Страница 14 из 32
Вот так и вылечилась.
Спустя десятилетия я приезжала в Хвалынск на встречу сирот войны с каким-то особым непередаваемым волнением – ведь наряду с Минском и этот город – моя родина.
Соколова (ахрамович) Галина:
– В детдоме, несмотря на все тяготы, я была жизнерадостной, что ни делала, выполняла с хорошим настроением, из-за разных неприятностей не ныла. Училась, работала в интернате (детский дом был разбит на группы, которые назывались интернатами. – В. П.) и в подшефном колхозе, куда за километры ходили пешком. Верила в победу нашей Красной Армии.
Наиболее памятно – 3 июля 1944 г. – день освобождения родного Минска от фашистских захватчиков. Радость – неописуемая!.. Глядим на репродуктор, слушаем, обнимаемся, друг с другом целуемся – и с криком «ура!» салютуем, бросая вверх подушки.
Мне посчастливилось разыскать своих родителей и младшего брата. Они жили в Москве. Так случилось, что нас, старших по возрасту, готовили к отправке в Саратов, в ремесленное училище, а тут – такая радость: освобожден Минск!.. Сбежала из детдома. Приехала в Москву, встреча с мамой, папой, братишкой!.. Радость – словами не передать…
Пробыла с родителями и братом два-три дня и так потянуло на родину, что, не раздумывая, объявила: «Еду в Минск!»
Тут пошли уговоры, мол, ты несовершеннолетняя, город разбит, кто тебя там ждет, где приткнешься?..
Я на своем: «Без Минска не могу. Еду!»
В Хвалынске юные минчане провели все военные годы. Было трудно. В 1942 г. гитлеровцы бомбили Саратов, а это совсем рядом. Голодали. Ежедневная норма: четыреста грамм хлеба, пятнадцать грамм масла и две чайные ложки сахара – запомнилась и детям, и воспитателям на всю жизнь.
По-разному сложились судьбы воспитанников и воспитателей пионерского лагеря «Ратомка», эвакуированных в волжский Хвалынск. Многие из них стали сиротами, кому-то повезло найти своих родителей. Но главный итог – дети были спасены. Спасены силами своего ратомского коллектива с помощью добрых жителей Хвалынска и отзывчивости сотен незнакомых людей. Многие из детей после учебы разъехались по городам и весям России: некоторым просто некуда было возвращаться, их никто не ждал. Так сложилась судьба С. Д. Ковалёва. В 1948 г. он был направлен в железнодорожное училище г. Саратова. Свыше тридцати лет посвятил работе в локомотивном депо станции Пугачев Приволжской железной дороги.
Осталась на саратовской земле и Е. Метлич-Голяшова. По окончании семи классов была направлена в Саратов, в ремесленное училище при подшипниковом заводе. Работая на заводе контролером шлифовальных станков, она окончила вечернюю школу рабочей молодежи, а затем заочно и Саратовский экономический институт. Свыше сорока лет проработала в банковской системе.
Но большинство бывших пионеров лагеря «Ратомка» вернулись в родной город.
Г. И. Соколову (Ахрамович) летом 1944 г. готовили к отправке из Хвалынска в Саратов, в ремесленное училище. Но 3 июля, узнав из сообщения по радио об освобождении от фашистов Минска, она сбежала из детдома. До ухода на пенсию работала в родном городе в секретариате Президиума Верховного Совета БССР.
О. А. Позняк в 1947 г. вернулась в Минск, окончила медицинский институт. Десятки лет работала заведующей отделением 7-й детской клинической больницы г. Минска. За достигнутые успехи в труде награждена орденом Трудового Красного Знамени и медалью «За трудовую доблесть».
М. Я. Робейчиков, как уже отмечалось, в 1944 г. из Хвалынского детского дома № 1 был взят в военный духовой оркестр. Потом сменил профессию музыканта на мундир военного летчика. После ухода в отставку работал ответственным сотрудником Минского горисполкома. Один из тех, кто в 1981 г. организовал в Минске слет детей-минчан, ставших в годы войны воспитанниками хвалынских детских домов на земле саратовской.
