Исторические судьбы женщин

Низшая форма полиандрии – это общность жен, являющаяся результатом крайней малочисленности женщин. Умыкаемые или взращенные самим племенем женщины делаются таким же коммунистическим достоянием его, как и другие предметы пользования, как дичь, настрелянная в лесу, или рыба, наловленная в воде. На существование этого гетеризма или общности жен у народов древности указывает много свидетельств и фактов. Общность женщин или, по крайней мере, следы ее существования, древние писатели указывают у египтян, троглодитов, гарамантов, гинданов, набатеев, эфиопов, фракийцев, лидян, персов, локров и т. д. Следы подобного гетеризма или полная общность женщин видны у многих современных народов, у ансарийцев, еймоков в Кабуле, у мпонгме в Африке, кашгарцев, куманцев, алеутов, лоандцев и т. д. У цыган ссури, живущих в Белуджистане, мужчины и женщины не знают никаких ограничений в половом деле, здесь царит полная общность женщин и дети считаются общинным достоянием всего племени. Замечаемая у дикарей свобода половой страсти, отдача жен другим во временное пользование, угощение ими и дочерями друзей и знакомых, наконец столь распространенная в древнем мире религиозная проституция, – все это только отдельные проявления одного и того же первобытного гетеризма, представителем которого в религии служит культ Венеры, существующий в разных формах у множества народов и постепенно вытесняемый из жизни культом, представляющим идеалы брака и материнства.

Малочисленность женщин, ведущая за собой их умыкание, гетеризм и полиандрию, до сих пор поддерживает в дикарях наклонность к общему пользованию ими. Муж похищенной или купленной женщины свои исключительные права на нее сплошь и рядом принужден защищать с оружием в руках против всех своих холостых родичей: каждому из них хочется отнять эту женщину. Такая борьба мужчин за женщин, и борьба не обрядовая, а очень серьезная и кровопролитная, до сих пор существует, например, у дикарей Австралии и Америки, а саги островитян Южного океана указывают на существование ее там в древности. Франклин говорит о некоторых племенах индийцев, что «они смотрят на женщин как на всякую другую собственность, которую сильный всегда может отнять у слабейшего». У гудзонбайских индийцев, по словам другого наблюдателя, мужчины обыкновенно дерутся за каждую похищенную женщину, и сильнейший овладевает этой добычей. Слабому человеку редко удается удержать жену, которая приглянулась сильнейшему. И у многих других народов в их сказаниях о первобытных временах мы находим следы той борьбы за женщин. Общность жен не могла остановить подобных раздоров; при господстве ее мужчина, естественно, стремился к исключительному обладанию женщиной, а последней тоже хотелось избавиться от лишних любовников. Так, при общности жен сильнейшие мужчины успевают основывать для себя монопольные браки.

У троглодитов, например, по Страбону и Диодору, жены были общие, кроме жен их царьков, которые составляли исключительную собственность своих супругов, и за прелюбодеяние с которыми соблазнитель платил, в виде штрафа, одну овцу. Борьба исключительных стремлений мужчин с общинными притязаниями его родичей кончается компромиссом: мужу предоставляется право ненарушимого владения женой, а родичи оставляют за собой только право пользоваться невестой в продолжение первой ночи или нескольких первых ночей брака. У древних жителей Балеарских островов, например, старейший из родичей первым спал с невестой, затем все другие по старшинству пользовались удовольствиями ее ложа, а потом уже жених. В Вавилоне, Армении, Карфагене каждая женщина должна была однажды удовлетворять страсти всех желающих, и только после этого она имела право выходить замуж.

