Страница 4 из 21
Стоило подумать о своем холостяцком положении, как родители и этот пункт подробно и всесторонне осветили, пытаясь убедить меня вернуться на историческую родину, к корням. Внуков им, видите ли, понянчить хочется!
– Годы-то прибавляются, а ты все в девках…
– И в тридцать замуж выходят, а мне еще и двадцати четырех не исполнилось, так что успею, – решительно перебила я маму и нахмурилась, прекрасно понимая, к чему идет разговор.
Мама обиженно поджала губы и ненадолго замолчала. Переглянулась с отцом и укоризненно спросила, подтвердив мои опасения:
– Может, хватит уже от Митьки прятаться? Ведь со школьной скамьи парень по тебе сохнет!
– Да хоть с детского сада! Не нравится он мне, понимаешь? Не нра-вит-ся! – мгновенно ощетинившись, по слогам повторила я.
– О господи, да чем же он тебе не угодил? – искренне недоумевая, воскликнул отец.
– Да всем.
– Ну, а конкретно?
– Пап, как ты не понимаешь? Всем, значит, всем!
– А если хорошенько подумать? Хороший парень, ни косой, ни кривой, работящий…
– Да что ж такое-то? – возмутилась я, потеряв терпение. – Не успела приехать – здрасьте вам, пожалуйте замуж!
Повисшую неловкую паузу прервал требовательный кошачий мяв.
– Тьфу, ты, прорва ненасытная! – выругался отец.
– Все равно, Митя парень хороший, – продолжая настаивать на своем, проворчала мама. – Спрашивал тут недавно, где ты сейчас…
– Надеюсь, ты ему не сказала? – похолодев, настороженно спросила я.
– Нет, а надо было!
– Мама!
– Что – мама? Такой парень, видный, серьезный! Работает у фермера, Коли Волкова, зарабатывает прилично. Участок купил, дом строить собирается, потом жениться. Вот партия!
– Мам, а почему ты меня Коле не сосватаешь? Что ж так – работнику фермера? Может, я за самого фермера не прочь выйти, – усмехнулась я.
– Так Коля уже женат! – живо отозвалась она, обрадованная возможностью пересказать мне станичные новости. – И дети есть, двойняшки, в прошлом году родила Даша. Ты ее знаешь, она в параллельном классе училась.
– Знаю. На качелях качались летом, пока их не закрыли и не раскурочили. Жалко качели, единственная радость детворе во всей станице была, и той лишили, – поддакнула я, хватаясь за возможность прекратить неприятный разговор. – А, еще пляж разбомбили, когда газ тянули, помнишь? Мы туда по вечерам купаться ходили, когда вы с папкой с работы возвращались.
– Да, пляж хороший был, дно песчаное, чистое, – вздохнул отец, спихивая вспрыгнувшую на колени кошку. – Я там как-то мыло утопил. Ловить пытался, да куда там, скользкое же.
– А помнишь, как ты меня на спине катал? Так здорово было!
– Так ты маленькая была, сейчас уже не покатаешь – вымахала девица выше мамы с папой! – засмеялся отец.
– Да ладно! Мне до тебя еще расти и расти, – улыбнулась я и облегченно перевела дух. Похоже, опасность миновала: родители на какое-то время забыли о внуках и Митьке, чтоб ему провалиться!
Что касается роста, тут я удалась ни в отца и ни в мать – нормальный средний рост. Косяки, в отличие от отца, головой не задеваю. А вот мама у меня маленькая и пухленькая, не зря ее отец булочкой всю жизнь называет. Она и пироги печет такие, что язык проглотить можно, такая вкуснотища. Мама вообще вкусно готовит, я в этом отношении (и, видимо, не только в этом) совсем не в нее пошла. Яичница единственное блюдо, что мне удавалось состряпать, не устроив пожара. Увы, на большее, как оказалось, я не способна. Мама очень даже в курсе отсутствия у дочери кулинарного таланта, и всегда страшно переживает по поводу того, чем я питаюсь, живя вне отчего дома. Вот и сейчас, подкладывая очередной фаршированный перчик, она парирует мои протесты:
– Ешь, опять ребра с позвоночником торчат! Не девушка, а скелет ходячий!
– Ем, – с набитым ртом ответила я и попыталась потихоньку скормить кошке заботливо подложенный кусок курицы. Но мама, бдительно следящая за каждым отправленным в рот куском, поймала меня за этим преступлением, кусок был перехвачен у самой кошачьей морды и положен обратно в тарелку.
