Страница 30 из 74
— Проложи курс на Иду.
Джин повторила слова разведчика у себя в голове, словно пытаясь расслышать их на фоне речей своего отца в темноте пещеры.
— Иду? — переспросила она хриплым голосом.
— Сырая дыра, если верить докладам, — ответил Кассиан. Повстанец удивленно покосился на нее, но его лицо быстро стало прежним. — Немногочисленное местное население в основном состоит из деревенских нерфопасов. Официально Империя ведет на планете исследования и химическое обогащение породы.
— Мой отец там? — Джин задрала подбородок, чтобы справиться с хрипотой.
Она попыталась представить себе воссоединение. Попыталась представить, как она впервые встречает мужчину с голограммы и рассказывает ему, кто она такая. Говорит: «Я видела твое послание». Ей бы радоваться. Ее отец — герой.
Но кто она такая? Леана Халлик, Танит Понта, Кестрел Дон. Запачканная кровью воительница, воровка и узница, которая почти пятнадцать лет ненавидела Галена. Окружила его стеной презрения и не поверила ни единому его предупреждению о «Звезде Смерти», когда отцу понадобилась ее помощь. Когда они встретятся, ей придется рассказать и об этом. Даже от одной этой мысли Джин стало тошно.
Знай Джин все наперед, могла ли она стать кем-то иным?
«Я старался думать о тебе лишь в те минуты, когда У меня были силы».
— У меня было не так много времени, чтобы пообщаться с нашим новым другом Бодхи, — произнес Кассиан, указав на пятого обитателя отсека, длинноволосого мужчину в заляпанном имперском летном комбинезоне.
На голове пилота красовались потрепанные очки, а сам Бодхи, уткнувшись в пол, нервно перебирал пальцами, то и дело что-то шепча себе под нос.
— Но послание ему передали именно там, — продолжил Андор. — Там ли твой отец? Думаю, да.
Джин отстраненно кивнула. Шепот Бодхи становился громче — сбивчивая, неразборчивая мешанина звуков. Затем он наклонился вперед, обратив все свое внимание на Джин.
— Ты дочь Галена Эрсо? — спросил он.
Пилот выглядел так, будто не спал несколько дней и боялся, что стоит ему сомкнуть глаза, как кто угодно — Бейз, сиденья, переборка — вцепится ему в горло. Перебежчик выглядел почти столь же жалко, как она сама.
— Ты знаешь его? — задала встречный вопрос Джин.
Что он думает о незнакомце с голограммы?
— Да.
В голове роились еще сотни вопросов, но Джин не хотела знать ответов.
— Он что-нибудь тебе говорил?
— Он сказал… — Бодхи наклонил голову, — сказал, что я сам могу все исправить. Что я могу все исправить, если мне хватит храбрости и я буду слушать свое сердце. Если сделаю первый шаг.
Он одними губами беззвучно складывал и проглатывал целые предложения, прежде чем успокоился.
— Наверное, уже слишком поздно, — наконец выдал он.
Столицы Джеды больше нет. Со больше нет. Его солдат больше нет. Маленькой девочки больше нет.
— Еще не поздно, — произнесла Джин. По крайней мере, пилот пытался.
— По мне, так уже позднее некуда, — проворчал Бейз.
В тишине отсека, в темноте пещеры Джин прислушалась к словам отца.
«Уязвимость именно там».
Галену вторит предсмертный вопль Со: «Спасите мечту!»
Теперь Гален и Со вместе рвали ей душу, требуя то, в чем она уже им отказала. Требуя расплаты за каждый раз, когда она подвела их. За каждый день, когда Леана, Танит и Кестрел влачили свое славное, но жалкое существование. Но Джин нечего было им дать. Она оказалась совершенно опустошенной. Во тьме потерялось даже то, что она хранила в пещере. У нее не осталось ничего, кроме голоса голограммы.
И все равно Джин сломалась. Уступила их требованиям, ибо ее стыд был слишком велик, чтобы поступить иначе.
— Нет, — прошептала она, и это единственное слово привлекло внимание всех ее спутников. — Мы еще можем одолеть тех, кто это сделал. Мы можем их остановить.
Она заключит сделку с голограммой Галена Эрсо. Она уступит его требованиям, а он пусть и не простит ее, так хотя бы прекратит напоминать о ее неудачах, вине и ненависти.
