Носитель Клятв (ЛП)

Дождь начался вновь, когда до Хартстоуна оставался час пути, так что, по крайней мере, погодные закономерности не были полностью нарушены. К сожалению, это означало, что остаток пути ему придется тащиться промокшим. Он шагал через лужи, в которых росли спрены дождя — синие свечи с глазом на самой верхушке.

— Всё будет хорошо, Каладин, — пообещала Сил с его плеча.

Она создала для себя зонтик. На ней до сих пор было традиционное воринское платье, вместо обычной девичьей юбки.

— Вот увидишь.

Небо потемнело к тому времени, когда он, наконец, взошел на последний лависовый холм и посмотрел вниз на Хартстоун. Он приготовил себя к разрушениям, но все равно был потрясён. Некоторые здания, что он помнил, попросту… исчезли. Другие стояли без крыш. Он не мог видеть весь город с этого места, не сквозь сумрак Плача, но многие строения, которые он мог разглядеть, были пустыми и разрушенными.

Он стоял там долгое время, пока кругом опускалась ночь. Он не заметил ни единого отблеска света в городе. Тот был пустым.

Мертвым.

Часть его разума съежилась, свернувшись в углу, уставшая от таких частых потрясений. Он принял свои силы, он выбрал путь Сияющего. Почему этого не достаточно?

Глаза мгновенно разыскали его собственный дом на окраине города. Но нет. Даже если он и мог различить его в дождливом предвечернем мраке, ему не хотелось туда идти. Пока нет. Он не мог встретиться со смертью, которую может там найти.

Вместо этого он обогнул Хартстоун с северо-западной стороны, где холм поднимался к поместью лорда-мэра. Более крупные провинциальные городишки, подобные этому, служили своего рода центром для маленьких фермерских общин вокруг. Из-за этого, Хартстоун был обременен присутствием светлоглазого правителя определенного статуса. Светлорда Рошона, человека, чья алчность разрушила гораздо больше, чем одну жизнь.

Моаш… Каладин размышлял, пока тащился по холму к поместью, съежившись в холоде и темноте. Рано или поздно, ему придется столкнуться с предательством друга и едва не удавшимся убийством Элокара. Сейчас же, у него были более серьезные раны, которые нуждались в уходе.

Поместье было местом, где держали городских паршменов. Они бы начали буйствовать здесь. Он был вполне уверен, что если столкнется с разорванным трупом Рошона, то будет не сильно огорчен.

— Ого, — сказала Сил. — Спрен уныния.

Каладин поднял взгляд и заметил необычно извивающегося спрена. Длинный, серый, похожий на изодранный лоскут одежды, он трепетал на ветру. До этого он встречал таких всего лишь раз или два.

— Почему они такие редкие? — спросил Каладин. — Люди унывают все время.

— Кто знает? — ответила Сил. — Некоторые спрены встречаются часто. Другие — нет.

Она хлопнула его по плечу.

— Я почти уверена, что одна из моих теток любила охотиться на эти штуки.

— Охотиться? — спросил Каладин. — Вроде, пытаться выследить их?

— Нет. Как вы охотитесь на большепанцерников. Не могу вспомнить ее имя… — Сил вскинула голову, забыв, что капли дождя проходят сквозь нее. — Она не была в самом деле моей тётей. Попросту спрен чести, к которому я так относилась. Какое странное воспоминание…

— Кажется, память все больше к тебе возвращается.

— Чем дольше я с тобой, тем чаще такое будет происходить. При условии, что ты не попытаешься снова меня убить.

Она украдкой на него взглянула. И хотя было темно, она светилась достаточно, чтобы он мог это разглядеть.

— Как часто ты собираешься заставлять меня извиняться за это?

— А сколько раз уже заставила?

— Как минимум пятьдесят.

— Лжец, — сказала Сил. — Не может быть больше двадцати.

— Мне жаль.

Стоп. Это свет впереди?

Каладин остановился. Это был свет, идущий из поместья. Он мерцал неравномерно. Огонь? Горело поместье? Нет, должно быть это свечи или фонари внутри. Кто-то, похоже, выжил. Люди или Несущие Пустоту? Ему следовало быть осторожным, хотя, по мере приближения, он все больше понимал, что не хочет этого. Ему хочется быть безрассудным, злым, разрушительным. Если он обнаружит созданий, отнявших у него дом…

— Приготовься, — пробормотал он Сил.

