Прощай, моя красотка

– Проголодались! Отличные горячие сосиски! Все покупаем сосиски!

Я увидел его стоящим за передвижным прилавком. Дела его шли неплохо, он едва успевал длинной вилкой накалывать сосиски, и мне пришлось подождать, пока он останется один, – Как называется вот та, дальняя? – спросил я, указывая носом.

– "Монтесито", – он посмотрел на меня ровным взглядом.

– Может ли парень с умеренными деньгами провести там время?

– Какое время? Я громко рассмеялся.

– Горячие сосиски! – скандировал он, – Отличные горячие сосиски! – он понизил голос, – Женщины!

– Не-а. Я имею в виду комнату с мягким бризом, хорошей едой и полным спокойствием. Хочу отдохнуть. Он отодвинулся, – Я ничего не слышу, что вы говорите, – сказал он и продолжал зазывать.

Он еще продал немного сосисок. Не знаю, почему я с ним заговорил. Просто у него было такое лицо. Молодая пара в шортах купила у него сосиски и пошла дальше. Рука парня обхватила девушку за плечи. Они на ходу кормили друг друга.

Продавец подошел на ярд ближе и оглядел меня.

– Сейчас я свистну Пикардийский Роз, – сказал он и помедлил. – За это вам надо будет заплатить.

– Сколько?

– Пятьдесят. Не меньше.

– Хороший у вас город, – сказал я. – Прохладный.

– Да, сегодня утром еще был прохладным, – он растягивал слова. – Но почему спросили меня?

– Не имею понятия, – ответил я и бросил долларовую бумажку ему на прилавок, – Положи ее в банк или свистни Пикардийских Роз.

Он взял доллар, свернул его вдоль, затем поперек, потом снова вдоль. Положил долларовый комок на прилавок и щелкнул по нему. Сложенная купюра стукнулась о меня и бесшумно упала на землю. Я нагнулся, поднял ее и быстро повернулся. Но сзади не было никого, похожего на шпика.

Я подошел вплотную к прилавку и снова положил на него доллар.

– Люди не бросают мне деньги, – отчеканил я. – Они мне их вручают. Не возражаете?

Он взял доллар, развернул его, разгладил и спрятал под фартук.

– Говорят, деньги не пахнут, – хихикнул он. – Иногда меня это удивляет.

Я ничего не сказал. Еще несколько человек купили сосиски. Становилось все холоднее.

– Я бы и не пытался пробраться на «Королевскую корону», – сказал продавец. – Она для маленьких белочек, привязанных к своим орешкам. Вы, сдается мне, детектив, но это ваше дело. Надеюсь, вы хорошо плаваете.

Я отошел от него, удивляясь, почему я подошел сначала к нему. Просто так, по наитию. Ведь действуя наугад, прогоришь. Очень скоро проснешься с полным ртом предчувствий или чего-то еще.

Я прошел немного и оглянулся. Никто за мной не шел. Я отыскал ресторан, от которого не несло подгоревшим маслом. Вошел в зал. За бамбуковой занавеской просматривался коктейль-бар. Какая-то красотка с покрашенными хной волосами сладострастно била по клавишам и пела «Лестницу к звездам», фальшивя на полтона.

Я жадно проглотил сухой «Мартини» и поспешил назад за бамбуковую занавеску в обеденный зал.

85-центовый обед по вкусу напомнил почтовый мешок, и его мне подал официант, выглядевший, как человек, способный избить меня за 25 центов, перерезать мне глотку за 60 центов и похоронить меня в бетонном гробу на дне океана за полтора доллара за вычетом подоходного налога.

Мэллой был огромных размеров, но не более шести футов и пяти дюймов ростом и, пожалуй, не шире, чем пивная бочка.

Он выглядел настолько естественно, насколько естественен тарантул на праздничном пироге.

Мэллой разыскивал маленькую Велму, оставляя трупы на своем пути. Тенью отца Гамлета следовал по его пятам детектив Фил Марлоу.

