнать в воде, изловить и вытащить? А дядька не станет, он за Николу, они всегда заодно.
Лугом идут обратно. Никола сложил мокрые полотенца на голове, идет медленно, старается не уронить – так носят вещи в Африке, видел по National Geographic.
Обедают салатом из всего, что растет на огороде, холодным супом и серым дырявым хлебом, который нарезан толстенными ломтями. Николу клонит в сон. «Я встретил вас…» – напевает дядька, откинувшись на спинку стула.
Мама заводит важный разговор – от имени и по поручению всей родни, состоящей из москвичей, горожан, не выезжавших на природу дальше тесного Подмосковья.
– Брат, завязывай с этой глухоманью. Ты должен вернуться на кафедру.
Дядька не отвечает, улыбается только.
– Я поражаюсь… Просто поражаюсь… Нет, ну конечно, понятно, лето, озеро, лес, природа. Но что тут зимой делать? Только волком выть.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.