Страница 1 из 13
Павел Кренёв
Девятый
Девятый
От автора
Признаюсь, что у меня и в мыслях не было браться за столь деликатную и совсем незнакомую для меня тему – единоборство снайперов в реальных боевых условиях. Мало я с этим сталкивался в жизни, хотя и долго служил в специальных службах.
Но вот однажды попал я под воздействие великого владыки всех интриг – Его Величества Случая.
После окончания военной службы офицеру, как это и положено, надлежит проходить полное медицинское обследование, чтобы затем перейти в новое пенсионное ветеранское качество в добром здравии и в хорошей физической кондиции.
Пришлось по такому поводу коротать время – целый месяц – в госпитале, в котором, в силу его специфики, находились на излечении только сотрудники и ветераны органов государственной безопасности.
Через пару-тройку дней стало мне скучновато. С утра еще куда ни шло: всякие процедуры, измерения, беседы с врачами. А потом предоставлен сам себе и остаток дня, и весь вечер, и всю ночь…
В силу того, что увольнялся я с генеральской должности, определили меня в отдельную палату, в которой мне, человеку общительному, было попросту одиноко. Не с кем словом обмолвиться, обсудить события, поговорить о жизни…
И я попросил руководство подселить ко мне какого-нибудь хорошего человека, благо размеры палаты это позволяли. Через малое время просьба моя была удовлетворена. Ко мне в палату пришел и устроился на соседней кровати некий подполковник.
Что о нем можно сказать? Был он для меня, на первый взгляд, совсем не подарок – излишне строгий какой-то, малоразговорчив, этакий бирючок. В госпитале находился с тяжелым ранением – левая рука его, размещенная в полевой медицинской оттяжке, висела, как плеть. По ночам он постанывал, а днем после врачей сидел мрачный, читал какие-то журналы, книжки, был все время хмур и сосредоточен, будто одолевали его какие-то далекие от меня размышления.
На мои попытки посудачить о том о сем подполковник не реагировал, только мрачновато и пристально на меня поглядывал, будто изучал и приглядывался.
Меня это смущало. Обстановка в палате становилась еще более удручающей.
Да простят меня врачи, тогда наблюдавшие за моим состоянием, но я вынужден был в той обстановке пойти на непозволительное нарушение госпитального режима, очень не украшавшего моральный облик меня как добропорядочного пациента. Я совершил самовольную отлучку в город и принес оттуда в палату парочку бутылок хорошего армянского коньяка и какую-то фруктовую закуску. И в первый же вечер соблазнил подполковника, угостив его запретным в госпитале алкогольным напитком.
Молчун не молчун, но он же мужик! И после пятой – седьмой рюмочки подполковник по-хорошему «поплыл». С лица его потихоньку исчезло напряжение, он размяк и начал наконец со мной полноценно разговаривать.
Вначале разговоры были пустые, стандартные для всех военных: кто где служил, откуда прибыл, семья, выслуга… О своем ранении подполковник рассказывал невнятно: явно темнил, попал, мол, под шальную разрывную пулю. Сам виноват…
Но на вечер, примерно так на третий, офицер (назовем его Виктором) начал свой рассказ.
Говорил он медленно, иногда надолго замолкал. Ему крепко досталось на военных дорогах…
Виктор служил в военной контрразведке. Был он заодно видным спортсменом, мастером спорта по пулевой стрельбе, членом сборной общества «Динамо».
И выезжал мой сосед по палате в боевые командировки в так называемые «горячие точки», в места, где действовали снайперы. Задача его была уникальной – бороться с теми из них, кто по заданию вражеских зарубежных центров убивали в конфликтных, но дружественных России регионах мирных граждан, руководителей областей и республик, военных начальников и тем самым сеяли среди населения панику, возбуждали ненависть народа к своим правительствам. Путем прямого террора они расшатывали местную власть для того, чтобы поменять ее на власть, послушную воле Запада и враждебную нашей стране.
