Вдох, выдох

— Эй, спортсменка, я с тобой разговариваю! Ты чё, дерзкая, что ли? Дерзкая, да?

Кира приседала, сцепив руки замком на затылке, но улавливала каждый шорох за спиной. Валька сыпала оскорблениями и брызгала слюной, точно припадочная. Лютова пропускала мимо ушей этот шум, сохраняя олимпийское спокойствие. Собака, которая громко лает, как правило, редко кусает, но бывают и исключения. Походка у Вальки была шаркающая, и определить её местонахождение не составляло труда даже с закрытыми глазами.

Кира обернулась так резко, что Валька шарахнулась назад и налетела на стол, а между тем её и пальцем не трогали. Это получилось так смехотворно, что сокамерницы не удержались от сдавленного фырканья. Валька окинула их лютым взглядом, и те тут же натянули на лица постное выражение. Она побранилась ещё для порядка и раздала несколько оплеух и тычков, но это уже было не страшнее бессильного тявканья мелкой трусоватой собачонки. Не пошевелив и пальцем, Лютова уронила Валькин дутый «авторитет», и этого она ей простить не могла.

Кира не особенно боялась, но на всякий случай спала вполглаза: мало ли, что могло взбрести этой брехливой моське в голову. Валька, словно бы желая усыпить её бдительность, стала подчёркнуто любезна, даже тушила сигарету, когда Лютова занималась упражнениями. Она лезла к Кире с задушевными беседами, даже делала попытки оказывать ей мелкие услуги. Ей приносили хорошие передачи, которыми она ни с кем не делилась, охраняя своё имущество со злобой маленького жадного зверька, но Киру настойчиво угощала. Кира сочла верной тактикой демонстрировать дружелюбие и ничем не выдавать своей настороженности, но принимала угощения сдержанно. Если Валька норовила сунуть целую горсть конфет, она брала одну, также и из щедро предложенной пачки печенья пробовала не больше одной-двух штук.

— Спасибо, я не фанатка сладостей, — вежливо улыбалась она.

— Ну да, ну да, — кивала Валька с кисло-сладкой усмешкой. — Фигуру бережёшь, понимаю. Фигурка у тебя — что надо!

Спала Лютова чутко. Однажды ночью её разбудил шорох, и она сквозь ресницы увидела, как Валька осторожно слезает со шконки, берёт подушку и крадётся к ней. Намерения её были очевидны: набросить подушку спящей Кире на лицо. Страха Лютова не ощутила, только адреналин полыхнул по сосудам. Подпустив Вальку достаточно близко, она резко вскинула ноги и поймала ту в удушающий захват. Они скатились на пол.

От их возни проснулись сокамерницы. Их взглядам предстала картина: побагровевшая, со вздутыми на лбу жилами Валька хрипела и царапала бёдра Киры, сомкнувшиеся вокруг её шеи.

— Пус... ти... Хва... тит...

Она судорожно маячила, делала знаки позвать охрану, но никто в камере не пошевелился, чтобы ей помочь.

— Ноги сильнее рук, — негромко сказала Кира. — Я могу сломать тебе шею одним движением.

Глаза Вальки вылезли из орбит, она сучила ногами по полу, билась и извивалась. Почувствовав, что та вот-вот отключится, Кира ослабила хватку и дала ей глотнуть воздуха, но не выпускала полностью из захвата.

— Говори, ты сама до этого додумалась, или тебя подослали?

Валька с хлюпающим звуком всосала воздух, её веки умирающе дрожали.

— Са... са... сама...

— Допустим, я сделала вид, что верю, — усмехнулась Лютова и разжала ноги. — И веди себя тихо, хватит портить воздух и отравлять людям существование. Ты как мелкая заноза в заднице. Достала всех.

Валька, сипло хрипя, забралась на своё место.

— Ты... отмороженная... на всю голову, — прокашляла она.

Кира тоже легла.

— Спать, девочки, — сказала она сокамерницам. — Ничего не произошло, ясно?

Никто не сообщил начальству — ни на следующее утро, ни потом. Хоть камера и была укомплектована в основном новичками, все понимали, что лучше молчать. Вальку никто не любил, а благодаря Кире её перестали и бояться. А вот Киру зауважали.

Вскоре Вальку куда-то перевели, и больше никто о ней ничего не слышал.

