Восстановление

***

Он не замечает, как исчезает малышка в глубине лесной чаще, которая стала темнее, опаснее. Пестрые краски начинают резать глаза, желтый тёплый свет белеет и становится резким, мертвым, а смех всё больше становится похож на пищание. Юноша зовет малышку. “Прим! Вернись! Прим” - слова все сложнее говорить, язык становится тяжелым и неповоротливым…

***

Гейл просыпается, ещё пытаясь ухватиться за радостный голос, за смех Прим.

Белые стены палаты, яркий свет и писк машин встречают парня в реальности. Хоторн в больнице. Тела совсем не ощущается. Оно чугунное, неповоротливое, даже веки вот вот опять закроются, преграждая путь родному образу Прим.

- Вы очнулись, - сухой, безрадостный, но до боли знакомый голос звучит вдали, но девушка совсем рядом, - Врача! Позовите врача! Боже, я так рада, что вы очнулись, я уж и не надеялась, - голубые глаза покрыла сероватая пелена, и юноша вновь погрузился в спасительный мрак.

***

Гейл полностью приходит в себя только через неделю. Всё это время за ним исправно ухаживает Прим, а её душа не появляется, к счастью Гейла, ведь ему сейчас совершенно не до обвинений.

Юноша бездвижно лежит на больничной койке, с интересом рассматривая белый, чуть потрескавшийся потолок. Всё тело болит, да так, что малейшее движение убивает само желание двигаться. Забавно, остаться живым после кровопролитной революции и так налажать в баре, что быть избитым тупыми байкерами. Парень горько усмехается, тут же корчась от резкой боли: сломанные ребра, давали о себе знать.

- Вам больно, - юный девичий голос разбавил стоны Гейла. Почти мгновенно у кровати появилась хрупкая фигурка Примроуз.

- Всё в порядке,- хрипло, еле слышно произнес Хоторн и закрыл глаза. Он не мог смотреть на белокурого ангелочка, ставшего бездушной куклой.

- Да уж, в порядке, - чуть раздражённо произнесла девушка,- На тебе нет живого места, вон, всё в синяках и переломах. Удивительно, что еще язык работает!

- Зачем ты здесь сидишь, раз тебе так претит моё состояние? - на ответный гнев не было ни желания, ни сил.

- Сама не знаю! - как бы невзначай ляпнула Прим, усаживаясь обратно в кресло, - Ты забавно корчишься от боли, - девушка хмыкнула, но, не дождавшись ответной реакции, продолжила, - У тебя очень смешно собираются брови и вот тут появляются морщинки, - гибкие, тонкие девичьи пальчики коснулись кожи у лба, Прим улыбнулась почти по-доброму, если б не жестокий блеск в ее глазах.

- Я бы попросил тебя уйти, - Гейл с горечью отвернул от девушки голову, хотелось уйти, убрать из памяти всё, что касается этой бестии, он зажмурился, но тщетно.

- Вам претит моё здесь нахождение?- передразнивая спросила девушка, - Что ж, тогда я ещё чуть-чуть посижу здесь!

Юноша ничего не ответил. Он лежал и думал, что же он такого натворил в жизни, за что он так расплачивается сейчас. Хоторн не знал, что сидящая на кресле девушка грустно смотрит на него и проклинает себя за то, что сделали с ним её дружки. Всё это время, что она проводила у его постели, Примроуз винила себя, а напускная холодность нужна была ради, чтобы никто не догадался о чувстве вины, разъедающем ее изнутри.

Никто не видил, как ночью Прим плакала, стоя на коленях у постели юноши, с каждым днем все больше ненавидя себя, мечтая, как Гейл очнется и она сможет себя простить, а потом обязательно добьется его прощения. Но даже сейчас сама девушка не прощает себя, наоборот, из-за его мучений, постоянных капельниц обезболивающего и желтеющих синяках на незагипсованных участках тела, она ненавидит себя больше и больше, и не решается даже просить о прощении, обвиняя только одну себя в случившемся. Девушка не ест, не пьёт, не отходит от постели Гейла, не задумываясь над тем, что убивает себя. За всё время в больнице Прим изменилась до неузнаваемости: слишком худая, осунувшаяся, холодная на ощупь. Ходячий труп с синеватым оттенком кожи, мешками под глазами и выпирающими костями. Положение было критическое, но никто не обращал на девушку внимание.

- Когда ты успела прирости к этому креслу? - хрипловатый мужской голос разрезал вечернюю тишину больничной палаты. Девушка вздрогнула, подняла пустой взгляд с потёртых листов дневника её матери и нервно прошлась язычком по пересохшим, потрескавшимся бледным губам, прежде чем ответить, судорожно вобрав в себя химический воздух больницы.

- Я не могу тебя оставить, - шёпотом, чуть слышно, пролепетала Примроуз, опять опустив взгляд. Даже в сумерках румянец отчётливо виднелся на слишком бледном личике.

- Если ты боишься, что я сбегу, то зря… - Гейл решил немного уменьшить огромную вязкую стену напряжения между ними, - Я никуда не смогу уйти, - парень хохотнул и показал загипсованную, как и половина всего его тела, ногу. Девушка слегка улыбнулась.

- Тебе может что-нибудь понадобиться, - так же тихо и робко ответила девушка.

- Поверь, здешние медсёстры прекрасно справятся… - на миг он замолчал, - А тебе нужно домой: отдохнуть. Ты совсем как привидение.

Будто по мановению волшебной палочки, тут же возле живой девушки появился еле заметный силуэт, похожий на дымку.

- Думаю ты не обрадуешься ещё одному привидению! - звонкий, мелодичный голос звучал с издёвкой, так, что Гейл просто не смог не улыбнуться.

- Наивный, ты так упорно отбивал меня у всех, сражался, изображая пьяного рыцаря, но ни разу… Ни разу не попробовал познакомить меня с собой! Напомнить, кем ты был для меня до потери памяти! - по щекам девушки скатилась прозрачная слеза. Она встала с кресла и сделала робкий шаг навстречу. На ней была темная водолазка и такие же темные брюки, что делало её ярким пятном в обстановке больничной палаты и подчеркивало серый болезненный цвет лица, - Я все думала: почему именно ты! Какое тебе вообще до меня дело! И в конечном счете мне стало глубоко плевать.

Слова больно ранили Гейла. Он закрыл глаза, чтобы не дать слезам пробиться наружу. В тот же миг чьи-то сухие губы коснулись его, сминая в резком поцелуе, после которого по полу застучали женские каблуки. Гейл все еще не мог открыть глаз, все его тело трепетало, ощущение лёгкости нахлынуло на юношу, в голове было пусто.

***

Грудь спирало от рыданий. Глаза окутывала пелена жгучих слез, просящихся наружу. Все эмоции, запертые в уголках сердца вышли наружу одним сплошным убивающим потоком. Прим боялась дышать, дать организму немного нужного и важного воздуха. Нет, она не позволит легким наполниться, словно боится разрушить и без того хлипкую стену, преграждающую поток.

Тело пронзает боль, она хватает кислород, тут же сгибаясь пополам от рыданий. Все. Конец. Чувства накрывают с головой даря боль и счастье, наслаждение и ненависть. Она плачет, горько и счастливо, оседая на полу в больнице. Слёзы жгут щеки, руки трясутся.

Воспоминания приходят.