Исторические судьбы женщин

В области искусств и литературы женщины приобрели еще более обширную арену деятельности и влияния, чем в политике. Кроме множества музыкантш, Греция имела немало поэтесс, как, например, известную Сафо и фивянку Коринну, пять раз выигрывавшую на поэтических состязаниях призы от Пиндара. Занятие искусствами, особенно музыкой и танцами, доставляло многим женщинам и самостоятельное экономическое положение, и даже известное влияние на общество. Трудно, конечно, было женщинам добиться доступа к серьезным занятиям наукой, но они с успехом преодолели эту трудность. Между гетерами было немало ученых женщин. Неера и Никарета серьезно занимались математикой, Филенида составила ученый трактат о физике и об атомах и т. д. Теодора, дочь Диогена и Корины, отличалась в арифметике и геометрии; Аганика была так сведуща в астрономии, что предсказывала лунные затмения, и суеверная чернь говорила, что она может снять луну с неба; Клеопатра Амагаллида, корцирская граматикесса, имела обширные филологические познания. Более всего гречанки занимались философией, например, три дочери Пифагора, из которых одна, Айзара, составила книгу о природе людей и долгое время управляла пифагорейской школой. Мать их, Теана, по смерти Пифагора заняла в школе его место и оставила недошедшие до нас: книгу о добродетели, биографию Пифагора и стихотворения, кроме нескольких уцелевших до сих пор отрывков, писем о воспитании детей и о ревности. К пифагорейскому союзу принадлежали еще 24 других женщины, имена которых дошли до потомства. На основателя киренайской школы, Аристиппа, имела немаловажное влияние подруга его Лаиса. Дочь Аристиппа, Арета, о которой современники говорили, что в нее перешла душа Сократа, 25 лет преподавала в Афинах философию и другие науки, образовала 110 учеников, написала биографию Сократа, книги о воспитании детей, о войнах афинян, о несчастном положении женщин, о чудесах Олимпа, о пчеловодстве и др. В эпитафии, которой почтили афиняне ее могилу, она названа светом всей Эллады, Еленой по красоте, Аристиппом – по слогу, Сократом – по уму, Гомером – по красноречию. У Платона было также несколько непосредственных учениц. Мегарская школа имела даровитую философку Никарету, циническая школа – Гиппархию, оставившую несколько трагедий и других поэтических и философских сочинений; в эпикурейской школе известны Батида и Фемисто Лампсакская.

В начале христианской эры в Александрии действовала Гипатия (род. 370), дочь первого математика и астронома своего времени, получившая блестящее образование и ездившая в Афины для изучения системы неоплатонизма. Когда же вернулась в Александрию, то дом ее сделался центром всех образованных людей этого передового города. Она увлекала умы и своей красотой, и ораторским талантом, и обширными познаниями в математике, астрономии и философии. Ставши во главе неоплатонической школы, Гипатия возбуждала во всех своих слушателях самый пламенный энтузиазм и сильную зависть в епископе Кирилле, видевшем в ней не только опасную соперницу в ораторстве, но и врага веры, отвлекавшего умы от церкви к неоплатонической школе. Влияние Гипатии на ее друга Ореста, александрийского губернатора, с которым Кирилл имел несколько столкновений, еще более вооружало епископа против знаменитой философки. Он начал ажитировать против нее чернь. И вот, в начале 415 года, на колесницу Гипатии напала разъяренная толпа, стащила ее с экипажа, разорвала одежды и, убив ее каменьями, стала растерзывать ее труп, таская его по улицам Александрии, и, наконец, сожгла на костре оставшиеся куски тела знаменитой учительницы и мученицы за женское дело.