Он сошел с тропы, которая была очищена от камнепочек и других растений, и стал осторожно подкрадываться к поместью. Свет пробивался сквозь доски, которыми заколотили окна, заменив стекло, которое, без сомнения, разбил Вечный Шторм. Он был удивлен, что поместье так хорошо сохранилось. Крыльцо было полностью сорвано, но крыша осталась.

Дождь приглушал остальные звуки и не позволял многого разглядеть, но кто-то, или что-то, было внутри. Перед огнями двигались тени.

С колотящимся сердцем, Каладин двинулся к северной части здания. Здесь находился вход для слуг, а также помещениямя для паршменов. Необычайно много шума доносилось изнутри поместья. Глухие удары. Движение. Как гнездо, полное крыс.

Он в слепую пробирался через сад. Паршмены размещались в маленьком строении, что ютилось в тени поместья, с одной-единственной комнатой и лежанками для сна. Каладин пробрался к ней на ощупь и смог различить большую дыру в стене.

Позади раздалось шуршание.

Каладин развернулся, когда задняя дверь поместья открылась, ее покореженная рама царапнула камень. Он нырнул за сланцекорник, но свет омыл его, выхватив из дождя. Фонарь.

Каладин вытянул руку в сторону, готовясь призвать Сил, но выступивший из поместья не был Несущим Пустоту, он оказался стражником в старом, покрытом ржавчиной, шлеме.

Мужчина поднял свой фонарь.

— Эй, там, — крикнул он Каладину, завозившись в поисках дубины, что висела на поясе. — Эй, там! Ты!

Он вытащил оружие и выставил вперед дрожащей рукой.

— Кто ты? Дезертир? Выйди на свет и дай мне рассмотреть тебя.

Каладин осторожно поднялся. Он не узнал солдата. Либо кто-то пережил нападение Несущих Пустоту, либо этот человек был частью экспедиции, что разбирает последствия. Так или иначе, это первый хороший знак, увиденный Каладином с тех пор, как он сюда прибыл.

Он поднял руки вверх — безоружный, если не считать Сил — и позволил стражнику затолкать себя в здание.

Глава 6

Четыре жизни

Тогда мне казалось, что моя смерть близка. Определенно, кое-кто, кто видел больше, чем я, действительно верил в мое падение.

Каладин вошел в поместье Рошона и его апокалиптические видения смерти и утрат исчезали по мере того, как он начал узнавать людей. В коридоре он прошел мимо Торави, одного из многих городских фермеров. Каладин помнил его как огромного, с толстыми плечами, мужчину. На самом же деле он был ниже Каладина на пол ладони, а большая часть Четвертого моста могла бы превзойти его по части мускулатуры.

Похоже, Торави не узнал Каладина. Он вошел в боковую комнату, набитую темноглазыми, сидящими на полу.

Солдат провёл Каладина вдоль освещенного коридора. Они миновали кухни, и Каладин заметил десятки других знакомых лиц. Горожане заполнили поместье, заняв каждую комнату. Большинство сидели на полу семьями, и хотя они выглядели усталыми и растрепанными, они были живы. Значит ли это, что они отбили нападение Несущих Пустоту?

«Мои родители», — подумал Каладин, проталкиваясь через маленькую группу горожан. Он ускорил шаг. Где его родители?

— Эй, полегче! — сказал солдат, схватив Каладина за плечо. Он ткнул дубиной ему между лопаток. — Не заставляй меня успокаивать тебя, сынок.

Каладин повернулся к охраннику — чисто выбритому мужчине с карими глазами, которые, казалось, располагались слишком близко друг к другу. Этот ржавый котелок был позором.

— Итак, — сказал солдат, — мы собираемся найти светлорда Рошона, и ты объяснишь ему, почему здесь слонялся. Веди себя хорошо, и, возможно, он тебя не повесит. Понятно?

Горожане на кухне, наконец-то заметив Каладина, отпрянули. Многие зашептались, широко раскрыв глаза полные страха. Он разобрал слова «дезертир», «метки раба», «опасен».