Страница 8 из 34
Когда вышеописанный ход событий ниспроверг полиандрию и основанное на материнском праве преобладание женщины над мужчиной, когда кровное родство по матери было отодвинуто на второй план, а над ним вознеслось родство по отцу и отеческая власть, то прежние семейные обычаи, идеи, чувства и льготы женщины не сразу уступили место новым принципам и долго боролись с последними, действуя наряду с ними. Умыкание девиц долго еще существует, как мы видели, и после водворения новых семейных порядков, с тем только различием, что в древнейшую эпоху, при господстве полиандрии, умыкаемая девушка редко обращалась в такое ужасное рабство, какое выпадает ей на долю в семье, основанной на принципе отцовства. В начале патриархального периода жених был врагом невесты и ее семьи, и последние поэтому ненавидели его, боролись с ним, и такая свадьба оглашалась не музыкой и веселыми песнями, а воинственными криками схватки и воплями девушки, увозимой на чужую сторону, но этого мало: захватив девушку насилием, мужчина, во имя новых семейных порядков, старался превратить ее в свою безответную рабыню. Таков был фундамент брачного права. Брак и власть мужа основывались единственно на праве силы, что выражается и в свадебных обрядах многих народов. У одних невеста обязана разувать жениха, у других он дает ей плюху, у готтентотов жених и невеста вступают между собой в обрядовую борьбу и брак считается заключенным лишь тогда, как жених повалит и победит невесту. Среди этой анархии и при таких кулачных порядках мы видим, что женщина хотя по необходимости и повинуется насилию, но все-таки по-прежнему стремится к возможной независимости, и под ее влиянием развиваются зачатки свободно-договорного брака. У всех диких патриархалов дочь такая же рабыня, как и жена, а у некоторых положение дочери даже хуже, чем положение жены. Поэтому девушка старается вырваться из семьи и выйти замуж; она ищет себе похитителя, то есть жениха, входит с ним в соглашение, и последний умыкает ее тайком от ее родителей. Так заключались браки, например, у радимичей, вятичей и северян, о которых Нестор говорит, что они сходились из разных сел на игрища «и тут умыкали в жены себе девушек, предварительно сговорившись с ними». Подобные умыкания случаются и до сих пор у разных дикарей.
При дальнейшем развитии семей и родов, при водворении между ними большей дружелюбности умыкание невесты мало-помалу уступает место покупке ее. Этот переход одного обычая в другой изображается, между прочим, и в тех многочисленных свадебных обрядах русских, в которых поезжане и сваты жениха, хотя и представляются враждебной, напавшей на род невесты шайкой, но все-таки, в конце концов, принуждены бывают платить родителям невесты за ее воспитание, выкупать ее постель, подкупать стерегущего ее брата и т. д. Набеги умыкателей не всегда кончались покорением рода и воровством невесты, а иногда мировой сделкой и покупкой девушки, род которой был достаточно силен для ее защиты от хищников, но в то же время был не прочь выгодно продать ее. Умыкание переходило в продажу еще и другим способом. Жених воровал невесту, родственники которой старались возвратить ее; начинались распри, но денежная сделка, так сказать вира, уплаченная женихом за свое преступление, прекращала их и водворяла мир. У аураканцев до сих пор жених сначала умыкает девушку, а потом покупает у ее родителей согласие на брак. Наконец, входит в обычай, что родители похищенной девушки имеют право хлопотать об ее возвращении до известного срока, и если умыкатель сумел удержать ее до этого времени, то он приобретает над ней все права мужа, уплатив калым ее семейству. Таким образом, мало-помалу дочери делаются ценным товаром, и родители с радостью сбывают их за хорошую плату каждому встречному; не наклонности невесты, не достоинства жениха, а только одна величина предлагаемой им суммы, один денежный расчет родителей девушки служат основанием для заключения или не заключения брака. Ходкость и цена этого живого товара сильно влияет на участь женщины, и корыстолюбие родителей нередко заставляет их лишать девушку всякой свободы при выборе себе мужа. У каффров, например, во