...

...Вдох, выдох. Вдох, выдох. Локти Киры ритмично сгибались, вытянутое в струнку тело почти касалось грудью пола. Капельки пота струились по шее. Пересечённое решетчатой тенью пятно солнечного света лежало на холодных плитках.

Первые несколько индивидуальных занятий с Яной прошли нормально, девушка не предпринимала новых попыток соблазнения, приходила на тренировки в свободных спортивных брюках, куртке и кроссовках, но этот взгляд уверенной женщины, хозяйки положения, Лютова порой ловила на себе. И чувствовала: это временное затишье, усыпление бдительности.

Мать Яны, властная бизнес-леди, занималась производством оборудования для нефтегазовой промышленности. Её муж, отчим Яны, был у неё, что называется, «на подхвате» — тоже в семейном бизнесе, но на вторых ролях. Она готовила дочь в преемницы, и Яна параллельно получала два образования — техническое и в области менеджмента, чтобы не только управлять предприятиями, но и разбираться в производстве. Имидж недалёкой девицы был лишь маской, на самом деле способности Яны позволяли ей с лёгкостью справляться с насыщенной учебной программой. Она ещё и владела тремя языками — английским, испанским и немецким.

— Как у тебя хватает времени ещё и на развлечения? — удивилась Кира, когда Яна пригласила её в ночной клуб.

— Отдыхать тоже иногда нужно, — улыбнулась та.

Лютова жила одна в съёмной квартире. Если мама кое-как смирилась с её ориентацией, то отец воспринял в штыки. Он боялся, что дурной пример заразителен, и любимая младшая сестрёнка Киры, Нина, тоже станет «извращенкой». Никакие разъяснения, что с нестандартной ориентацией рождаются, а не приобретают её, не помогали. Он тоже был в прошлом спортсмен — играл в хоккей. Теперь он тренировал юношескую команду, а мама-фигуристка, завершив спортивную карьеру, также перешла на тренерскую работу. Изящная и рафинированно-изысканная, похожая на школьную учительницу, она ставила на коньки детишек. Сестра Нина пошла в художественную гимнастику.

Когда-то их спортивная семья была очень дружной. Незадолго до открытия правды об ориентации Киры у отца появилась другая женщина, но он скрывал это, чтобы не травмировать младшую дочь-подростка. Любовница забеременела, и он решился на уход из семьи. К этому времени Нине исполнилось шестнадцать, а Кира получила свой кандидатский разряд.

Русоволосая и голубоглазая красавица Нина не «заразилась» от сестры — она дружила с мальчиками. Впрочем, на романтику у неё почти не оставалось времени: она горела спортом, и вся семья радовалась, когда она поехала в составе сборной на Юношеские Олимпийские игры и привезла серебряную медаль.

...Очнулась Лютова уже в плену поцелуя. Грохотала громкая музыка, в голове плавал лёгкий хмель, а её шею цепко обвивали руки Яны. Но она решительно расцепила их и пошла прочь из клуба.

— Да постой! Куда ты?

Яна погналась за ней и настигла на крыльце.

— Ну чего ты, чего ты? — быстро лаская щёки Киры подушечками пальцев, смеялась она. В её зрачках танцевали хмельные огоньки. — Всё же так прекрасно, так замечательно...

— Я не завожу отношений с клиентками, — жёстко отрезала Лютова. — У меня есть принципы, профессиональная этика, в конце концов.

Яна шаловливо закусила губку.

— А если я переведусь в группу к Виталику? Тогда я не буду твоей клиенткой.

Из-за закрытых дверей приглушённо доносились отголоски музыки, тёмное небо дышало летней ночной прохладой.

— Нет. — Кира снова сняла змеиные петли девичьих рук со своей шеи. — Мы из разных слоёв общества. У вас принято считать людей расходным материалом. Зачем я тебе? Поиграть и выкинуть? Я не игрушка, девочка. Ничего у нас не выйдет.

Яна уже не пыталась снова её обнять, но стояла по-прежнему в обжигающей, пьянящей близости — внутри личного пространства Киры. Она источала запах чего-то недосягаемо тонкого, первоклассного. Запах дорогих духов... Или денег? Чуть склонив голову набок, она смотрела на Киру огромными, гипнотически глубокими глазами, в уголках которых постепенно собиралась блестящая влага.