Просыпаемся мы

Саньке снились странные сны. Не страшные, а именно странные. Тягучие и липкие, как карамель. Проснувшись, Санька весь день не мог избавиться от чувства неясной тревоги. Но что именно тревожило, почему – он не понимал. Даже сквозь сон Санька чувствовал, что эти сны какие-то не такие. Но что в них было не так, объяснить невозможно. Сны были простые и однообразные: вода, много воды и человек в грязной одежде. Человек смутно напоминал кого-то, но кого – Санька никак не мог вспомнить. С каждым разом сон становился чуть длиннее, открывая Саньке новые подробности. Как кино с продолжением. Однажды Санька понял – это море. Вода без берегов. В другом сне догадался, что замызганная одежда на человеке, который ему снился, – это военная форма. Потом разглядел, что закопчённое, усталое лицо вовсе не старое – боец улыбнулся, и Санька увидел, что это совсем ещё молодой парень. Просто помещение, в котором он находился, очень тускло освещено, а сам парень измучен.

Саньку беспокоило, что с ним творятся такие непонятные дела. Но сны были завораживающе сильные, и Санька с нетерпением ждал, что ему покажут в следующий раз. А потом он услышал. Боец – тот, во сне, позвал его: «Саня!» Шёпотом, тихо-тихо, одними губами: «Саня, помоги!» Санька подскочил на кровати. Сердце бешено колотилось. Человек там, во сне, обращался к Саньке, звал его по имени. «Откуда он знает, как меня зовут? – лихорадочно соображал Санька. – Бред какой-то!» Санька принял ледяной душ, растёрся жёстким полотенцем, поел. Но и после завтрака тоненькая иголочка покалывала Санькину душу. Было жутковато – а вдруг он сошёл с ума? И никому ведь не расскажешь. И в то же время нестерпимо хотелось помочь. Просит человек, именно его просит. Ну и что, что из сна. Просит ведь!

На улице Саньку окликнул одноклассник: «Сань!», – а он на секунду увидел того человека из сна. Санька моргнул. Нет, это Лёнька Бобров его зовёт. Физику списать просит. Боброву не откажешь, он каратист.

По вечерам Санька стал торопиться доделать уроки, чтобы быстрее лечь спать. Мать радовалась, а он волновался: увидит сегодня или нет?

Потом они познакомились. Боец улыбнулся и сказал: «Здравствуй, Саня!». «А вы… кто?» – набрался смелости Санька. Парень вроде удивился чему-то, а потом ответил: «А я – Ваня». «Какой Ваня?» – опешил Санька. «Иванов. Оба мы с тобою Ивановы». Он сказал это так грустно, что Саньке стало не по себе. Он проснулся на рассвете и долго ждал, пока встанет мать. На кухне, как бы между прочим, Санька спросил: – Мам, а у нас в семье есть Ваня?

– Какой Ваня? – не поняла мать. Она опаздывала на работу, а яичница, как назло, подгорела.

– Иванов, – промямлил Санька, чувствуя себя полным дураком.

– Нет, – отрезала мать.

– Может, ты его не знаешь? – настаивал Санька.

– Если я его не знаю, значит, он не из нашей семьи. В своей семье я, слава богу, всех знаю!

Мама даже немного обиделась и ушла на работу хмурая.

А Санька пошёл в школу. Там о снах размышлять некогда. В школе у Саньки одна мысль: «Как дожить до конца уроков?» Школа как минное поле, на секунду внимание ослабишь и нарвёшься на неприятности. То физичка, то математичка, то немка, то Бобров с компанией порядки свои навязывает, то девчонки друг против друга интриги плетут. Конечно, есть такие люди, которым по фигу и физичка, и Бобров, и интриги. Вон, Вовка-ботан живёт себе в своём параллельном мире, как будто его нет в классе, и класса для него нет. А Санька так не умеет. Саньке приходится приспосабливаться. Все силы на это уходят. Поэтому после школы он отлёживается, а мать это бесит. Она думает, что он бездельничает.

Но сегодня мать довольна и лежание на диване ему прощает. Сегодня пятница, завтра выходные начнутся и можно пока не думать о понедельнике. Мать гремит у плиты и напевает, а это значит, она в самом лучшем своём настроении. Наверное, на работе хвалили. «Сань! – кричит мама из кухни. – Сань, слышь, что скажу!» Приходится вставать и плестись в кухню. «Санечка! – это она явно подлизывается. – А ты чего утром спрашивал про какого-то Иванова? В школе задали?» Санька кивает. Ну, не объяснять же. «Сань, а ты бы у бабушки спросил, а? – предлагает мать. – Заодно варенье принесёшь из погреба. Я тесто поставила на пирожки». Санька вздыхает и идёт обуваться.

