Страница 21 из 26
[Michels 1999] – Michels G. B. At War with the Church: Religious Dissent in Seventeenth-Century Russia. Stanford: Stanford University Press, 1999.
[Myers 1996] – Myers W. D. “Poor, Si
[Pascal 1938] – Pascal P. Avvakum et les débuts du Raskol: La crise religieuse au XVII siècle en Russie. Paris: Librairie ancie
[PG 1865] – Patrologiae cursus completus: seu bibliotheca universalis, integra, uniformis, commoda, oeconomica, omnium SS. Patrum, doctorum scriptorumque ecclesiasticorum, sive latinorum, sive graecorum, qui ab aevo apostolico ad tempora I
[Quasten 1983] – Quasten J. Patrology. Vol. 1: The Begi
[Riasanovsky 2003] – Riasanovsky N. V. Martin Malia and the Understanding of Russia // The Cultural Gradient: The Transmission of Ideas in Europe, 1789–1991 / Ed. by C. Evtuhov and S. Kotkin. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2003. P. 295–309.
[Riasanovsky 2005] – Riasanovsky N. V. Russian Identities: A Historical Survey. Oxford; New York: Oxford University Press, 2005.
[Taft 1988] – Taft R. F. Penance in Contemporary Scholarship // Studia Liturgica. 1988. Vol. 18. P. 2–21.
[Tentler 2003] – Tentler T. N. Epilogue: A View from the West // Orthodox Russia: Belief and Practice under the Tsars / Ed. by V. A. Kivelson and R. H. Greene. University Park: Pe
[Thomas Aquinas 1967] – Thomas AquinasSumma theologiae / Latin text and English translation, introductions, notes, appendices, and glossaries: In 60 vols. Vol. 5. [Cambridge; New York]: Blackfriars; McGraw-Hill, 1967.
[Trumbower 2001] – Trumbower J. A. Rescue for the Dead: The Posthumous Salvation of Non-Christians in Early Christianity. Oxford: Oxford University Press, 2001.
[Vogel 1994] – Vogel C. En rémission des péchés: Recherches sur les systèmes pénitentiels dans l’Église latine / Éd. par A. Faivre. Aldershot: Variorum, 1994.
[Weber 1980] – Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft: Grundriß der verstehenden Soziologie / Besorgt von J. Winckelma
[Zhivov 2010a] – Zhivov V. Handling Sin in Eighteenth-Century Russia // Representing Private Lives of the Enlightenment / Ed. by A. Kahn. Oxford: Voltaire Foundation, 2010. P. 123–148.
[Zhivov 2010b] – Zhivov V. Institutionalized Soteriology in the Western and Eastern Churches // Slavica Ambrosiana. 2010. Vol. 1: Sant’Ambrogio e i santi Cirilli e Metodio: Le radici Greco-latine della civiltà slava. Atti del primo dies academicus, 25–26 maggio 2009: A cura di M. C. Pesenti e K. Stantchev. P. 51–76.
«Особый путь» развития России в 1830-е годы: Sonderweg, государство и образованное общество[19]
1. В настоящей статье речь пойдет о концепции «особого пути» развития России как непосредственном атрибуте политического и идеологического действия. Интерпретация метафоры как словесного элемента государственного управления позволяет увидеть, как инструментализируется понятие, как оно выводится из сугубо языковой плоскости и перемещается в лингвоинституциональный контекст. Выбор нашей исследовательской стратегии вытекает из особенностей самого политического языка: мы убеждены, что он циркулирует в сложноустроенном социокультурном пространстве, включающем не только собственно языковые явления, но и властные институты, наделяющие язык особой легитимностью[20]
Исторический анализ политического текста подразумевает многоуровневую дешифровку контекста: во-первых, разыскания в области генезиса языка и понятийного аппарата; во-вторых, интерпретацию особой природы текста как интенционального культурного жеста (определение семантических аспектов публикационной истории текста, реконструкцию авторской версии горизонта читательского ожидания и пр.); наконец, в-третьих, анализ рецепции текста, которая выходит за пределы авторских намерений и определяется характером процесса восприятия и конфигурацией событий в читательских средах, статусом и характером социокультурных институтов, составляющих публику (пресса, интеллектуальные кружки, великосветские салоны, придворное общество, масонская ложа и др.). Таким образом, текст находится в процессе постоянной реинтерпретации в зависимости от «правил чтения», принятых в той аудитории, в которой он обсуждается. Использование той или иной идиоматики становится объяснимым и обретает всю полноту исторического смысла лишь в тот момент, когда мы вводим понятие в контекст политического языка и политико-культурной ситуации прошлого, устанавливаем связи между данным текстом/языком и другими текстами/языками – не только в отношении отдельных терминов, но и внутри сложноорганизованного микроконтекста языковых жестов и институциональных матриц, необходимых для их легитимации.