Слегка очерченная нами свобода, которой успели добиться гречанки, была несовместима с патриархальными семейными порядками, а общественное значение, приобретенное женщиной в лице гетеры, шло в разрез с господствовавшими до тех пор унизительными воззрениями на женский пол. Борьба, веденная женщиной, имела такие осязательные результаты, которые ясно указывали на необходимость семейных и социальных реформ, и величайший из греческих мыслителей, Платон, в своем проекте о рациональном устройстве республики, является отцом великой идеи женской эмансипации. Хотя он и не мог освободиться от античной теории, всецело подчинявшей отдельную личность государству, но в то же время он учит, что женская природа одинакова с мужской, что женщины поэтому способны к умственной и гражданской деятельности наравне с мужчинами, и поэтому их не следует устранять ни от занятий науками, ни от участия в государственных делах. Идея Платона осталась только мечтой благородного мыслителя, и Элладе не суждено было видеть ее полного осуществления. Но последние эпохи греческой истории, ознаменованные проникновением женщины в разные сферы умственной и общественной деятельности, все-таки значительно подняли ее в глазах передовых людей тех времен. Прежде женщина ценилась только за покорность, домовитость и красоту, а греческая любовь, по справедливому замечанию Клемма, имела исключительно чувственный характер; с успехами же нравственного развития и относительной эмансипации гречанок, воззрения на любовь радикально изменяются. От женщины требуются не только красота и искусство услаждать ею мужчину, но и нравственные совершенства и развитость ума. Еще Ксенофонт поставил себе целью защищать превосходство красоты нравственной перед телесной, и, восставая против роскоши, изнеженности, расточительности, он порицает греческий обычай, по которому развитие физических сил предпочиталось умственному, игры атлетов – философии. Вместе с этим развивалось и уважение к женщинам. Александр Македонский обращался даже с женами побежденных персов с такой рыцарской деликатностью и так увлекал собой персиянок, что мать Дария, пережившая смерть своего сына, с горя об умершем Александре лишила себя жизни.

Глава X

Римское семейство. Патриции, плебеи, иностранцы. Постепенное реформирование семейства

