Книга

- Я перевел как смог, - сказал Боклер, - но поймите. Этот человек здорово писал. Он был Шекспиром и Вольтером этого мира, да и всеми остальными писателями. Он мог заставить чувствовать. Я не сумел бы сделать хороший перевод, даже если бы работал всю жизнь, но, пожалуйста, подумайте и постарайтесь понять. Я пытался писать в духе Екклезиаста, это ведь нечто в таком же роде.

- Валяйте, - сказал Вьятт.

Боклер выждал долгую паузу, чтобы глубже прочувствовать. Когда он читал, голос его звучал тепло и мощно, в нем прорезывались эмоции Боклера. Как только Вьятт начал слушать, его внимание было поглощено текстом, и он почувствовал, как уходят последние следы его печали и усталости. Он кивал и улыбался.

Вот какой отрывок выбрал для него Боклер из Книги:

"Подымись с улыбкой и иди за мной. Поднимись в броне твоего тела - и то, что случились, сделает тебя бесстрашным. Иди среди желтых холмов: ведь они принадлежат тебе. Иди по траве, и пусть ноги твои вязнут в мягкой почве, и в конце, когда все предаст тебя, почва успокоит тебя, почва примет тебя, и ты найдешь мир и покой в темной постели.

В своей броне слушай мой голос. В броне слушай. Что бы ты ни сделал, твой друг, и твой брат, и твоя женщина предадут тебя. Что бы ты ни посадил, семена и весны принесут тебе зло. Куда бы ты ни пошел, небо упадет на тебя. Хотя народы пойдут к тебе с дружбой, ты проклят. Знай, что ты не нужен богу. Знай, что ты есть сама Жизнь и что боль будет вечно проникать в тебя, даже если годы твои будут бесконечны и дни бессонны отныне и навеки. И зная это, в своей броне ты поднимешься.

Да будет сияние в твоем сердце, да выкуется сталь в твоей груди. И что теперь может повредить тебе, раз ты в гранитном панцире? Ты всего только умрешь. Так не ищи ни искупления, ни прощения за свои грехи, узнай же, что ты никогда не грешил.

Пусть же боги проникнут в тебя".

Чтение кончилось. Вьятт сидел молча. Боклер испытующе посмотрел на него. Вьятт кивнул.

- Понятно, - сказал он.

- Ни о чем они не просят, - пояснил Боклер. - Ни о бессмертии, ни о спасении, ни о счастье. Они принимают то, что есть, и ничему не удивляются.

Вьятт улыбнулся, поднимаясь. Он долго глядел на Боклера, пытаясь придумать, что сказать, но сказать было нечего. Если бы юноша мог поверить в это здесь и сейчас, он бы сократил долгий-долгий мучительный путь. Но Вьятт не мог ему объяснить - пока не мог.

Он протянул руку и ласково хлопнул Боклера по плечу, потом ушел с корабля и двинулся к желтым холмам, туда, где ждали его девушка и любовь.

"Что они сделают, - спрашивал себя Боклер, - когда взойдут звезды? Когда появятся другие места, куда можно отправиться, начнут ли эти люди искать, как мы?"

Начнут. С грустью он понял, что начнут. Потому что в человеке есть струна, за которую умеют задевать звезды, и он устремится вверх и уйдет во внешний мир, в бесконечность, - и будет уходить, пока где-то есть хоть один человек и хоть одно необитаемое место, где он еще не побывал. А раз так - что значит смысл? Так уж мы устроены - и так будем жить.

Боклер взглянул вверх, в небо.

Сквозь туман, слабо, как далекие глаза бога, пронизывающие серебристую дымку, начала просвечивать одна-единственная звезда.