Для истории концепции «особости» «русского пути» первое «Философическое письмо» П. Я. Чаадаева имеет первостепенное значение: его публикация в «Телескопе» (1836) побудила многих салонных мыслителей отвечать на выдвинутые Чаадаевым тезисы о предназначении России, таким образом способствуя окончательной кристаллизации фундаментальных для русской мысли течений «западников» и «славянофилов». Далее мы рассмотрим основные идеи первого «Философического письма» в ряду других концепций русской избранности, актуализованных в 1836 году в связи с десятилетием коронации Николая I – главным событием придворного календаря того года. Сопоставление позволит увидеть, как за содержательной полемикой по вопросам историософии скрывается чисто политическая проблематика, связанная с интерпретацией вопроса, кому надлежит вести Россию к «светлому будущему».
2. В русскоязычной версии первого «Философического письма», опубликованной в 15‐м номере «Телескопа»[21], мы находим следующие метафорические сопоставления, связанные с образом «пути», по которому идут русский («мы») и европейские народы:
a) Русский народ никогда не сливался со всеми остальными нациями в едином движении. У России пути как такового нет, русский народ существует вне времени[22].
b) Русский народ все-таки движется, однако его исторические маршруты запутаны, он блуждает, в каждый конкретный момент времени тип его движения не соответствует тому месту, где он находится. Россия как бы идет вперед, но в итоге сбивается с пути[23].
c) Вместе с тем блуждание, период бесцельного брожения был свойственен всем европейским народам в Средние века и как таковой составляет основное содержание и смысл их «юности», необходимую фазу, когда народы, подобно молодым людям, набираются жизненного опыта и впечатлений. С этой точки зрения россияне находятся вне времени, это вечная «юность», которая не перетекает в фазу умственной зрелости[24].
d) Чуть ниже, впрочем, выясняется, что блуждание, бессмысленное и бесцельное движение не есть субстанциальная характеристика исторического пути России: в тот момент, когда все народы получали положительный, пусть временами и травматический, опыт, русский народ пребывал в неподвижности и лишь затем (когда именно, не уточняется) пришел в броуновское движение, что оставляет призрачную надежду на будущую зрелость[25].
19
Статья подготовлена в ходе проведения исследования (№ 16–01–0060) в рамках Программы «Научный фонд Национального исследовательского университета „Высшая школа экономики“ (НИУ ВШЭ)» в 2016–2017 годах и с использованием средств субсидии на государственную поддержку ведущих университетов Российской Федерации в целях повышения их конкурентоспособности среди ведущих мировых научно-образовательных центров, выделенной НИУ ВШЭ.
20
См., например, определение политики и политической культуры в: [Baker 1990: 5–6].
21
Все цитаты ниже даются без указания страниц по изданию [Чаадаев 2010]: «Философические письма к Г-же ***. Письмо первое (версия „Телескопа“)» [Чаадаев 2010: 37–54]; Les lettres philosophiques. Lettre première [Чаадаев 2010: 55–72].