Бывшая вожатая Г. З. Кругер провела в Хвалынске год. Потом поступила в Челябинский медицинский институт. В 1944 г. вернулась в родной город. Еще в школе Галина Зиновьевна познакомилась со своим будущим мужем Исааком (он, кстати, тоже был вожатым в Ратомском пионерском лагере и в Хвалынске). Расписались в 1948 г. Свою жизнь Г. З. Кругер связала с медициной, работала главным врачом сурдологопедического диспансера в Минске.
Нашли свое место в жизни и другие вожатые лагеря и детдома. Марк Родов стал экономистом, Анна Мурашко защитила кандидатскую диссертацию, получила специальность филолога, Натан Годар стал философом, жил и работал в Санкт-Петербурге, Борис Рубин – инженером, Нина Добрынина – геологом. От туберкулеза умер вожатый Рэм Срагович[30].
Долгое время никто точно не знал имя и фамилию дяди Мони, организовавшего и возглавившего эвакуацию двух пионерских лагерей и детского сада № 38 (все из Ратомки), а в пути, в Городище, к ним добавились дети минских детских садов № 7 и 15, а также группа детей сотрудников минского горисполкома.
В. Б. Разин рассказывает об удивительном человеке – Дмитрии Прокофьевиче Захарове, хвалынце.
В военное лихолетье он, бывший сельский паренек, был там, на передовой, где должны быть мужчины в грозный для Отечества час, там, где каждое мгновение люди находились между жизнью и смертью.
Одна из его ран оказалась особенно тяжелой, и он долгие годы боролся за жизнь. Окончил учительский институт, чтобы воспитывать и обучать детей. Позже получил образование в Московском университете, работал в Хвалынске народным судьей.
Когда же Дмитрию Прокофьевичу бороться с недугом стало невмоготу, он… не поднимаясь с постели, решил сделать то, что, по призванию, не сделать не мог: начал долгий и трудный поиск белорусских детей, оказавшихся в дни войны в детских домах Хвалынска. Но, прежде чем в 1980 г. в Хвалынске состоялась первая встреча детей и их воспитателей, потребовались годы!
С трудом можно представить, как возможно было в его положении вести поистине титаническую работу: сотни писем отправлял Д. П. Захаров не только в Минск и Саратов. Во многие населенные пункты Советского Союза летели его весточки к детям войны с просьбой рассказать о себе и своих друзьях, наиболее памятных событиях времен войны. Полученные сведения систематизировал. В местной газете «Звезда» им был опубликован цикл статей, посвященных эвакуированным из Беларуси детям.
Хвалынец Д. П. Захаров
Именно к нему, человеку, прикованному болезнью к постели, обратились с просьбой установить имя человека, организовавшего спасение детей из Ратомки и Городища. И он взялся за трудный поиск.
Супруга Дмитрия Прокофьевича любезно передала В. Б. Разину подготовленную к печати статью «Кем и как были спасены дети из Ратомки».
Черкасов Михаил иванович – воспитанник пионерского лагеря «Ратомка»:
– Я с благодарностью вспоминаю дядю Моню и машиниста паровоза. Это они спасли так много детей, и благодаря им мы живем сейчас. В Минске, когда кругом все горело и кто-то предлагал ему бросить все и спасаться самому, дядя Моня крепко выругал того человека и продолжал наводить порядок: загонял выпрыгнувших из вагонов детей, строго приказывал не покидать вагона, бегал из конца в конец эшелона, интересуясь, не нужна ли кому помощь, а потом каким-то образом достал паровоз (до этого мы сидели в вагонах, а паровоза не было), договорился с машинистом пойти на риск, и тот буквально сквозь коридор бушевавшего огня, шедшего от горящих по обе стороны составов поездов – санитарного с одной стороны, и пассажирского – с другой, вывез детей в безопасное место. Люди кричали и гибли, но наш эшелон выбрался из этого ада без потерь…
Многие дети этого пионерского лагеря помнят, что подготовка и организация эвакуации детей – заслуга прежде всего начальника пионерского лагеря «Ратомка» или его заместителя. Их помнят, о них говорят и воспитатели, и воспитанники. Но кто они? Какова их дальнейшая судьба? Об этом хотят знать многие, однако до сих пор почти никому неизвестны их имена и фамилии.
30
Апарина, Е. Пионерские вожатые из сорок первого / Е. Апарина // Знамя юности. – 2004. – 25 июня.