Страница 2 из 16
– Верно, – кивнул Смирд. – Только о моей семье святые братья не очень-то позаботились.
Рыбак поежился:
– Прости, господин Смирд, но твои речи…
– Греховны и богохульны? – Рыцарь смерил собеседника пристальным взглядом. – Ты должен сообщить об этом святым братьям, не так ли?
Рыбак тяжело вздохнул, опустив глаза:
– Бог с тобой, благородный рыцарь. Ты достойный человек, я очень сочувствую твоей беде и понимаю тебя. Не мне судить тебя.
– Мне сказали, что мою дочь забрали святые братья. Это так?
Рыбак кивнул:
– Да, святая церковь всех сирот принимает под свою опеку.
Смирд тряхнул головой, отбросив назад длинные волосы, надел шлем и хлопнул рыбака по плечу.
– Богатого тебе улова. Прощай.
По тропинке, петлявшей среди скал, Смирд зашагал прочь от берега.
– Да пребудет с тобой Благодать, благородный рыцарь, – напутствовал его рыбак, провожая взглядом.
Алагара встретила Смирда подавляющей мрачностью своих серых каменных стен. Узкие извилистые улочки порой напоминали горные ущелья из-за теснившихся по обе стороны громадных строений, больше похожих на крепостные бастионы. Возведенный столетия назад морскими рыцарями город представлял собой единую укрепленную цитадель, где каждое жилище являлось замком, вплетавшимся своими стенами и башнями в нагромождение таких же серых крепостей. От каменных глыб веяло холодом и сыростью, большее время года этот северный остров окутывали туманы и жителям редко удавалось погреться в лучах солнца.
Очередной поворот вывел Смирда к высокому зданию. По виду оно ничем не отличалось от всех прочих строений, такое же мрачное и неприступное. Над распахнутой дубовой дверью в камне был высечен символ – ладонь в полукружье. Этот знак символизировал собою ладонь самого Бога, осеняющую мир Благодатью. Точно такой же символ носили на своих плащах морские рыцари и солдаты наемники, посвятившие свои клинки служению на благо святой церкви.
Смирд вошел в пустой зал обители. Тысячи свечей в бронзовых подсвечниках, что стояли в зеркальных нишах стен, освещали все помещение и в то же время слепили глаза, не позволяя толком увидеть даже то, что происходит в трех шагах. В медных чашах курились благовония, наполняя зал призрачной дымкой.
Из света неслышно возникла фигура священника в плаще. Низко надвинутый капюшон почти полностью скрывал его лицо. Святые братья редко появлялись перед последователями без капюшонов, ибо паства должна была внимать святому учению, не отвлекаясь на личности самих служителей церкви.
– Да пребудет с тобой Благодать, брат, – мягко произнес священнослужитель. – Святая церковь готова помочь тебе.
– Я хочу увидеть брата Берная, – сказал рыцарь.
– Любой из нас с радостью окажет тебе духовную поддержку.
– Благодарю, но я все же хотел бы встретиться с братом Бернаем.
Священник кивнул:
– Объятия святой церкви распахнуты всем страждущим. Ты встретишься со своим духовным наставником.
Так же бесшумно священник растворился в свете. Через несколько минут перед Смирдом вновь возникла фигура в глухом плаще священнослужителя.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, – довольно-таки жестко прозвучало из-под капюшона. – Ступай за мной.
Рыцарь последовал за священником. Святой брат вывел Смирда из зала и по узкому темному коридору привел в тесную глухую келью, скудно освещенную единственной свечой.
– Здесь нас никто не услышит, – произнес священник.
Он повернулся к рыцарю и стянул с головы капюшон. Огонек свечи осветил редкие седые волосы брата Берная. Смирд протянул священнику руку:
– Здравствуй, дружище.
Брат Бернай ответил рукопожатием и заметил:
– Тебя не было на Зальтарене десять лет.
– Да, – Смирд кивнул. – И возвращение на родину не принесло мне радости.
– Мне жаль, что Мара ушла.
– Почему ты не сообщил мне?
– Ты был слишком далеко. Не было возможности отправить гонца на твои поиски.
– Всемогущая святая церковь за столько лет не смогла отыскать одного человека, своего рыцаря? – не поверил Смирд. – Так ли она всемогуща и так ли уж свята?
– Не богохульствуй! – жестко предостерег брат Бернай рыцаря и даже пригрозил пальцем. – Мы с тобой старинные друзья, но даже тебе лучше воздержаться от подобных речей. По крайней мере, в моем присутствии.