22
«Мы никогда не шли вместе с другими народами <…>. Мы существуем как бы вне времени» («C’est que nous n’avons jamais marché avec les autres peuples <…>. Placés comme en dehors des temps»); «Мы живем в каком-то равнодушии ко всему, в самом тесном горизонте, без прошедшего и будущего» («Nous ne vivons que dans le présent le plus étroit, sans passé et sans avenir, au milieu d’un calme plat»); «Мы идем по пути времен так странно, что каждый сделанный шаг исчезает для нас безвозвратно» («Nous marchons si singulièrement dans le temps qu’à mesure que nous avançons la veille nous échappe sans retour»); «Отшельники в мире» («Solitaires dans le monde»); «Несмотря на название христиан, мы не тронулись с места, тогда как западное христианство величественно шло по пути, начертанному его божественным основателем. Мир пересоздавался, а мы прозябали в наших лачугах из бревен и глины. Коротко, не для нас совершались новые судьбы человечества; не для нас, христиан, зрели плоды христианства» («Malgré le nom de chrétiens que nous portions, quand le christianisme s’avançait majestueusement dans la voie qui lui était trace par son divin fondateur et entrainait les générations après lui, nous ne bougions pas. Tandis que le monde se reconstruisait tout entier, rien ne s’édifiait chez nous: nous restions blottis dans nos masures de soliveaux et de chaume. En un mot, les nouvelles destinées du genre humain ne s’accomplissaient pas pour nous. Chrétiens, le fruit du christianisme ne mûrissait pas pour nous»); «Все европейские народы проходили эти столетия рука в руку, и в настоящее время, несмотря на все случайные отклонения, они всегда будут сходиться на одной и той же дороге» («Toutes les nations de l’Europe se tenaient par la main en avançant dans les siècles. Quelque chose qu’elles fassent aujourd’hui pour diverger chacune dans leur sens, elles se retrouvent toujours sur la même route»).
23
«Посмотрите вокруг себя. Все как будто на ходу. Мы все как будто странники <…> все проходит, протекает, не оставляя следов ни на внешности, ни в вас самих. Дóма мы будто на постое, в семействах как чужие, в городах как будто кочуем, и даже больше, чем племена, блуждающие по нашим степям, потому что эти племена привязаннее к своим пустыням, чем мы к нашим городам» («Regardez autour de vous. Tout le monde n’a-t-il pas un pied en l’air? On dirait tout le monde en voyage. <…> tout s’en va, tout s’écoule sans laisser de trace ni au-dehors ni en vous. Dans nos maisons, nous avons l’air de camper; dans nos familles, nous avons l’air d’étrangers; dans nos villes, nous avons l’air de nomades, plus nomades que ceux qui paissent dans nos steppes, car ils sont plus attachés à leurs déserts que nous à nos cites»); «Мы растем, но не зреем; идем вперед, но по какому-то косвенному направлению, не ведущему к цели» («Nous grandissons, mais nous ne mûrissons pas; nous avançons, mais dans la ligne oblique, c’est-à-dire dans celle qui ne conduit pas au but»); «Лучшие идеи, от недостатка связи и последовательности, как бесплодные призраки, цепенеют в нашем мозгу. Человек теряется, не находя средства придти в соотношение, связаться с тем, чтó ему предшествует и чтó последует; он лишается всякой уверенности, всякой твердости; им не руководствует чувство непрерывного существования, и он заблуждается в мире. Такие потерявшиеся существа встречаются во всех странах; но у нас эта черта общая» («Les meilleures idées, faute de liaison et de suite, stériles éblouissements, se paralysent dans nos cerveaux. Il est dans la nature de l’homme de se perdre quand il ne trouve pas moyen de se lier à ce qui le précède et à ce qui le suit; toute consistance alors, toute certitude lui échappe; le sentiment de la durée permanente ne le guidant pas, il se trouve égaré dans le monde. Il y a de ces êtres perdus dans tous les pays; chez nous, c’est le trait général»).
24
«Для всех народов бывает период сильной, страстной, бессознательной деятельности. Люди блуждают тогда и телом и духом. Это время великих страстей, великих ощущений. Народы движутся в то время сильно, без видимой причины; но не без пользы для будущих поколений. Все общества проходили чрез этот период» («Il est un temps, pour tous les peuples, d’agitation violente, d’inquiétude passio
25
«Мир нравственный находится здесь в хаотическом брожении, подобном переворотам, которые предшествовали настоящему состоянию планеты. И мы находимся еще в этом положении. («C’est là encore la fermentation chaotique des choses du monde moral, semblable aux révolutions du globe qui ont précédé l’état actuel de la planète. Nous en sommes encore là»).