– Мама! В меня уже не лезет, куда ты еще курицу подкладываешь?
– А ты штаны расстегни, чтоб помещалось, а то утянулась вся, как в корсет! – усмехнулся отец, неодобрительно разглядывая мою одежду.
– Нормальные штаны, – поправив тесные брючки, возразила я, понимая, что пора сбегать из дома к знакомым и друзьям, иначе закормят насмерть.
– Спасибо, ма, па! Я к Ленке сбегаю, проведаю. Ее Никитос, наверное, уже ходить начал, хочу посмотреть на его первые шаги, – протараторила я, поспешно выходя из-за стола.
– Ну вот, опять пять минут с родителями посидела, толком не поела, и к друзьям сбегает, – проворчала мама, недовольно сводя брови к тонкой переносице.
Я улыбнулась, обняла ее и поцеловала в макушку.
– Мам, я постараюсь прийти домой до того как вы ляжете спать, чай попьем, поболтаем о том, о сем.
– Так мы тебе и поверили, – недоверчиво покачал головой отец, накрыв ладонью мамину руку, нервно мнущую салфетку.
Заметив этот жест, я невольно улыбнулась, испытывая щемящее чувство нежности к ним обоим: ведь они женаты около двадцати пяти лет, и бывало всякое, а вот смогли, сохранили свою любовь. Может и мне однажды повезет встретить того, кому не страшно будет довериться? Поймав себя на этой мысли, я поморщилась и упрямо тряхнула головой. Нет, я не имела ничего против серьезных отношений, просто пока не была готова связать себя узами брака. Успеется еще. Сначала мир посмотреть надо, найти свое место под солнцем, а там… Там видно будет.
Моя подруга, еще со школьной скамьи, Ленка, жила в другом конце станицы. Пока я туда дотопала, мои белые кроссовки покрылись толстым слоем серой пыли. По опыту я знала, что отмыть ее будет очень сложно. Если вообще возможно. Хана обувке.
Ленка встретила меня радостным визгом, повисла на шее, расцеловала в щеки, сыпля вопросами, на которые я не успевала отвечать.
– Ну-ка, ну-ка, покажись, – крутя меня из стороны в сторону, восхищенно улыбалась Ленка. – Ой, ну, красотка! Держись, станица – столичная штучка приехала! А что это ты с волосами сделала? Где твои дивные локоны?
– Разгладила, – польщено засмеялась я, с удовольствием проводя по волосам рукой. – Надоело это уродство.
– Ну и зря. Тут кучу средств тратишь, химией волосы жжешь, чтобы волосы не лежали прилизанной паклей, а ты природную красоту уродством считаешь.
– А давай махнемся? – подмигнула я. – Тебе мои кудряшки, мне – твои гладкие.
– Шутница, – хмыкнула Ленка и замерла, прислушиваясь. – Кажется, моему чаду наскучило самостоятельно себя развлекать.
На пороге с громким ревом показался ее годовалый сынишка Никита, тот самый Никитос, чьи первые шаги стали предлогом к побегу из отчего дома. Малыш, брошенный в комнате в полном одиночестве среди игрушек, нашел самый действенный способ обратить на себя внимание – орал как сирена, прерываясь только чтобы вдохнуть. Ленка подхватила его на руки, заворковала, приговаривая, что мужчины не плачут, а он ведь маленький мужчина. Я только улыбнулась на эти увещевания. Плачут мужчины, еще как плачут. Надо только знать на какую мозоль давить, чтобы увидеть скупые мужские слезы. Правда, сама я никогда не экспериментировала, это у моей соседки по квартире, Инки, просто талант доводить своих ухажеров до истерического состояния со всеми вытекающими.
Постепенно Никитос успокоился, обратил внимание на гостью, и я протянула к нему руки, предлагая оставить мамкины объятия и пойти на ручки к тете. Он улыбнулся, демонстрируя четыре зуба, и потянулся ко мне.
Малыш оказался тяжеленьким. Я охнула, приседая, и перехватила его поудобней.
– Да-да, тетя Ксюша, кушаем мы хорошо,– засмеялась подруга, жестом предлагая войти в дом. – Ты как обычно, на пару недель и снова удерешь?
– На месяц, – пропыхтела я, поднимаясь по ступенькам. – Если выдержу, конечно.
– Угу, – хитро улыбнулась подруга, ставя чайник на плиту. – Митька, кстати, все еще свободен, но надолго ли? Свято место пусто не бывает, гляди, уведут.