Страница 8 из 11
Назначенный час приближается. Андре старается успокоить меня, разговаривая на отвлеченные темы. Он пробуждает во мне чувства, в которых смешались нетерпение, возбуждение, сомнения и страх. Да, именно страх, я настаиваю на этом. Я не боюсь террориста, с которым собираюсь встретиться. Я разговаривала по скайпу со многими другими террористами. Но в данном случае я предчувствую, что мне суждено многое узнать, и я беспокоюсь, что Мелани не выдержит его откровений. Едва включив свой компьютер, я обнаруживаю, что Абу Билель уже на посту. Он зашел на фейсбук и с нетерпением ждет Мелани:
– Ты здесь? Встретимся в скайпе? Мелани? Алло, черт возьми! Мелани???
– Прости… Салам алейкум… ☺ Ты здесь?
Понедельник, 20 часов
Ну вот. Я почти готова! Я сижу, поджав ноги, на диване. У него высокая спинка, что позволяет мне не показывать Билелю предметы, по которым он мог бы идентифицировать мою квартиру. Андре снял со стены хорошо известную и щедро оплаченную красивую фотографию, сделанную в Ливии три года назад. Андре притаился за софой в мертвой зоне. Мелани тянет время. Сначала она отвечает Билелю письменно. Мой смартфон уже записывает будущую беседу. Я вооружилась другим телефоном с заранее оплаченной картой, который я купила несколькими часами ранее в табачном киоске. На «Исламское государство» работает множество специалистов по контршпионажу, в совершенстве владеющих различными методами незаконного прослушивания. Будет лучше, если Билель не узнает номера моего телефона. Итак, отныне у Мелани есть собственный телефон. Я также потрудилась создать на скайпе новый аккаунт на ее имя. На You Tube я нашла подробную инструкцию, объясняющую, как надо шифровать ее IР-адрес. Если дело примет плохой оборот, Билель не сможет узнать, где меня искать.
Зазвонил телефон. Звонок звенел как набатный колокол в деревне, погрузившейся в траур. Если я нажму на зеленую кнопку, то стану Мелани. Я даю себе несколько секунд, чтобы сделать глубокий вдох. Есть! Я вижу его. Он тоже видит меня. Какое-то время мы оба молчим. Билель пристально вглядывается в Мелани. Его глаза по-прежнему подведены черным карандашом. Он без колебаний решил усилить взгляд своих «горящих» глаз, словно чтобы околдовать юную Мелани. Не знаю, связано ли это с тем, что меня утомляет общение с ним, но больше всего меня интересует место, где он находится. Джихадист общается по скайпу с Мелани из своего автомобиля с помощью новейшего, самого модного смартфона. В этой стране, на большей части территории которой ощущается острая нехватка воды и электричества, он пользуется высокотехнологичным оборудованием. Связь хорошая, что не всегда бывает в подобных обстоятельствах. Послушать Билеля, так «Исламское государство» больше напоминает НПО, чем террористическую организацию. В данный момент можно сказать лишь только то, что Билель совершенно не похож на сотрудника гуманитарной организации, оказывающего помощь наиболее обездоленным. Он самодовольный, ухоженный, и это после целого дня, проведенного в районе боевых действий. Он старается держаться раскованно, откинув плечи назад и выпятив подбородок. Но я чувствую, что он, увидев Мелани, занервничал. Через несколько минут, показавшихся мне вечностью, он прервал молчание:
– Салам алейкум, сестра.
Я отвечаю тоненьким голоском. Не надо забывать, что я дымлю как паровоз вот уже на протяжении пятнадцати лет. Как можно более нежным и звонким. И я улыбаюсь. С этого мгновения улыбка станет моим лучшим оборонительным оружием в ходе всего расследования. Она позволит предотвращать замешательство Мелани, когда Билель будет застигать меня врасплох. Думаю, мне удастся влезть в шкуру другого человека, изображая из себя благожелательную подругу. Но мне будет очень трудно просматривать видео этих моментов, запечатленных Андре. Когда сегодня я обращаюсь к ним, я вижу на них вовсе не наивную и чистую, улыбающуюся Мелани, которая взволнованно разговаривает с Билелем. Я вижу себя, Анну, всю в черном сидящую на диване, Анну, которую я досконально знаю и которую отныне ненавижу. Это я улыбаюсь, а не Мелани. Мелани не существует. Должна ли я стыдиться, что согласилась на подобный демарш? Я принадлежу к числу застенчивых, целомудренных людей, и к моему горлу подступает тошнота, когда я вижу, как хорошо я вжилась в роль.