На лестнице он сталкивается с отцом, тот возвращается с работы.

– О, Санёк, а ты куда?

– К бабушке, – буркает Санька.

– Меня подожди. Вместе пойдём.

Отец не просит, он приказывает. Приходится ждать. Отец выходит в полной боевой готовности – с ведром, в котором лежат сетки-авоськи и тряпичные варежки. Санька ненавидит эти хозяйственные походы. Не дай бог одноклассники увидят, засмеют ведь.

– Молодчина, Санёк, что бабуле помочь собрался, – похвалил отец. – Сейчас мы с тобой в четыре руки быстренько.

– Чего в четыре руки?

– Погреб почистим. Один я бы не справился. А так мы с тобой живо там порядок наведём.

– Может, завтра? – уныло тянет Санька.

– Завтра нельзя. Бабуле ждать надоест, она сама убираться полезет. А в её возрасте это уже опасно.

Дошли до бабушкиного дома. Как Санька и боялся, во дворе сидела компания из его школы. Нет, ну до чего обидно. Мало того, что у его семьи нет ничего такого, чем можно гордиться – ни джипа, ни шмоток, так ещё и в дурацкие ситуации попадает постоянно. Вот сейчас, с этим оцинкованным ведром и отцом, который даже от мазута не отмылся после работы, Санька становился посмешищем всего класса и чувствовал это. А ведь ему ещё погреб чистить у них на глазах. Может, у бабушки отсидеться? Сделать вид, что ему плохо стало? Санька зашёл в подъезд с твёрдым намерением спрятаться за стенами бабушкиной квартиры.

Бабушка как всегда кинулась обниматься и причитать, как быстро дети растут. А чего он там вырос за два дня? Она же к ним позавчера приходила. Угощать начала, как обычно. Но отец отказался: «Потом, когда из погреба вернёмся. А то после чая в погреб лезть тяжелее». Ну вот, пора. Санька только начал вполне правдоподобно зеленеть и сползать по стенке, как в дверь позвонили. Вовка ввалился в крошечный коридорчик и жизнерадостно загорланил:

– А я смотрю – ты идёшь. В погреб, что ли? Ну, пошли, помогу.

Санька делал ему знаки глазами, выталкивал на площадку, но Вовка не замечал. Наконец Санька выдавил: – Там наши тусуются.

– Кто? – не понял Вовка.

– Ну, Бобров там, Снежкова…

Вовка искренне удивился. – Да какие же они наши? Верховный гоблин со товарищи. Пошли давай! Варенья-то дашь попробовать?

Саньке пришлось пойти. Он старался не выглядывать из погреба, делать всю работу внутри, а Вовка пусть бегает с ведром на помойку, если ему так хочется. Отец был доволен и всё повторял, какой у него помощник вырос. Санька морщился, но в глубине души ему было приятно.

Наконец уборка закончилась, они набрали банок с вареньями и соленьями и пошли к бабушке. Она усадила их пить чай за уже накрытый стол и расспрашивала отца, всё ли в порядке в погребе. Саньку это всегда коробило. Что за мелочные интересы у родителей, всё какое-то бытовое, некрасивое. Полное отсутствие романтики. Он дождался паузы в разговоре и спросил:

– Ба, ты не знаешь, у нас в семье есть Ваня?

– Какой Ваня? – вздрогнула бабушка.

– Да хоть какой-нибудь. Иванов, – пожал плечами Санька.

Бабушка побелела. Руки её задрожали, и чашка стала выбивать дробь о блюдце.

– Мам, ты чего? – испугался отец. – Валидолу?

Бабушка не отрывала взгляд от Саньки, который уже и сам был не рад, что спросил. Он понял, что Ваня у них в семье есть. И что с этим связана какая-то история. И он, Санька, эту историю нечаянно напомнил. И теперь придётся самому её узнать. А он прекрасно жил себе, не зная никаких тёмных историй. И кто его только за язык тянул!

– Саша, а почему ты спрашиваешь? – Бабушка смотрела, как будто она увидела привидение.

– Так, просто. Интересно стало, есть ли у нас в родне Ваня Иванов, – ответил Санька, не поднимая глаз.

– Ты что-то о нём знаешь? – бабушка замерла.