Страница 8 из 16
Глава 4
– Ты осведомлен, что в Тир на Ног такого напитка получить нельзя? – спросила Флидас, стараясь перекричать вой блендера.
– Предполагал, – ответил я. – У вас с блендерами плоховато. Интересно, как тебе удалось про них узнать?
– Если честно, то совершенно случайно, – ответила Флидас, подув на локон, попавший в глаза и мешающий ей наблюдать за изготовлением клубничного пюре.
Она обладала шикарной растрепанной копной рыжих волос, которые выглядели настолько естественно, что могло показалось, будто в них застряло несколько веточек.
– Я гостила у Херна-Охотника[10] и поймала браконьера, который ломился через лес на своем жутком грузовике, – добавила она. – Он застрелил самку оленя, спрятал ее в кузове и накрыл куском черного пластика. Поскольку в тот момент Херн отлучился, я решила лично отомстить за бедное животное и последовала за убийцей. Я гналась за ним на колеснице до самого города.
Флидас плеснула в стакан немного клубничного смузи. Напиток выглядел весьма соблазнительно, и я понял, что могу рассчитывать на щедрость богини.
А затем я вспомнил, что Флидас разъезжает на колеснице, запряженной быками, и подумал, что даже современные сдержанные британцы запаниковали бы, встретив на шоссе такое средство передвижения – что уж говорить об американцах!
– Надеюсь, во время погони ты оставалась невидимой для смертных?
– Разумеется! – возмутилась она, и ее зеленые глаза вспыхнули яростным огнем под стать пламенеющим волосам. – Ты считаешь, что я – никудышная охотница?
Ой-ой! Кажется, я дал маху. Потупившись, я посмотрел на ее сапожки из мягкой коричневой кожи с крепкими и одновременно гибкими подошвами, как у мокасин. Они доходили Флидас до колен, и она заправила в них коричневые, тоже кожаные и видавшие виды легинсы. Впрочем, Флидас всегда любила облачаться в цветную кожу – ее приводили в восторг яркие краски, и она не очень-то жаловала черный цвет. Поверх ее изумрудного жилета с потрепанной подкладкой шоколадного оттенка красовался зеленый ремень, который также многое пережил на своем веку. Полоска зеленой же сыромятной кожи несколько раз обхватывала левое предплечье богини, защищая его от ударов лука, и я подумал, что она наверняка воспользовалась своим оружием совсем недавно.
– Ты самая лучшая, Флидас, прими мои извинения.
Флидас умела становиться невидимой – что являлось большой редкостью. Признаюсь, что я способен лишь на маскировку, хотя и неплохую!
Богиня коротко кивнула, принимая мои извинения как должное, и продолжала, как будто я не отвлек ее глупым вопросом:
– Забавно, но погоня превратилась в операцию по выслеживанию. Моя колесница не могла соревноваться с грузовиком в скорости. Когда я догнала браконьера, его махина стояла на асфальтовой пустоши, а сам он направлялся в одноэтажное здание. Напомни-ка, как называется такая пустошь?
Туата Де Дананн не испытывают никаких комплексов, выуживая из друидов информацию. В конце концов, ради этого мы и существуем на свете. Но чтобы оставаться живым, а не мертвым друидом, нужно всегда быть начеку и проявлять недюжинную сообразительность.
– Они называются парковка, – ответил я.
– Спасибо. Браконьер вышел из заведения с вывыской «Краш», держа в руке темное снадобье. Ты знаешь про «Краш», друид?
– Думаю, это бар, где продают смузи.
– Точно. После того как я его убила и кинула его труп в кузов, где лежала мертвая самка оленя, я прямо на парковке попробовала зелье-смузи. Оно было потрясающим!
Вот почему я испытываю почти животный страх перед Туата Де Дананн. В принципе человеческая жизнь не имела особого значения даже для моего поколения – иными словами, для тех, кто родился в Железном веке, поэтому я привык ко многому… но вот Флидас и ей подобные явно застряли в моральных рамках Бронзового. А неписаные законы тех стародавних времен звучали приблизительно так: если что-то доставляет мне удовольствие, все хорошо, и я хочу еще, если же мне что-то не по нраву – данный объект должен быть незамедлительно уничтожен. Кстати, желательно, чтобы сам способ расправы благоприятно повлиял на мою репутацию – ведь тогда я обрету бессмертие в песнях бардов.
