Страница 17 из 21
Судьба творческого наследия Афры Бен интересна и показательна. Отношение к личности автора и тому, что было ею создано, менялось вместе с изменением отношения общества к женской независимости. В эпоху Просвещения ее пьесы (особенно фарс «Император Луны») ставились часто, прозаические произведения переводились на разные языки. Роман «Оруноко» издавался в XVIII веке неоднократно как в собрании сочинений А. Бен, так и отдельными изданиями, включался в антологии, был переведен на разные языки. Причем французский и русский варианты пересказа предлагали читателям благополучный финал.[103] Как полагают некоторые литературоведы, роман «несравненной» Афры Бен оказал влияние на Даниеля Дефо и на Джонатана Свифта, в первом случае в деле разработки темы «доброго дикаря», а во втором – в критическом отношении к ценностям европейской цивилизации.
«Респектабельность» XIX века потребовала резкого изменения отношения к творчеству, а главное, к личности «несравненной Астреи». Образ жизни Афры Бен и созданные ею образы решительно не соответствовали утвердившимся в викторианскую эпоху представлениям о том, какой должна быть женщина, в том числе женщина, занимающаяся творчеством. Ведь она писала «нескромные» пьесы, романы и поэмы, вызывающе самостоятельно вела себя в жизни и, наконец, последовательно выступала сторонницей Стюартов. А поскольку Стюарты в рамках национальной мифологии воспринимались как «антигерои», то их защитница невольно оказывалась в тени «стюартовского мифа».
Собственно, подходящая формула неодобрения была подсказана еще прославленным английским поэтом эпохи Просвещения А. Поупом (1688–1744), который в своей сатирической поэме «Дунсиада» (нечто вроде «Тупициада») метко и зло охарактеризовал всех своих коллег по творческому цеху. В частности, лейтмотивом всех сюжетов А. Бен служит мысль: «…Метит в цель / Астрея: все прямехонько в постель!»[104]
Характеристика А. Бен, данная французским историком культуры XIX века И. Тэном в его работе по истории английской литературы звучит весьма категорично: «Пропускаю многих… мистрис Афру Бен, называвшую себя Астреей, что не мешало ей быть шпионкой и развратной женщиной, получавшей за оба ремесла плату и с правительства и с публики».[105] Критик отказывается говорить о творчестве писательницы, потому что не одобряет ее образ жизни. Налицо смещение понятий. «Пресловутый аморализм, который издавна и незаслуженно приписывается многим комедиографам, поэтам и прозаикам Реставрации, – результат смешения объекта их творчества (нравов эпохи) и позиции художника».[106]
В XX веке творчество и личность А. Бен были реабилитированы. Любопытно, что в период «пробуждения Африки» и создания на месте европейских колоний самостоятельных африканских государств «Оруноко» издавался, например, в Гане, с соответствующим духу времени и ситуации предисловием.[107] В англоязычных странах ее книги периодически переиздаются, а ее творчество внимательно изучается «беноведами»,[108] внимательно отслеживающими все извивы ее жизненного пути.
Подводя итог знакомству с личностью А. Бен, нужно признать, что ее следует отнести к той сравнительно немногочисленной для раннего Нового времени категории женщин, которую американский историк Н. З. Девис назвала «женщинами у обочины».[109]
Эпоха Просвещения
Обстоятельства времени
Характеризуя духовную жизнь европейского общества XVIII века, нередко употребляют такие словосочетания, как «век Просвещения», «век Разума», «век рококо» или «галантный век». Каждое из этих определений приоткрывает черты, свойственные той или иной стороне общественной жизни рассматриваемого периода. В частности, при упоминании о «веке рококо» предполагается, что речь идет о стилевых особенностях искусства (высокого и прикладного), а также о проявлениях бытовой культуры, включающих в себя манеру держаться, особенности межличностного общения, – то, что объединяется понятием «поведенческие практики».
Визуально портрет времени воспринимается через образ приятной моложавой дамы, кокетливо смотрящей на зрителя, отложив в сторону книгу, нотную тетрадь или перо, а на память приходят цветаевские строки: «Писали маленькие книги для куртизанок – филозофы». Облик времени ассоциируется с чем-то женственным, немного чувственным, немного сумасбродным. Поистине, «на протяжении всего XVIII столетия существовал своего рода культ женщины – сначала галантной дамы, любовные авантюры которой составляли суть ее жизни, а затем, и помимо этого типа, “чувствительной души”».[110]
Казалось бы, как эту легкомысленную галантность можно связать с овладевшим обществом увлечением философией, научными изысканиями, утверждением новой (ньютоновской) картины мира – всем тем, что составляет суть Просвещения? Точкой отсчета этого периода условно считается 1689 год, завершивший революционный процесс и открывший этап формирования конституционной монархии, а через полвека – Великого промышленного переворота (промышленной революции, индустриализации) в Англии. Завершающим аккордом стало начало Великой французской революции. Общим для ученых изысканий просветителей, беззаботных поведенческих практик аристократических либертенов-вольтерьянцев и изысканно-легковесных образцов искусства рококо был отказ от авторитетов и установленных норм и правил.[111]
Просвещение – культурно-историческая эпоха, которую привычно связывают с деятельностью французских просветителей круга Вольтера, – опиралось на теоретические построения английского философа Д. Локка. В значительной степени идеология Просвещения является интеллектуальным итогом английской революции XVII века. Именно английские мыслители обозначили основные идеи, на которых потом строилась политическая теория Просвещения: изначальное равенство людей и договорный характер происхождения государства.
