Страница 14 из 15
Тяжело вздохнув, мой собеседник продолжал: – Молодежь во время оккупации партиями отправляли в рабство, а мою родную тетю вообще загнали в концлагерь. Вернулась оттуда замкнутой. Не любит разговаривать на больную для нее тему.
Опасности еще не раз подстерегали нас и потом, тем более что мать была по-прежнему связана с партизанами. Но каким-то образом удалось выжить. Хотя натерпелись за это мрачное время всего: и страха, и голода, и холода, и всяких других бед. В конце июля 1944 года Белыничский район был, наконец, избавлен от фашистской нечисти и специальная комиссия приступила к расследованию совершенных оккупантами злодеяний. Вот лишь некоторые, зафиксированные в документах: расстреляно 1471 человек, в том числе 467 женщин и 270 детей. Повешено двое, из них одна женщина. Сожжено заживо 215 человек, в числе которых 65 женщин и 86 детей. Угнано в Германию 1569 человек и т. д. А в целом по району 3315 погибших его мирных жителей, не считая приезжих и военнопленных, которых тоже было уничтожено немало. Вдумайся в эти ужасные для небольшой территории цифры. Это же геноцид! Людей убивали, как мух! И 48 деревень сожгли, причем шесть со всеми жителями. Это отражено на мемориальных плитах Хатыни.
Вот такое мое впечатление от немецкой оккупации – пожарища и убийства! Что-то видел я сам, что-то знаю по рассказам очевидцев – родственников и знакомых. Не доведи бог нашим детям и внукам проходить через подобный кошмар. Недетские это испытания!
Пережитое в военное лихолетье в партизанском краю наложило свой отпечаток на общественную деятельность Петра Прохоренко. Когда он в 70-е годы предыдущего столетия стал комсомольским вожаком Академии наук, в этой молодежной организации широко развернулась патриотическая работа. Одной из ярких ее страниц стало восстановление партизанского лагеря на Долгом острове (на границе Узденского и Дзержинского районов) и написание истории партизанской бригады капитана Н. М. Никитина, активно действовавшей в этих краях. Окруженная 14 июня 1942 года превосходящими силами гитлеровцев, она выдержала 22 атаки врага, потеряв в боях лишь девять человек, и сумела выйти из того опасного оцепления.
При участии бывшего подпольщика и связного бригады Б. В. Бокутя (впоследствии академика HAH Беларуси) комсомольцами была восстановлена стоянка отряда, откуда партизаны уходили на боевые задания. А также картина того знаменитого боя, который вошел в историю, как Александровский. В 46 городах страны были разысканы многие другие его участники. А в июне 1972 года партизаны-никитинцы впервые после войны встретились в хорошо знакомом им месте – на Долгом острове. Сейчас там стоит памятник.
«Мысли часто переносят меня к страшным дням войны, когда жизнь каждого, в том числе и ребенка, висела на волоске. Такое уж свойство человеческой памяти, – подытожил свой рассказ Петр Петрович. – Мы и не должны этого ада забывать. И делать все от нас зависящее, чтобы он не повторился».
Под немецким оком (вспоминает Дмитрий Широканов)
Родился 20 мая 1929 года в деревне Галки Брагинского района Гомельской области. Исследователь в области диалектического материализма и философских вопросов естествознания. Академик HAH Беларуси, доктор философских наук, профессор, лауреат премии академий наук Украины, Беларуси и Молдовы.
Война дошла до наших мест, когда мне было 11 лет. Лавина немецких войск, хорошо вооруженных и еще не сильно битых, упорно двигалась с запада, оставляя в тылу охранные гарнизоны и посты. Мы тоже очутились под строгим немецким оком, не ожидая ничего хорошего от новых хозяев. А они вывешивали приказ за приказом, в которых неизменно фигурировало слово «расстрел», за малейшее неповиновение властям. Жизнь людей сурово регламентировалась, их превращали в покорных рабов. Вскоре начались и сами расстрелы – евреев, красноармейцев-окруженцев, представителей советской власти.