Туата Дананн не в состоянии думать как современные люди, поэтому именно из-за них у фэйри развилось извращенное чувство того, что правильно, а что – нет.
Флидас отхлебнула смузи, и ее лицо озарилось довольной улыбкой.
– Я считаю, что смертные кое-чего добились, – вымолвила богиня. – В любом случае, друид… как тебя сейчас зовут? – нахмурилась Флидас.
– Аттикус.
– Аттикус? – переспросила она. – Неужели кто-то верит, что ты грек?
– Здесь никто не обращает внимания на имена.
– А на что они обращают внимание?
– На грубую демонстрацию личного богатства. – Я не сводил взгляда со смузи в кувшине, рассчитывая, что Флидас поймет намек. – Блестящие машины, сверкающие перстни и прочее.
Флидас быстро смекнула, что к чему.
– И ты… ой, хочешь мой смузи? Угощайся, Аттикус.
– Как мило с твоей стороны.
Я улыбнулся, потянувшись за чистым стаканом, и вдруг подумал про бедолаг, которые забрели в мой магазин и, наверное, уже умерли стараниями Морриган.
Но, увидев Флидас, они бы тоже не избежали своей печальной участи. Они сказали бы что-нибудь вроде: «Эй, детка, чего ты творишь с клубничкой?» – и эта фраза стала бы последней в их жизни. К сожалению, этикет Бронзового века недоступен пониманию человека из двадцать первого столетия, хотя тут нет ничего сложного. Главное правило гласит: с гостем следует обращаться как с богом, потому что он может действительно оказаться божеством, принявшим облик смертного.
Когда речь заходила о Флидас, я ни секунды не сомневался в том, что такое происходит сплошь и рядом.
– Не стоит благодарности, – ответила она. – Ты прекрасный хозяин. Но я отвечу на твой вопрос. Я вошла в «Краш» и посмотрела, как смертные управляются с чудесными машинами, которые делают смузи. – Она прищурилась, рассматривая густой клубничный напиток, и у нее на лбу снова появилась морщинка. – А ты не находишь этот век странным – в нем столько великолепных вещей, но и немало отвратительных?
– Нахожу, – согласился я, наливая красную кашицу в стакан. – Хорошо, что мы живем и можем хранить традиции лучших времен.
– Поэтому я к тебе и пришла, Аттикус, – заявила она.
– Из-за сохранения традиций?
– Нет. Из-за «живем».
Проклятье, меня немного насторожили интонации, прозвучавшие в ее голосе.
– Я с радостью тебя выслушаю. Но могу я сперва предложить тебе перекусить?
– Нет, мне достаточно этого, – ответила она и поболтала смузи в стакане.
– Тогда давай побеседуем на свежем воздухе?
– Замечательно.
Я повел ее за собой, Оберон затрусил следом и уселся между нами на крыльце. Он размышлял про охоту в парке Папаго и надеялся, что день не пройдет зря. Я с облегчением обнаружил, что мой велосипед еще не угнали, и расслабился, но затем меня посетила мысль, что Флидас наверняка не пришла сюда пешком.
– Ты надежно спрятала колесницу? – поинтересовался я.
– Неподалеку есть парк, и я оставила там быков – пусть отдохнут и погуляют на природе. Не беспокойся, – добавила она, увидев, что мои брови поползли вверх. – Они невидимые.
– Конечно. Итак, расскажи, что заставило тебя навестить старого друида, давно покинувшего большой мир?
– Энгус Ог осведомлен о твоем новом убежище.
– Морриган уже меня просветила, – спокойно произнес я.
– Значит, она побывала у тебя в гостях? Фир болги тоже сюда направляются.
– Про них мне тоже известно.
Флидас задумчиво склонила голову набок: она как будто оценивала мое психическое состояние.
– А ты в курсе, что за ними следует Брес?
Я подавился клубничным смузи, который фонтаном пролился на клумбу. Оберон с тревогой покосился на меня и тихо заворчал.
– Ему-то что в Аризоне понадобилось?
10
Херн-Охотник – герой английского фольклора, связанный с Виндзорским лесом: призрак с оленьими рогами на голове.