Английский вариант Просвещения, возникший в послереволюционное время, был лишен ниспровергательных настроений, свойственных просветителям из стран континентальной Европы, особенно просветителям французским. Имея ту же теоретическую платформу, Просвещение в британском обществе было нацелено на решение других задач. Не пафос разоблачения старого жизненного уклада, а внедрение новых ценностных ориентиров, учение о том, как жить в изменившихся условиях, составляют стержень английского Просвещения. В частности, важно отметить значимость социальной проблематики, вопросов личностного поведения и самореализации. «Особенность английской просвещенческой социальной этики состоит в поиске ответа, как сделать мир безопасным для эгоистов, как порядок можно поддерживать в индивидуалистическом обществе».[112]
Для английских просветителей новое общество было не идеальным «царством Разума», каким оно виделось их континентальным коллегам, жившим в условиях абсолютистских порядков, а беспокойной, раздираемой противоречиями реальностью. Еще в первые годы XVIII века философствующий сатирик Б. Мандевиль в «Басне о пчелах» изобразил современное ему английское общество в виде человеческого улья, в котором каждая «пчела обогащалась, как могла». С некоторым даже восхищением автор писал: «…не перечесть все их проделки: навоз – и тот бывал подделкой». Венчает эту картину всеобщей борьбы за выживание и преуспеяние неожиданный вывод: «Пороком улей был снедаем, но в целом, он являлся раем». Мандевиль признаёт: пути назад нет, надо научить людей жить в существующем обществе, сделать его приемлемым для обитателей.
103
См.: Бен А. Похождения Оронока, князя африканского. СПб., 1796.
104
Поуп А. Августу // Поуп А. Поэмы. М., 1988 // Электронная библиотека Максима Мошкова [Электронный ресурс]. URL: http://lib.ru/POEZIQ/POUP/popeaugust.txt (дата обращения: 29.10.2017).
105
Тэн Г. О. Развитие политической и гражданской свободы в Англии в связи с развитием литературы. СПб., 1871. Ч. II. С. 30.
106
Ватченко С. А. У истоков антиколониального романа. Творческие поиски Афры Бен в романтической прозе. Киев, 1984. С. 86.
107
Behn A. Oroonoko or The history of the royal slave.
108
См. например: Bernbaum E. Mrs. Behn’s biography a fiction // Publications of Modern Language Association of America, 1913. V. 28; Sacuel-West V. Aphra Behn. The incomparable Astrea. N. Y. 1928; Aphra Ben studies / Ed. by J. Todd. Cambridge, 1995.
109
Дэвис Н. Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века. М., 1999. Перевод названия книги «Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века» не точен. Книга называется так: «Women on the margins. Three seventeenth century lives», то есть «Женщины на обочине. Три жизни семнадцатого века». В книге рассматриваются три нетипичных для своего времени женских судьбы: еврейки Гликль бас Иуда Лейбл, которая, овдовев, занялась предпринимательством; француженки Мари Воплощение, которая вопреки воле семьи постриглась в монахини и уехала во французскую Канаду обращать в христианство индейцев; немецкой художницы Марии Сибиллы Мериан, отправившейся в Гвиану, чтобы зарисовывать насекомых и растения тропиков. Каждая из названных ситуаций уникальна, каждая представляет собой нарушение традиции распределения гендерных ролей. В этом смысле А. Бен вполне соответствовала определению «женщина на обочине».
110
Садыхова Л. Маски женственности в английской культуре // XVIII век: женское / мужское в культуре эпохи / Под ред. Н. Т. Пахсарьян. М., 2008. С. 44.
111
Объяснение всей совокупности явлений, отличающих культурные процессы разных уровней этого времени, дано в словах И. Канта: «Просвещение – это выход человечества из состояния своего несовершеннолетия… Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. <…> Имей мужество пользоваться собственным умом! – таков, следовательно, девиз Просвещения». См: Кант И. Ответ на вопрос: что такое Просвещение? / Кант И. Сочинения. Т. 6. C. 27.
112
Porter R. The Enlightenment in England // The Enlightenment in National Context / ed. by R. Porter. Cambridge, 1981. P. 9.