Страница 5 из 38
Ленин также не сумел ни во время революции, ни в последующие годы Гражданской войны правильно оценить настроения, значение и возможности такого массового и важного в нашей стране сословия, как казачество. Почти все большевики смотрели на казачество и казачьи районы как на потенциальную Вандею, и они не сумели хотя бы нейтрализовать казачество, а это было возможно при более разумной политике. Однако в официальной исторической науке критика высказываний или деятельности Ленина пока еще невозможна. Такую критику можно встретить лишь в том случае, когда она опирается на самокритику Ленина, к которой он прибегал, как известно, весьма во многих случаях.
Можно надеяться, что в будущем положение исторической науки в Советском Союзе изменится к лучшему, и новое поколение советских историков будет избавлено от той невыносимой и мелочной опеки и от того давления, которые вынуждают их к умолчанию или даже к прямым фальсификациям. Не вполне свободны от разнообразных форм идеологического давления и западные историки-советологи. Большая часть советских архивов для них также закрыта, как и для нас. Однако западные историки могут использовать многочисленные эмигрантские источники, которые для нас, советских историков, по большей части все еще недоступны. Работая над книгой о Гражданской войне на Дону, я имел возможность лишний раз убедиться, что большая часть материалов и документов, относящихся к истории революции и Гражданской войны, находится в архивах, но они все еще не введены в научный оборот. Когда-нибудь это положение изменится.
Моя книга выходит в свет за границей, хотя она рассчитана главным образом на отечественного читателя. Рукопись этой книги прочитали некоторые из моих друзей, и я постарался учесть их замечания и пожелания.
Раздел первый. Была ли Октябрьская революция неотвратимым событием?
1. Разные точки зрения. Социальная революция и роль личности
Одно из утверждений, наиболее часто повторяемых западными историками, состоит в том, что в отличие от Февральской революции Октябрьская социалистическая революция в России не была закономерным результатом происходивших в нашей стране социальных, экономических и политических процессов. Тем более нельзя считать эту революцию закономерным результатом событий, происходивших в начале XX века в Европе и во всем мире. Эта революция стала результатом непредвиденного стечения обстоятельств, умело использованных Лениным и большевиками. Английский советолог Д. Лейн писал, например, в одной из своих книг: «Большевистская революция не была неизбежным событием <…> После отречения царя возник политический вакуум, который и заполнили большевики»[14].
Американский историк и советолог Р. Дэниэлс также утверждал в одной из своих статей: «С любой разумной точки зрения большевистская революция была отчаянной игрой с весьма небольшими шансами на успех и с еще меньшими шансами, чтобы продержаться какое-то время. Слепая случайность поставила Ленина у власти, и она же позволила ему удержаться у власти после победы в трудные дни. Именно стечение непредвиденных обстоятельств обусловило отход России от привычного курса современных революций и проложило дорогу для того уникального явления, каким стал коммунизм XX века. <…> Октябрьская революция победила вопреки какому-либо рациональному расчету, но лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств, на которые никто не мог рассчитывать. Возникновение и сохранение большевистского режима в этот ранний период – почти что историческое чудо»[15].
В одной из своих статей Дж. Биллингтон свидетельствовал: «Некоторые из западных историков продолжают рассматривать Октябрьскую революцию как случайное вмешательство разрушительной стихии и не видят в ней никакого глубокого смысла, а на ее последствия смотрят со смешанным чувством растерянности и бессильного гнева, с каким обычно встречают вмешательство бессмысленных стихий в человеческие дела»[16].
Этим утверждениям нередко противостоят прямо противоположные утверждения о неизбежности и неотвратимости свершения и победы Октябрьской революции. «Если даже и можно говорить, – писал бывший коминтерновец И. Бергер, – что Ленин и окружавшие его большевики “совершили” революцию, все же еще ближе к правде утверждение, что они сами были результатом “совершившейся” революции. Я лично убежден, что существовало движение, которое нельзя было уже ничем и никак остановить и которое вынесло в первые ряды Ленина и его соратников. Я не хочу умалять значения нескольких десятилетий подготовительной работы русских революционеров, но я утверждаю, что главной причиной победы большевиков в октябре было то, что за них был народ»[17].