– Извини, друг, но у меня причин более, чем достаточно, чтобы усомниться в непогрешимости нашей святой церкви, – с горечью ответил рыцарь. – Десять лет я проливал кровь, свою и своих врагов, во славу церкви, и что получил взамен? У меня не осталось ничего. Я потерял последнее, что имел, и всех, кого любил.
Брат Бернай коснулся ладонью плеча друга.
– Наша бренная жизнь тяжела и полна потерь, – сурово произнес священник. – Но рано или поздно каждому из нас придется предстать перед ликом создателя с грузом собственных деяний. И каждому воздастся по заслугам в этой жизни. Ты сам избрал свой путь служения, ты дал святой обет и уже не вправе отступить. К этому тебя обязывает не только учение святой церкви, но и закон моря, закон морского рыцарства.
– Я это знаю, – кивнул Смирд. – И готов нести взятое бремя до конца. Но должны ли мы навязывать это самое бремя жителям других островов? Вспомни те времена, дружище, когда ты сам был воином, вспомни наши походы. Вспомни тех людей, что мы видели в дальних краях. Их жизнь не такая, как здесь, на наших северных островах. Они свободны.
– Жизнь в грехах и пороках ты называешь свободой?! – возвысил голос священник. – Святая церковь осеняет Благодатью принявших ее учение и несет в мир порядок.
– Но при этом лишает нас права выбора, – заметил рыцарь.
– Святая церковь оберегает нас от порочных соблазнов, – возразил священник.
– Нуждаемся ли мы в ее присмотре? – усомнился Смирд. – Выйди за стены храма, посмотри на жителей Алагары. Здесь все живут в страхе, даже рыцари.
– Это не страх, а осознание неизбежности наказания за любой проступок, направленный на подрыв устоев церкви. Так сохраняется железный порядок на всем Зальтарене и других островах, принявших учение Благодати.
Смирд покачал головой:
– Нет, друг, это страх, самый настоящий. Страх перед церковью, которой все мы служим.
Легким усилием священник заставил рыцаря опуститься на скамью, сам сел рядом.
– Горе туманит твой разум и заставляет усомниться в святости церкви, друг мой. Ты повидал много островов к югу от Зальтарена, жизнь тамошних обитателей и в самом деле совсем другая. Между нами очень большая разница, это так. Но что для них свобода? Пьянство, прелюбодейство, стяжательство, насилие… Мир погряз в грехах. На островах, принявших Благодать, люди не знают голода и болезней, не подвергаются грабежам, все споры разрешает справедливый суд церкви. На наших островах нет междоусобных войн, ибо лишь церковь может признавать или оспаривать право на трон любого правителя.
Смирд снял шлем, положил рядом с собой на скамью, пригладил ладонью свои седые волосы и горько усмехнулся:
– Слова, одни слова. Церковь Благодати опутывает ими свою паству, словно паутиной. Все кругом подчинено воле церкви. Мы с тобой живем в разных мирах, друг. Ты видишь одну сторону, а я совсем другую. Там, куда приходят рыцари церкви, воцаряется хаос, льется кровь. Банды мародеров плодятся как блохи, расползаются во все стороны и грабят мирных жителей. Людей просто вынуждают принять Благодать, ибо защиту им могут дать лишь рыцари лорда-защитника. И вот тогда действительно приходит порядок, но это порядок тюрьмы. Нам всем навязывают новый порядок жизни, запрещают иметь собственное мнение. Те, кто не принимает Благодать, попросту умирают от голода, лишившись всего. Остальные, страшась отлучения от церкви и голодной смерти, отдают братствам половину всего, что имеют. Вот, что я вижу.
Священник внимательно посмотрел в глаза старому другу:
– Ответь мне на один вопрос. Почему ты сам посвятил свой клинок служению святой церкви?
– Ты же знаешь, насколько обнищали почти все рыцарские роды северных островов. И до прихода в наши воды церкви мы жили лишь междоусобными войнами и набегами на соседние острова. Ты сам был рыцарем. Ныне подобные войны объявлены разбоем и караются. Подобно многим, я присягнул на верность Церкви Благодати для того лишь, чтобы прокормить семью. Но церковь не уберегла ни Мару, ни нашу дочь. Ты говоришь, она хранит нас от болезней. Почему же умерла Мара и многие другие?