Таким образом, общность жен стремится перейти в брак, но этот переход долго невозможен, во-первых, по малочисленности женщин, которых недостает на всех мужчин по одной, а во-вторых, отдельные личности бессильны охранять свои супружеские права от всех претендентов на женщину. Вследствие этого несколько мужчин составляют компанию и, обзаведшись одной общей женой, отражают всех других искателей, желающих пользоваться ею. Эти компании соединенными силами умыкают девушек или покупают их. Такие компании были прежде на островах Марианских и существуют до сих пор в Австралии, на Цейлоне, Таити и других островах Южного океана. Самая первичная форма этой полиандрии отличается тем, что мужья-компаньоны не родственники друг другу, а общая жена их живет или у своих родителей или в собственном доме, независимо ни от мужей, ни от родителей. Так, например, у нейров, жена, вышедшая за первого мужа, поселяется в своем доме и ведет самостоятельную жизнь; она может взять себе еще несколько мужей, не более, впрочем, двенадцати, и в выборе их совершенно свободна. У тех же нейров и на Цейлоне жена остается иногда в доме своих родственников, а мужья переселяются к ней или куда-нибудь поблизости. Дальнейшая форма полиандрии, еще более отступающая от первобытной общности жен, состоит в том, что жена принадлежит не случайным компаньонам, а нескольким братьям и живет в их общем жилище. Иногда обе эти формы встречаются у одного и того же народа, но у большинства известных нам полиандрических племен, например у тибетцев, кашмирцев, ладакцев, цейлонцев, бриттов, господствует последняя форма полиандрии. Переход женщины в чужое семейство и узы родства, связывания ее мужей, служат необходимыми условиями для постепенного превращения многомужества в единоженство и полигамию. Как полиандрические братства и компании стараются ограничить общность жен и утвердить свои исключительные права на содержимую ими компанейскую супругу, так и сильнейшие из мужей-братьев стараются, отдалив от жены своих соперников, владеть ею нераздельно. Преобладание в этой борьбе, естественно, берет старший брат и делается сначала главным, а потом и единственным супругом своей семейной жены. Следы этого переворота можно видеть в разных обычаях полиандрических народов. В распространенном по всему Тибету полиандрическом браке все братья равно могут пользоваться любовью своей общей жены, но и здесь уже заметно преобладание старшего брата, которому принадлежит право выбирать жену и который считается отцом всех ее детей. Такое же значение имел старший брат и у бриттов. В Ладаке при женитьбе старшего сына к нему переходит вся собственность его родителей, которых он обязуется содержать до смерти. Младший брат обыкновенно поступает в духовное звание и делается безбрачным ламой, остальные братья считаются второстепенными мужьями жены первенца, которому принадлежат и все рожденные ею дети. Младшие братья не имеют никакой власти и всецело зависят от произвола старшего. По смерти последнего, его имение, власть и вдова переходят к следующему брату. Наконец, на известной ступени общественного прогресса, старшему брату удается вовсе устранить других от пользования женой при своей жизни и ограничить его только правом, переходящим после его смерти к следующему брату. Это левиратный брак, по которому вдова умершего брата переходит по наследству к следующему. Левират существует у множества народов, и так как он естественно развивается из полиандрии, то уже одного его существования совершенно достаточно для доказательства, что многомужество господствовало некогда у народов, держащихся левиратного обычая, то есть у евреев, египтян, индусов, персов, друзов, моавитян, сирийских арабов, монголов, остяков, киргизов, гольдов на Амуре и Уссури, кавказских горцев, индейцев и множества племен Африки и т. д. Левират, таким образом, есть моногамический брак, носящий на себе явные следы полиандрии, из которой он развился. Нужно впрочем, заметить, что господство полиандрии в первобытной жизни следует считать отнюдь не исключительным, а только более или менее преобладающим над другими формами брака. Даже в чисто полиандрическом обществе нередко могут случаться примеры моногамии и полигамии. Если мужчина не имеет вовсе братьев и владеет своим фамильным имуществом нераздельно, то он, естественно, живет в моногамии, а большинство окружающих его семей, заключающих в себе по нескольку братьев, держится полиандрии. Сильный или богатый человек даже в полиандрическом обществе может обзавестись не только отдельной женой, но даже несколькими, и полигамия, таким образом, возникает наряду с единоженством и многомужеством. При этом переходном состоянии сладострастие и рабовладельческие расчеты мужчин стремятся к утверждению полигамии, между тем как женщина, для которой полигамия неудовлетворительна и унизительна, а многомужество тяжело и истощительно, употребляет разные усилия к водворению единоженства. Условия жизни первобытного общества после падения полиандрии и после того, как численные отношения полов вследствие известной доли социального прогресса более или менее уравновесятся, – условия жизни дают моногамии преобладание над другими формами брачного союза. Полигамия невозможна для низших пород человечества, не по малочисленности только женщин, но и потому, что содержание многих жен стоит дорого, вследствие этого полигамия является только при дальнейшем развитии народа и у одних лишь зажиточных людей, между тем как бедняки и перебивающиеся co дня на день дикари живут с одной женой. Кроме бедности, их принуждает к моногамии еще и то обстоятельство, что, бродя постоянно со своими семьями вдали от других людей, не зная никакой формы общественного союза, кроме семейной, они в управлении своим семейством должны полагаться только на собственные силы; последних у дикаря достанет на то, чтобы держать в рабстве одну бабу, но с несколькими он, пожалуй, и не справится. Да и для чего ему много жен? Хозяйственные работы, для которых впоследствии употребляются женщины, в первобытной жизни так ограничены, что для их выполнения совершенно достаточно одной женщины и ее ребят; а половое сладострастие, которое вместе с потребностью в рабочих руках служит главной причиной полигамии, у дикарей развито чрезвычайно слабо. И почти у всех известных нам диких народов, как древних, так и современных, мы видим после падения полиандрии или исключительное господство моногамии или, по крайней мере, весьма значительное преобладание ее над другими формами брака. Саги и предания не только цивилизованных, но даже диких народов гласят, что первые люди жили в моногамическом союзе. Большинство богов имеет по одной жене. У современных дикарей, стоящих на низшей ступени развития, также господствует моногамия. Из 20 гренландцев разве один только имеет более одной жены, да и то лишь в случае совершенного бесплодия первой супруги. Лопари всегда жили не иначе, как в единоженстве. Большинство бедуинов, несмотря на ислам, дозволяющий четырех жен, имеет только по одной. То же самое у значительного большинства дикарей Сибири, Америки, Африки и т. д. Правда, что почти у всех этих народов рядом с моногамией существует и многоженство, но первая все-таки является господствующей формой, а последняя существует уже как результат известной степени богатства и общественного развития; чем неразвитее и беднее народ, тем сильнее у него моногамия, и наоборот. Нужно, впрочем, сказать, что преемственность родов брака не имеет безусловно неизменной определенности, завися от множества местных и временных условий. Моногамия, как мы сказали, есть преимущественная форма брачного союза у дикарей. Но у некоторых из тех же диких племен благодаря местным условиям существует сплошная полигамия и притом в громадных размерах. К северу от Мадраса, например, живет одно самое дикое племя, в котором число женщин до такой степени превосходит мужчин, что каждый имеет по семь жен. Подобные исключения, конечно, нисколько не отвергают преобладания единоженства в дикой жизни после падения полиандрии.