«Что произошло в 1917 году? – восклицал такой открытый враг большевиков, как И. Бунин. – Произошло великое падение России, а вместе с тем и вообще падение человека. Неизбежна ли была русская революция или нет? Никакой неизбежности, конечно, не было, ибо, несмотря на все недостатки, Россия росла, цвела, со сказочной быстротой развивалась и изменялась во всех отношениях. Революция, говорят, была неизбежной, ибо народ жаждал земли и таил ненависть к своему бывшему господину. Но почему же эта будто бы неизбежная революция не коснулась, например, Польши и Литвы? Или там не было барина, не было недостатка в земле и вообще всякого неравенства? И по какой причине участвовала в революции Сибирь с ее допотопным обилием крепостных уз? Нет, неизбежности не было, а дело было все-таки сделано и под каким знаменем? Сделано оно было ужасающе, и взамен синайских скрижалей, взамен Нагорной проповеди, взамен древних божеских уставов в Россию пришло нечто новое и дьявольское»[18].
Иного мнения придерживался русский религиозный философ Н. Бердяев. «Очень важно помнить, – писал он в книге “Истоки и смысл русского коммунизма”, – что русская коммунистическая революция родилась в несчастье и от несчастья, несчастья разлагающейся войны – она не от творческого избытка родилась. Впрочем, революция всегда предполагает несчастье, всегда предполагает сгущение тьмы прошлого. В этом ее роковой характер. Новое либерально-демократическое правительство, которое пришло на смену после февраля, провозгласило отвлеченные гуманные принципы, отвлеченные начала права, в которых не было никакой организующей силы, не было энергии, заражающей массы. Положение Временного правительства было настолько тяжелым и безысходным, что вряд ли его можно строго судить и обвинять. Керенский был человеком революции, ее первой стадии. Никогда в стихии революции, и особенно революции, созданной войной, не могут торжествовать люди умеренных, либеральных взглядов. Принципы демократии годны для мирной жизни, да и то не всегда, а не для революционной эпохи. В революционную эпоху побеждают люди крайних принципов, люди, склонные и способные к диктатуре. Только диктатура могла остановить процесс окончательного разложения и торжества хаоса и анархии… Только большевизм оказался способным овладеть положением, только он соответствовал массовым инстинктам и реальным отношениям. И он победил, он нашел лозунги, которым народ согласился подчиниться. В этом бесспорная заслуга коммунизма перед русским государством. России грозила полная анархия, анархический распад, – но он был остановлен коммунистической диктатурой»[19].
Лев Троцкий считал, что Февральская революция уже в 1916 году стала неотвратимой, однако перерастание ее в пролетарскую и социалистическую революцию в октябре 1917 года было результатом деятельности Ленина и в меньшей степени его, Троцкого. Троцкий писал позднее: «Если бы Николай пошел навстречу либералам и сменил бы Штюрмера на Милюкова, то развитие событий отличалось бы несколько по форме, но не по существу. Накопившиеся социальные противоречия должны были прорваться наружу и, прорвавшись, довести свою очистительную работу до конца. Перед напором народных масс верхушечные комбинации монархии с либерализмом имели эпизодическое значение и могли оказать влияние на порядок явлений и число действий, но не на общее развитие драмы и еще менее на ее грозную развязку»[20].
14
Политика и общество в СССР. Лондон, 1970. С. 48.
15
Русское обозрение. США, 1967. С. 339–340; см. также сб.: Русская революция. Нью-Йорк, 1970. С. 180.
16
Мировая политика. 1966. Апрель. С. 457.
17
Бергер И. Крушение поколения: Воспоминания / Пер. с англ. Я. Бергера. Firenze: Aurora, 1973. С. 19.
18
Бунин И. А. Под серпом и молотом. Лондон; Канада, 1975. С. 211–212.
19
Цит. по газ.: Русская мысль. Париж, 1974. 8 августа.
20
Троцкий Л. Д. Февральская революция. Берлин, 1931. С. 124–125.