Мелани отвечает той же самой формулой вежливости. Однако она не успевает закончить фразу: мое внимание отвлекает Андре. Он притоптывает вокруг дивана, так, чтобы не попасть в камеру, и руками подает мне знаки. Он пытается дать мне понять, что я слишком увлеклась и неправильно ответила Билелю. На «салам алейкум» надо отвечать «малейкум салам». По невнимательности я совершила ошибку новичка. Мне так хотелось смеяться и в то же время посмотреть, как вел бы себя Андре, очутись он на моем месте! Но я ничего не могла сделать. Билель не сводит глаз с губ Мелани. Хотя он утверждал, что находится в Сирии, а я на самом деле была во Франции, наши лица разделяли всего лишь несколько миллиметров. Мой взгляд должен был быть прикован только к экрану. В моей голове роились тысячи не связанных между собой мыслей. Я проигнорировала Андре, который по-прежнему скакал вокруг меня как кенгуру, и чуть не поперхнулась, услышав первый вопрос Билеля:
– Что новенького?
Правда? Вот уж не ожидала, что Билелю будет интересно слушать банальный рассказ о том, как Мелани провела день, в том виде, в каком она поведала бы его своей лучшей подруге. Застигнутая врасплох, я только и смогла вымолвить:
– Много чего! Но я очень стеснительная… Расскажи сначала о себе…
– Что ты хочешь знать? – спросил Билель уверенным голосом, с улыбкой, призывающей полностью довериться ему.
Билель попался на крючок. Право, жизнь Мелани интересовала его постольку поскольку… Тем хуже для нее. Тем лучше для меня. Я не хотела вызывать у него подозрения и слишком торопиться с вопросами, которые могли бы выдать меня. ИГИЛ слишком хорошо знает, что многие журналисты и полицейские скрываются под ложными профилями. Мелани 20 лет, значит, ее знания должны соответствовать этому возрасту. Она не должна слишком хорошо разбираться в политике, геополитике и священных войнах. Ошарашенная, Мелани продолжила:
– Это здорово – разговаривать с моджахедом, находящимся в Сирии. Можно подумать, что тебе там легче выйти в Интернет, чем мне, в Тулузе! Мне приходится делить компьютер с сестрой. К тому же мать часто забирает его у нас. А ты здорово смотришься в машине! Я просто обалдеваю! Даже твой телефон новее, чем мой!
Входя в образ своего персонажа, я даю Мелани возможность увиливать впоследствии от встреч Билеля, если она этого захочет. Она зависит от семьи и не всегда может выходить с ним на связь.
– Но Сирия – это гениально! Здесь все есть! Машалла, ты должна мне верить: это настоящий рай! Здесь множество женщин, которые с ума сходят по нам, воинам Аллаха…
– Но в твоем раю каждый день умирают люди…
– Совершенно верно… Я сражаюсь, чтобы остановить резню! Ты не знаешь, но здесь враг – настоящий дьявол. Он убивает и грабит бедных сирийцев. Он насилует женщин. Он нападает на нас, хотя мы защищаем мир!
– Враг – это тот, кто руководит Сирией?
– В том числе и он. У нас много противников…
Помимо Башара Асада Билель говорит о «Фронте ан-Нусра», военном крыле, связанном с «Аль-Каидой», а также о сирийцах и всех тех, кого он считает неверными… ИГИЛ без колебаний истребляет народ, и без того угнетенный алавитской диктатурой, если он не подчиняется правилам, которые извращает и навязывает террористическая организация. Однако я чувствую, что боевик не намерен развивать эту тему. Его стратегия, направленная на запутывание жертвы, считает неразумным начинать знакомство с рассказа о кровавых преступлениях, которые он совершает ежедневно. И уж тем более о преступлениях, которые приводят Мелани в ужас, то есть об издевательствах над более слабыми.
Мелани повторяет то, о чем доверительно мне поведали большинство девушек, тайно принявших ислам, с которыми я встречалась во время своих репортажей.