С этой целью западные спецслужбы провели огромную работу по поиску по всему миру боевых стрелков – людей, способных за деньги убивать кого угодно и где угодно. После проведенной с ними работы и вербовки снайперы направлялись в стратегически значимые для России регионы, в которых планировались или уже совершались инспирированные спецслужбами государственные перевороты, громко называемые «революциями». Там снайперы выполняли поставленные перед ними бесчеловечные задачи.
Естественно, спецорганы России не могли остаться в стороне от задачи противодействия развязанному террору. Они оказались на переднем крае защиты наших национальных интересов. Благодаря высочайшему профессиональному мастерству лучших российских снайперов была уничтожена целая плеяда классных вражеских киллеров, сорваны попытки убийства сотен и сотен ни в чем не повинных людей.
Полем битвы для наших стрелков стали Афганистан и Чечня, Приднестровье и Абхазия, Северная Осетия и Дагестан, мирные регионы Северного Кавказа, а также другие территории, где в острой геополитической схватке схлестнулись интересы США, ряда европейских стран и России.
Мой собеседник Виктор воевал со своей снайперской винтовкой почти во всех этих и других «горячих точках», заслужил боевые ордена, знал все опасные тонкости огневых поединков высоких профессионалов. Знал он и то, что, когда в боевых условиях встречаются друг с другом мастера снайперского дела, то один из них обязательно остается лежать на земле. Лежать навечно…
Он мне и рассказал историю из своей военной жизни, которая легла в основу повести «Девятый». Поэтому сюжет ее, за исключением некоторых деталей, вполне реален.
Время летит быстро, стирая из памяти многие события. Многим читателям, особенно молодым, уже сегодня трудно представить условия, в которых действовали герои этой повести. Поэтому думаю, есть смысл напомнить об одном из конфликтов, вспыхнувших на обломках СССР.
Приднестровье… Этот цветущий край в начале 1990-х годов переживал тяжелейшие времена. Республика оказалась в эпицентре противоречий, рожденных не ею самой, а интригой истории, сгустком проблем, образовавшихся в результате развала СССР…
После передела мира, вызванного Первой мировой войной, в 1918 году Румыния присоединила к себе ранее входившую в Россию Бессарабию. В 1940 году СССР вернул Бессарабию, часть которой стала называться Молдавией, а несколько ее районов отошли к Украине. Приднестровье же, до этого входившее на правах автономии в состав Украинской ССР, было включено в состав Молдавской ССР.
Уже в 1988 году группа молдавских националистов из числа интеллигенции создала так называемый Народный фронт, задачей которого стала румынизация народа: запрет русского языка, переход на латинский алфавит, и последующее присоединение Молдавии к Румынии. В силу того, что население Приднестровья курс на вхождение в Румынию никак не устраивал, в отношениях двух берегов Днестра наметился раскол…
Когда на правобережье в учреждениях, на предприятиях и школах начали чуть не силой заставлять говорить не на русском, а на «румынском», а все документы составлять на «латинице», народ Приднестровья стал выходить на улицы, назревал взрыв возмущения. Осенью 1991 года, выступая против румынизации, бастовали около двухсот предприятий, еще четыреста их активно поддерживали и заявляли о готовности открыто выступить против Молдавии. По республике покатилась волна народного протеста. На улицах начались первые открытые стычки сторонников Москвы и Румынии. В сугубо спокойном до недавних времен оазисе межнациональной и межконфессиональной дружбы зарождалась обстановка ненависти.
Мир тогда разрушался по сценарию, составленному в секретных лабораториях «заклятых друзей» России – США и некоторых западных стран. Главный удар наносился по СССР. Военный, экономический потенциал нашей страны необходимо было сломать с одной только целью: чтобы создать управляемый со стороны Запада однополярный мир во главе с США. Для этого необходимо было разорвать по кускам СССР, растащить его по национальным углам, создать в нем и среди его союзников обстановку неуправляемости, бардака и хаоса. Опытный рыбак знает: в мутной воде рыбу ловить легче, чем в прозрачной. Такая обстановка и создавалась.