Глава 35

За 25 центов мы проплыли слишком большое расстояние. Водное такси – серый баркас, застекленный на три четверти длины, проплыл мимо пришвартованных яхт у широкой каменной стены, которая являлась как бы окончанием волнореза. Неожиданная волна подбросила наше судно, как пробку. Для тошноты тем ранним вечером было много поводов. Кроме меня на лодке-такси было три пары и рулевой. Он выглядел нарочито суровым: из правого кармана грубошерстных штанов демонстративно торчала кожаная кобура. Как только мы отплыли от берега, три пары, как по команде, начали «жевать» друг другу лица. Я оглянулся на огни Бэй Сити и попытался особо не проклинать обед. Рассеянные пятнышки света сливались вместе, образуя браслет из драгоценных камней в витрине ночи. Затем их яркость поубавилась, и они в конце концов превратились в мягкое оранжевое зарево, появляющееся и исчезающее за гребнем волны. Длинные, ровные волны без, барашков поднимали нас ровно настолько, чтобы я каждый раз с удовлетворением отмечал:

«Хорошо, что не стал запивать обед виски». Такси скользнуло вверх и вниз по гладким волнам, каждая из которых напоминала кобру в зловещем танце. В воздухе витал сырой холод, который никогда не исчезает из суставов моряков. Красная неоновая надпись «Королевская корона», морским призраком подрагивающая в темноте, вскоре засияла, как новый мрамор. Слабые звуки музыки донеслись до нас, а музыка над водой всегда бывает очаровательной. Мы огибали крупный корабль, выглядевший с близкого расстояния сказочно красивым. Место швартовки «Королевской короны» было освещено, как театральная сцена. Но сказка под названием «Королевская корона» стала отделяться, а другой, более старый, маленький корабль начал наползать на нас из темноты. Переделанное морское грузовое судно с ржавыми бортами, с низкими надпалубными сооружениями, с двумя мачтами. На «Монтесито» тоже горели огни и звучала музыка. Парочки, только что самозабвенно сживавшиеся в единое целое, убрали друг от друга разгоряченные рты и уставились на корабль, хихикая. Такси развернулось по широкому кругу, но крен оказался достаточным для того, чтобы испугать пассажиров. Наконец, мы пришвартовались. Мотор уже не ревел, а лениво побулькивал. Луч прожектора рыскал по поверхности воды на расстоянии ярдов 50 от корабля.

Черноглазый парень в голубом морском кителе с блестящими пуговицами, с лучезарной улыбкой и челюстью гангстера помог девочкам вылезти из такси. Я был последним. Внимательный взгляд, которым он, якобы случайно, меня оглядел, сказал мне кое о чем. А то, как он меня похлопал по плечу, где была пряжка ремня, державшего кобуру, сказало мне почти обо всем.

– Нет, – беззлобно, но твердо сказал он, – Нет. Он дернул квадратным подбородком, глядя на таксиста. Тот взобрался к нам на палубную площадку и стал за моей спиной.

– С пистолетом нельзя, парниша. Сожалею и всякое такое, – ворковал голубой китель ровным с хрипотцой голосом.

– Я могу сдать его в гардероб, это часть моей одежды. Мне нужно увидеть Брюнетта по одному делу.

Облачко удивления скользнуло по лошадиной физиономии владельца блестящих пуговиц.

– Никогда о таком не слышал, – улыбнулся он. – Ты уже в пути, парень. Таксист продел свою руку мне под мышку.

– Мне нужно увидеть Брюнетта, – настаивал я, но мой голос прозвучал слабо и хрупко, как голос дряхлой старушки.

– Не будем ссориться, – посоветовал черноглазый. – Ведь мы не в Бэй Сити, не в Калифорнии и даже не в Соединенных Штатах. Убирайся!

– Давай назад, в лодку, – угрюмо пробурчал за моей спиной таксист. – Я верну двадцать пять центов. Поехали!

Я сел в лодку. Морской китель смотрел на меня со спокойной сытой улыбкой. Она стояла перед моими глазами, пока не исчезло лицо, пока не исчезла фигура на фоне причальных огней, пока и они не исчезли в темноте.

Дорога назад показалась длиннее. С таксистом разговаривать не хотелось, и он не пытался заговорить со мной. Когда я выбрался на пристань, он вручил мне 25 центов. – Как-нибудь в другой раз, – устало сказал он, – когда будет побольше места, чтобы отделать тебя как следует.

Полдюжины пассажиров, ждущих отправки, уставились на меня, услышав слова таксиста. Я прошел мимо них через маленький зал ожидания на плаву к лестнице, ведущей на сушу.

Из-за ограждения, наперерез мне, выскочил рыжий детина в рваной тельняшке и промасленных штанах. Щеку пересекала темная полоса непонятного происхождения.