Харами

В конце концов, они все уснули. Я не стал их будить, а просидел на твердом ящике, уставившись в темную даль, почти до самого рассвета…

Часть 8

— Через три дня мы сворачиваемся! Не прыгайте только как бабуины… И не сообщайте пока личному составу! А то совсем расслабятся!! Потихоньку готовьтесь к отъезду, — сообщил нам капитан Лебедев на последнем совещании.

Такие представительные совещания не собирались уже месяц, и поэтому мы с Васей уже заранее догадались, о чем пойдет речь. Впрочем, до этого нас предупредил Молчанов, Юра Венгр по секрету шепнул Рацу на ПХД, поэтому, боюсь, указание на режим секретности для рядовых и сержантов через чур запоздало. А уж тем более, когда они увидели, что все офицеры пошли к начальнику блока…

Не надо бойцов считать глупее себя.

— Чтобы не тащить боеприпасы с собой, будем их расстреливать на месте.

Меня передернуло: значит, где-то патронов не хватает, а мы их будем просто так изводить?! Но никто не возразил, и я промолчал тоже. Мне было только интересно — это Лебедеву сверху приказали, или его собственная идея?

По тому энтузиазму, который он проявил в этом мероприятии, я решил, что все это он придумал сам. Впрочем, личный состав отнесся к этому с большим удовольствием. Эх, и отвели же они душу! Стреляли все; стреляли из всего. Если отнести это к тренировке, то может быть, все не так уж и плохо? По крайней мере, Папен и его компания в кои-то веки постреляли из гранатомета, покидали гранаты и вдоволь настрелялись. Теперь они могли смело стучать себя дома пяткой в грудь: «Я из всего стрелял, я не метлой махал. Я весь в дыму пороховом!».

Обнаружились даже боеприпасы, заныканные Зерниевым. Между прочим, они поржавели, поэтому их пришлось просто выкинуть. Это было самым огорчительным.

В отличие от нас, два других блока сохраняли тишину. Поэтому Дагестанов вышел на связь с нашим начальником, и спросил, в чем собственно, дело. Ну, Лебедев и объяснил свою гениальную задумку…

Как сказал нам Косач, топот майорских ног он слышал даже находясь в метре от рации. Посеревший капитан приказал немедленно прекратить огонь. Но это было не так-то легко. Еще минут двадцать любили пострелять никак не могли угомониться. Поэтому последовал еще один выход на связь Дагестанова, и Лебедев уже как ошпаренный лично с табельным оружием примчался наводить порядок. С трудом, но ему это удалось.

Когда Гусебов появился в блиндаже у Лебедева, то выглядел он дико. Глаза его смотрели почему-то в разные стороны, на ногах присутствовал только один ботинок, был он как-то весь неприглядно ободран, и вообще плакал и бормотал что-то бессвязное.

В общем, плохо выглядел Гусебов.

От одного этого зрелища Лебедева и Косача подбросило с лежаков как пружиной. Лебедев почему-то подумал, что весь наш верхний блок вырезали, и лишь один храбрый прапорщик сумел вырваться и уйти от погони. Косач ничего не подумал, он просто спросонья вообще ничего не мог понять.

— Ты что здесь делаешь? — наконец спросил капитан.

Нет, Гусебов не мог дать ответа. Он только трясся и что-то бормотал по своему.

— Садись, давай. На, выпей! — Косач лечил все состояния только одним универсальным лекарством.

В этот момент неожиданно ожила рация. Лебедев одел наушники, и лицо его вытянулось.

— Поленый жив. Он спрашивает, приехал ли Гусебов… Выехал на «Урале«…Ага…Понятно… Какой-то странный…

Капитан пристально посмотрел на прапорщика:

— Где машина?

Гусебова закачало. Он жадно высосал колпачок водки, преподнесенный ему Косачем, и махнул рукой:

— Там!

— Где там?!

— Там, в пропасти.

Капитан и Косач в ступоре долго смотрели друг на друга.

— Ты что-нибудь понимаешь, Леня? — наконец открыл рот Лебедев.

— Кажется, догадываюсь… — Медленно процедил мрачнеющий на глазах замполит. — Прапорщик пьян как фортепьян, машины нет, сам босой и побитый… Вывод: свалил «Урал» в пропасть, а сам успел выпрыгнуть.