время оно брак заключался не иначе, как с согласия невесты; но в позднейшее время, вследствие усиления запроса на женщин, корыстолюбие родителей уничтожило всякие следы этого прекрасного обычая и превратило девушку в совершенно пассивный товар. Этот древний брак-купля превосходно характеризуется русскими свадебными песнями и обычаями. Из них мы видим, что в период родового быта покупка невест совершалась со всеми формальностями обыкновенной купли-продажи. Покупателями были родители жениха или сам жених, а продавцами родители или ро́дники невесты. Жених постоянно называется купцом, а невеста – товаром. В Вологодской губернии смотрины, то есть показывание невесты, до сих пор в полном смысле осмотр товара. Обручение было и есть обрядовый знак того, что купец и продавец сошлись и в знак верности, при свидетелях, ударили по рукам или дали друг другу руки, что соблюдается до сих пор при всех коммерческих сделках простонародья. Но, говорит Кавелин, при покупке «отношения купца и продавца равные, когда речь идет о вещи, не равны, когда предметом торга служит женщина, будущая жена покупателя. Семья жениха выбирает, семья невесты играет пассивную роль; первая постановляет свои требования и условия, последняя не имеет права предъявлять таких же требований, она соглашается на предлагаемое или не соглашается, но не смотрит жениха и не делает выбора. Эта форма необходимо перерождается в обоюдные договоры двух семей о взаимном союзе их членов. Рядом со смотром невесты появляется смотр жениха, имеющий разительное сходство со смотринами невесты, – те же приемы родителей невесты, та же пассивная роль жениха». У древних германцев жена также покупалась, и уплачиваемый за нее калым был вовсе не символом перехода ее из-под власти отца во власть мужа, а буквально покупной ценой. Такая продажа невесты ее родителями и покупка ее семейством жениха существовали в древности у многих народов. И в настоящее время у всех диких и патриархальных народов земного шара женщина продается и покупается с формальностями и требованиями, обычными при покупке животного для работы или на племя. Если, например, купленная арабом жена сделается больна, то он прогоняет ее обратно к ее родителям, говоря, что платил деньги за здоровую, а не за больную, и что тратиться на содержание хворой бабенки он не намерен. В Трансильвании у румынов до сих пор ежегодно бывают ярмарки невест. Отцы привозят сюда своих дочерей вместе с приданым, выставляют их напоказ и кричат: «у меня есть дочь невеста; нет ли у кого сына-жениха?» Начинаются смотрины, переговоры, торг, затем сговор и попойка. Цены на невест разнообразны, смотря по местности, времени, достоинствам девушки и т. д. В странах плодородных и богатых женщинами, например в Южной Америке, дикарь может купить себе невесту за известное количество собранных им в лесу плодов или настрелянной им дичи. У черемисов девушка стоит от 30 до 100 рублей, у татар цена ее доходит до 500 рублей, у негров крус невеста стоит обыкновенно три коровы и одну овцу, у каффров – от 10 до 70 штук скота. Где цены на девушек ничтожны, там родители избивают их, а где высоки, там рачительно воспитывают не только своих дочерей, но и чужих, покупая их в малолетстве задешево и с выгодой продавая потом, по достижении ими совершеннолетия. Бедняки, которым не на что купить себе жены, поступают к своему будущему тестю в работу на известный условленный между ними срок и ценой своего временного рабства у отца невесты покупают ее себе в вечное холопство. Если она умрет во время этой работы жениха, то он получает сестру ее, а при неимении последней, отец покойницы доставляет ему возможность приобрести жену из другого семейства. Эта кабала жениха до сих пор существует и в Азии, и в Африке, и в Америке, и Полинезии и даже в Европе, у русских инородцев; была она и у древних народов, например, у скандинавов. Бывает даже так, что жених, не уплачивая за невесту ни гроша, поступает к ней в дом, делается подчиненным членом его, не имеет никаких прав на своих детей, словом, остается в вечном рабстве своей жены и ее семейства. Таков, например, у малайцев брак, носящий название ambilanak.