И когда она наконец встретится с настоящим Галеном Эрсо на Иду, ей будет чем с ним поделиться.
Она говорила четко, медленно, чеканя каждое слово, как будто точила клинок:
— Послание моего отца. Я видела его. Они называют эту станцию «Звезда Смерти». Но имперцы понятия не имеют, что отец оставил в ней изъян.
Напряжение на лице Кассиана спало, едва он нацепил свою маску шпиона и принял невинный вид. Джин уловила перемену и мгновенно поняла, что она означает.
— Ты ошибаешься насчет моего отца, — произнесла она, — ты думаешь, что он все еще работает на Империю.
— Он же построил «Звезду Смерти», — напомнил Разведчик, будто один лишь этот факт кардинально все менял и только Кассиан это понимал.
— Потому что отец знал, что имперцы справятся и без него. — Джин втянула воздух сквозь сжатые зубы и стала ждать очередного возражения. Может, она и не знала настоящего Галена Эрсо, но сейчас она говорила с голограммой, вторила ее словам, чтобы внести свой вклад в дело ее отца. В дело Со.
— Мой отец сделал выбор, — произнесла девушка, стараясь сохранять спокойствие, — он пожертвовал собой во имя Восстания. Он сделал «Звезду Смерти» уязвимой. — Теперь она обращалась только к Бодхи: — Поэтому мой отец и послал тебя. Чтобы передать сообщение.
— Так где оно? — спросил Кассиан.
Все устремили свои взгляды на капитана.
— Где послание? — уточнил он.
— Это была голограмма, — резко ответила Джин. Ее голос звучал так хрупко, будто был стеклянным.
Кассиан не отступал:
— Послание у тебя?
— А ты как думаешь? — огрызнулась Джин.
Он же знал, что с ней приключилось. Видел, в каком она была состоянии. Джин захотелось наброситься на него, впечатать в переборку, лишь бы согнать это равнодушие с лица повстанца. Ей хотелось вскрыть собственный череп и пещеру внутри своего сознания, чтобы голограмма зазвучала для всех.
— Все произошло слишком быстро. Но я видела его! — настойчиво произнесла Джин. Собственные слова показались девушке слишком капризными. Ребяческими.
«Лучше бы ты оставалась в оцепенении». Кассиан повернулся к Бодхи:
— Ты видел послание?
Пилот покачал головой, избегая встречаться с Андором взглядом.
— Ты мне не веришь, — произнесла Джин.
Кассиан едва не рассмеялся:
— Тебе не меня придется убеждать. Не мне одобрять надет на «Звезду Смерти» только потому, что она может быть уязвима. Возможно, Мон Мотма…
— Я ей верю, — вмешался Чиррут.
Кассиан раздраженно покачал головой:
— Отрадно слышать. Но ты тоже не из Альянса.
Во время разговора Бейз так сильно наклонился вперед, что казался спящим. Теперь же он выпрямился и, проигнорировав слова Кассиана и Чиррута, спросил:
— Что за уязвимость? Ты сказала, что твой отец заложил изъян.
— Реактор, — уж в этом-то Джин была абсолютно уверена, — уязвимость именно там. Он годами скрывал ее. Мой отец сказал, что, если нам удастся взорвать реактор — систему реактора, — погибнет вся станция.
Джин уставилась на Кассиана:
— Тебе нужно связаться с Альянсом.
— Уже связался.
Она произнесла слова, которых от нее требовала голограмма, вложив в голос свое собственное рвение:
— Пусть знают, что оружие можно уничтожить. Мой отец сказал, что мы сможем найти уязвимое место в чертежах станции…
— Но у нас их нет, — мягким, но решительным покровительственным тоном возразил Кассиан.
Отец сказал, где мы можем их найти, — с нажимом произнесла Джин. — Они в инженерном архиве на Скарифе. Передай Альянсу: им нужно отправиться на Скариф и раздобыть чертежи.
Кассиан так долго не отвечал, что Джин решила было, что у нее есть шанс.
— Я не могу так рисковать, — наконец ответил Андор. — Даже если ты говоришь правду, мы находимся на имперской территории. Если сообщение перехватят, повстанческий флот запросто угодит в ловушку.
С тем же успехом он мог и солгать. Привести аргумент, против которого Джин не смогла бы возразить, и таким образом избежать дальнейших споров. В темноте пещеры Джин снова услышала голос своего отца: «Если она жива и тебе удастся ее найти…»