— Это хорошо, что успел! — Наоборот, повеселел капитан. — Это значит, что будет кому расплачиваться за разбитую технику!.. Вот к пенсии как раз и расплатишься, папоротник!

Рыдающий прапорщик повалился на лежанку. Ноги его дергались в такт рыданиям.

— Давай, Леня, акт составлять. Пусть подписывает, пока тепленький. А то протрезвеет, и пойдет в глухую несознанку!

Косач, чернильная душа, начал писать. Но тут же перестал.

— Надо сначала место происшествия осмотреть. Разобраться, кто отправил нарушителя за руль, что там был за контроль над ним? Где шлялся штатный водитель?

В общем, оставив забывшегося беспокойным сном Гусебова в землянке, капитан и замполит подняли дежурного водителя и поехали к Сэму разбираться.

Картина выявилась весьма некрасивая. Руководство всю ночь прогуляло, а потом папоротнику приспичило поехать к нам. Его заинтересовала судьба неких продуктов, опрометчиво оставленных им у нас. В четыре часа утра! Лучшего времени он найти просто не мог!

Вышвырнув спящего в кабине «Урала» водителя, пан — атаман супермегапрапорщик сам уселся за руль, и с лихой песней поехал к нам. Когда машина пошла под откос, трезвый человек, наверное, не выжил бы. Но юркий Гусебов сумел змейкой выскользнуть наружу, хотя и поплатился обувью. А потом он самостоятельно дошлепал до командной землянки… Остальное известно.

Когда он слегка оклемался, злоязычный Косач подробно сообщил прапорщику, сколько стоит машина, и сколько лет он будет погашать задолженность. После этого папоротник со стоном снова завалился обратно…

Смех смехом, а там внизу запчасти, имущество, да и пушку на чем-то тащить на базу надо. Позвонили Лазаревичу. Тот приехал вместе с Дагестановым. Они подхватили под белые рученьки обмякшего Гусебова и потащили на место преступления.

— М-да!.. — сказал Лазаревич.

— М-да!.. — сказал Дагестанов.

— У-у-у-у!!.. — завыл Гусебов.

Хороший прапорщик Гусебов. Долго он теперь будет служить в армии.

— Что друг ты мне тут про цивилизацию рассказываешь, а? — Молчанов крайне язвительно препарировал папоротника (уж не знаю, с чего у них речь зашла). — Я, надо думать, приеду в цивилизованный город. Приму горячую ванну. Выпью чашечку кофе. Пойду в театр, или на концерт, на худой конец. В сортире посижу с удовольствием. А?

Все это было чрезвычайно иронично. Папоротник только отворачивался и помалкивал.

Да, квартиру Игорь получил очень быстро и прямо около части. Напротив КПП, если точнее. Удручало Молчанова одно. В доме не было воды. Начиная с 1991 года. С тех пор воду доставали кто как мог. Офицерам из части носили воду солдаты. Гражданским иногда привозили воду в цистерне. А иногда воды не было ни там, ни там. Ванна для Игоря стала просто «идеей фикс». Фразу про цивилизацию, ванну и горячую воду он повторял постоянно. До определенного момента. До зимы. В связи с отсутствием воды отопление в доме, естественно, не было. И когда грянули не частые, но иногда случающиеся двадцатиградусные морозы, Молчанов плюнул на все, и отправил жену в Ростов к родителям. Сам же он забился в одну комнату с телевизором и обогревателем. Кроме того, на всякий пожарный около кровати стояла бутылка водки.

Озверевший от отсутствия женской ласки, тепла и горячей ванны капитан призывал всяческие кары на город своего пребывания и начал мечтать об увольнении. Кстати, между прочим, хрен бы он вообще получил эту квартиру, если бы в штабе бригады не служил его родственник.

Несчастные, проживавшие в общаге в соседнем доме — весь первый этаж могли уснуть только после стакана водки на ночь. Причем посреди ночи требовалось принять второй. Но были герои! Один храбрый старлей даже купался в душе! Температура воды была близка к нулю. Я преклонялся перед его подвигами, но сам бы никогда не рискнул пойти на такой шаг…

Несмотря на уничижительные эскапады Молчанова по поводу Темир-Хан-Шуры, мне очень хотелось вернуться с перевала.