Брагинский район – восточная окраина Полесья, богатая лесами, которую пересекает большая река Днепр. Прекрасное укрытие с военной точки зрения, в том числе и для партизан. Они в нем не замедлили и появиться. Партизанское движение на Брагинщине зародилось в декабре 1941 года, а в 1942-м тут уже действовало несколько отрядов. «Однажды через эти края прошел даже крупный отряд знаменитого партизанского командира Ковпака, совершавший рейд по тылам противника, – вспомнил ту давнюю встречу Дмитрий Иванович. – Бойцы отряда попросили меня провести их на Брагин. На обратном пути я увидел на ветке дерева забытый ими бинокль. Пришлось догонять отряд снова, чтобы вернуть важный для партизан наблюдательный прибор. Устал неимоверно, но был горд, что хоть чем-то помог народным мстителям».
Жилось под пятой оккупантов несладко. Как и везде, где они хозяйничали. Голод, холод, антисанитария, болезни. От одной из них – сыпного тифа в 1944 году умерла моя мама. Для меня это был тяжелейший удар. Память до сих пор хранит ее образ в окне больницы. Ее не стало сразу после нашего свидания.
В деревне нашей перед войной насчитывалось 106 дворов и 318 жителей. В сентябре 1943 года оккупанты ее спалили. При этом погибло 18 человек. Многие из мужского населения не вернулись с фронта или же стали инвалидами.
Умерло по разным причинам немало и детей. Я пережил эти суровые времена и сумел в дальнейшем благодаря своей настойчивости выйти, как говорится, «в люди». Ну, а что сделал в своей области науки – пусть судят мои ученики и коллеги.
В памяти навечно (вспоминает Евгений Сидорович)
Родился 10 марта 1928 года в городском поселке Березино Минской области. Исследователь в области физиологии, экологии, интродукции растений и охраны окружающей среды. Член-корреспондент HAH Беларуси, доктор биологических наук, профессор, заслуженный деятель науки БССР.
О начале войны услышал по радио. Из уличного репродуктора. На следующий день в поселке началась уже паника: что делать? куда деваться? В пятнадцати-двадцати километрах от райцентра, в лесной глуши находилось село Беличаны, родина мамы. Переехали туда, считая, что там будет поспокойнее. Но немцы добрались и сюда. Окружили село и сделали облаву на молодежь. Также поступили и в других деревнях. Потом подогнали машины и отвезли всех на железнодорожную станцию, чтобы отправить в Германию. В рабство.
Впоследствии стали наведываться к нам эпизодически. В дневное время. Ночами особенно не усердствовали. А гарнизон их стоял в Березино. Мы старались держаться от них подальше, особенно в период их наступления. Они, ведь, чуть что не так – стреляли не раздумывая.
Местность эта считалась партизанским краем. Командиром одного из отрядов был директор нашей школы. Осторожный человек. Вот фамилию уже не могу вспомнить, столько десятилетий прошло с тех пор. Оружие у них было либо самодельное, либо собранное на полях и отремонтированное.
Война войной, но надо было что-то и кушать. Кормильцы ушли на фронт и о еде следовало заботиться самим. Поэтому садили картошку и сеяли зерновые по мере возможности.
С партизанами все эти годы существовали хорошие связи. Там ведь были свои люди. Половина деревенского населения ушла в их отряды. Об облавах они нас своевременно предупреждали, и мы успевали спрятаться в лес.
Отступая, фашисты жгли все подряд и взрывали. Местное население, не ожидая ничего хорошего, ринулось в лес. Он у нас был большой и болотистый. Сожгли бы, наверно, и нашу деревню, но партизаны блокировали эту территорию, и оккупанты укатили восвояси.
В армии из наших очень много погибло, а в районе разрушено оказалось все, что связано с жизнедеятельностью людей. Очень трудно было с продуктами. Не имелось даже соли. Узнали как-то, что на железнодорожной станции с войны остался запас ее прямо на обочине. Под открытым небом. Так ходили туда за двадцать километров и отбивали куски ломом. Соль от долгого лежания превратилась в сплошной полуметровый монолит. Зубами не угрызешь. Ходил за ней вместе со всеми и я. Самая необходимая к пище приправа была горькой на вкус и почему-то красного цвета. Может от времени, а может от каких-то примесей. Но другой не имелось, поэтому в ход шла и такая.