Как во всякой первичной цивилизации, так и в римской семья была социальной единицей, а представитель и неограниченный владыка ее, отец, единственным из всех домочадцев полноправным гражданином. Подчиненный член семейства был не лицом, а вещью, и судьба его всецело зависела от произвола домовладыки. Та же частная власть римского гражданина, которой подчинялись все вещи, составлявшие его имущество в собственном смысле, господствовала в лице его над подчиненными ему членами семейства и эксплуатировала их в денежном отношении в свою пользу. Он распоряжался своим семейством так же, как и своим имуществом. Такое приравнение домочадцев к имуществу особенно резко выразилось «в завещании с медью и весами»; здесь наследник назывался «покупателем семейства» и в обыкновенной форме купли приобретал от наследодателя семейство с его имуществом. Отец женил сына, выдавал замуж дочь; бесконтрольно распоряжался работами и имуществом домочадцев, мог заключать их в тюрьму, заковывать в кандалы, наказывать плетьми и розгами, продавать и казнить смертью. Этим правом жизни и смерти отцы пользовались как над малолетними, так и над взрослыми детьми. Впрочем, уже в самые первые времена римской истории мы видим некоторое ограничение родительского деспотизма в институте семейного совета, который составлялся из родственников и созвание которого было обязательно для отца при обсуждении важнейших семейных дел, хотя этот совет и не имел никакого другого значения, кроме совещательного. Правда, что при столь громадных правах отец семейства отвечал за преступления своего сына и своего раба, но он мог и отделаться от ответственности, выдав преступника с головой. На совершенную бесправность семейства относительно домовладыки указывает и то обстоятельство, что связью, соединявшей древнеримское, как и всякое другое, патриархальное семейство, было не когнатное родство, не единство происхождения от одной брачной пары, но родство агнатное, основанием которого служит не брак отца или матери, а власть отца. Агнатическими узами связаны между собой все те лица, которые или состоят или состояли или могли состоять под одной и той же отеческой властью. Где начинается эта власть, там начинается и родство, где прекращается она, там прекращается и родство. Чужой усыновленник – родственник семьи, а эмансипированный сын теряет все права агнатства. Дети замужней женщины, подчиненные власти не отца ее, а мужа, не суть родственники ее родителей. Сама же женщина вступала в агнатное родство со своим мужем только потому, что он приобретал власть над ней не как супруг, а как отец, и она становилась его дочерью (filiæ loco) и фиктивной сестрой своих собственных детей. На основании той же отеческой власти и раб был членом семейства, подобным сыну; в известных случаях он мог быть даже наследником своего господина. После падения материнского права и для утверждения отеческой власти такая организация семейства была настоятельной необходимостью. «Если бы, – говорит Мэн, – люди считались родственниками родни своей матери, – как это было в эпоху материнства, – то вышло бы, что одно лицо должно подчиняться двум разным отеческим властям. И пока семейство было государством в государстве, пока оно управлялось своими собственными институциями, источником которых был отец, до тех пор ограничение родства пределами агнатства было необходимо во избежание столкновений законов на домашнем форуме». В объединенной посредством отеческой власти семье царило полное тождество индивидуумов, все домочадцы составляли одно юридическое лицо, полным представителем которого служил отец. Семейная корпорация считалась бессмертной, и путем наследства отец передавал своему преемнику не только всю совокупность своих прав и обязанностей (universitas juris), но даже поручал ему быть выразителем и продолжателем своих нравственных принципов. Как у всех народов, так и у римлян наследство было тесным образом связано с домашним культом. Во времена глубокой древности, в так называемый пеласгический период, греки хоронили покойников в своих жилищах. То же было и в Риме, где погребение умерших в домах запрещено было только законодательством XII таблиц. Таким образом, умерший домовладыка, сокрытый в доме, продолжал жить в семействе и влиять на него. Из домовладыки-человека он превращался в домовладыку-бога, становился ларом[8]. И после, когда грубые понятия народа о загробной жизни изменились, превратились в более одухотворенные, когда покойников стали погребать вне дома или сжигать, их тени все-таки продолжали жить в своем прежнем доме, где им устраивалась особая капелла или ларариум. Лары оставались такими же абсолютными владыками семьи, какими они были при своей жизни. Как в доисторический период отцы становились иногда людоедами и пожирали своих детей, как впоследствии отец имел право жизни и смерти над сыном или дочерью, так в древности гнев или голод покойного предка, лара, для своего утоления и для безопасности семьи, требовал человеческой жизни, и кровь детей часто обагряла домашние алтари римлян. Это происходило чаще всего в тех случаях, когда известное семейство переходило в новое жилище, вторгалось во владения не своего родного, а чужого лара; у последнего и у главы переселившегося семейства возникало столкновение прав и интересов, лар требовал отступного, и отец семьи приносил ему в жертву своего ребенка. С течением времени, когда значительно смягчилась и действительная отеческая власть, культ лар принял более кроткий характер и человеческие жертвы заменились обыкновенными. Весь смысл этого культа состоял в том, что в деле владения домом и семейством сталкивались интересы двух субъектов: прежнего господина, лара и нового господина, наследника[9]; примирение этих интересов совершалось посредством жертвоприношений лару от его преемника; здесь происходило в сущности одно и то же с тем, что мы видим в одной из первобытных форм римского наследства, в «завещании с медью и весами», при котором наследник платил наследователю за получаемое им семейство и имущество. Понятия, соединявшиеся у римлян с семейным наследством и с культом лар, распространялись и на всю нацию, получившую в наследство от своих предков занимаемую ею землю. По преданию, публичная женщина Акка Ларенция завещала римскому народу все свои земли, послужившие основой его территории. Как каждый наследник поклонялся своим ларам, так и весь римский народ воздавал божеские почести Акке Ларенции, посвящая этой публичной женщине один день из своих праздников и принося ей жертвы. Таким образом, и частное наследство каждой семьи, и общее наследие всего народа соединялось с культом и жертвоприношениями в честь предков. Этот культ принимал иногда кровавый характер, как в семействах, так и в общественной жизни. Как домашние лары требовали для своего умилостивления человеческой жизни от семьи, так лары всего народа иногда заставляли его приносить им в жертву граждан.

8

Лары – по верованиям древних римлян божества, покровительствующие дому, семье и общине в целом. – Примеч. ред.

9

Как lar значит «господин», так и heres – «господин», «повелитель».