Жрица

А сейчас их непреклонная воспитательница — в комнате Кары, расчесывает ее густые волосы и униженно просит ее. Черные глаза уже не мечут молнии, красиво очерченные губы — воплощенная горечь. И хмурая морщинка на лбу…

Она все еще хороша. Но сколько ей? Может, и все сорок. Слишком много, чтобы служить в храме, где поклоняются молодости и красоте. Ей пора на покой. И сменить ее должна настоящая…

— Брось, Ванда, — устало отмахнулась Кара.

Старшая вздрогнула как от пощечины. Назвать ее просто по имени — верх непочтительности. Любая другая воспитанница за такую наглость была бы сурово наказана. Да что там! Ни одной другой такое даже в голову бы не пришло.

Кару реакция жрицы не очень-то беспокоила. Она сама явилась сюда просить и умолять, а не требовать и приказывать. Так на что она рассчитывала? И что теперь сделает? Накажет ее? Весьма сомнительно…

И действительно. Старшая ничего не ответила на дерзость воспитанницы. Лишь застыла на мгновение и продолжила уговоры:

— Еще не поздно. Мы бросим жребий… И ты останешься, к нему пойдет другая. Тебе никак нельзя. Я ведь не вечно буду удерживать этот храм. Ты умна. У тебя есть характер… Среди воспитанниц тебе нет равных. Год-другой — и ты займешь мое место. Ты станешь достойной Старшей жрицей, — она говорит, торопясь, словно боится, что девушка перестанет ее слушать.

А Кара и не слушает. Жалкий лепет!

— Я стану Верховной жрицей! — ее голос тверд.

Уже сейчас видно, в ком из них больше воли.

Кара презрительно усмехается про себя. Быть Старшей жрицей! Одной — в череде никчемных самодовольных гусынь, не обладающих ни реальной силой, ни реальной властью. Чтобы, глядя на тебя, чернь пускала слюни. И ведь Ванда всерьез ей это предлагает! Словно награду… Не так уж она и умна.

— А если и жребий падет на меня? Что станешь делать? — спросила Кара с издевкой.

Действительно, интересно. На роль дара в этом году претендует одиннадцать девушек… Шансы поймать «счастливый билетик» высоки.

Ванда встрепенулась. Видимо, решила, что воспитанница уже обсуждает условия капитуляции. Даже откровенной иронии в голосе она не заметила. Можно ли быть такой слепой? Неужели за годы, что Кара провела при храме, она не сумела понять, с кем имеет дело?

— Я, — женщина перешла на шепот, — уберу из сосуда твое имя. Это нетрудно, никто и не заметит… К Зверю пойдет другая, а ты… — она, казалось, не замечала, что уже не расчесывает густые темные волосы, а просто держит их, крепко вцепившись пальцами.

Кара с силой оттолкнула жрицу от себя. Не просто лицемерка! Еще и лгунья…

— Какая же ты жалкая! Ничем не лучше этих соплячек! Вы все давно забыли, что значит служить… Хотя, что я говорю — вы этого никогда и не знали.

Ванда не удержалась на ногах и неуклюже упала на пол. Кира окинула ее презрительным взглядом, поднялась со стула и отошла к окну. Находиться рядом с этой женщиной было физически неприятно.

Кара не боялась за последствия своей выходки. Вряд ли ее накажут… Никто не станет портить дар. А если и накажут… Боли она не боялась. Она давно приучала себя ее любить… Ведь когда настанет час — она должна быть готова.

Но о наказании речь и не шла. Напротив, Ванда не унималась:

— Ты просто не видела! А я вижу это каждый год! Они уходят в подземелье — и ровно через сутки появляются на том же алтаре. Изломанные, измученные… На их лицах — страдание. И даже напиток страсти не спасает их от боли! Неужели этого ты хочешь для себя?

Кара тяжело вздохнула. Что еще она должна сделать, чтобы эта клуша наконец перестала кудахтать?

— Так, может, пора было разгадать уже это послание и перестать дарить Зверю всякий мусор? Со мной такого не случится. Я вернусь живой и сильной. Увидишь!

Старшая снова собиралась возразить. Только долгие беседы не входили в планы Кары. Она подошла к двери:

— Уходи, Ванда. Если мне и суждено умереть, последние дни и часы своей жизни я не хочу тратить на споры.

Жрица посмотрела на нее с грустью и укором и молча вышла.

Наконец-то! Пора было приступать к реализации плана.

ГЛАВА 3

Кара чуть дождалась, пока за Старшей жрицей закроется дверь, и раздраженно щелкнула засовом. Надоела! Вообще-то комнаты воспитанниц не должны закрываться изнутри. Но когда это на нее распространялись правила?

Она подождала с минуту — не вернется ли Ванда. И убедившись, что ее шаги затихли в конце коридора, торопливо открыла окно. Спустя секунду на подоконнике уже сидела девушка. Тонкая, угловатая, она все ещё выглядела как подросток, хотя была ровесницей Кары. Её руки и ноги были перепачканы, в рыжих волосах запуталась ветка. Значит, была в лесу.

Сердце Кары забилось сильнее.

— Ну что, получилось? — с тревогой спросила она.

Ответ на это вопрос был важен, очень важен. Важнее вообще всего.

— Да, она примет тебя. Но идти нужно прямо сейчас.

Когда несколько лун назад Мия, хвастаясь перед другими воспитанницами, заявила, что ее бабка — колдунья, Кара лишь хмыкнула: девчонка определенно глупа. Если она хотела осложнить себе жизнь в храме, можно было найти и не такой садистски-изощренный способ. И действительно, с тех пор отношения юных сестер к этому рыжему кузнечику крепко изменилось и составляло гамму от настороженно-недоверчивого до откровенно презрительного.

Лишь отношение Кары к ней осталось таким же безразличным, как и прежде. Какая разница, кто там у нее в роду? Куда важнее, что она сама из себя представляет. А Мия ничего особенного из себя не представляла — робкая, никчемная. Лишь несколько дней назад, когда стало ясно, как можно использовать ведьмино отродье, Кара потеплела к девчонке и облагодетельствовала ее своим вниманием.

— Поторопись, — сказала Мия, и, кажется, сама испугалась своего тона. Она начала оправдываться: — Нам к утру нужно вернуться в храм, а идти через лес в темноте, это может быть долго. И надень на ноги что-нибудь покрепче.

Последние слова девушка почти прошептала. Она явно была в ужасе от собственной смелости.

Кара коротко кивнула. Она знала, что воспитанницы ее опасаются, и ее это скорее радовало. Но запугивать еще больше и без того чуть живую от страха девчонку не было никакого смысла.

Они вылезли через окно. Это не было трудно — все будущие храмовницы должны быть сильными и ловкими. Их танцы завораживали чернь. А чтобы так танцевать — нужно иметь сильное тело.

Почти бесшумно преодолели они храмовую ограду, немного поплутали по узким улочкам спящего города и скоро оказались в густом темном лесу. Не совершенно темном. Безоблачное небо и почти достигшая своего пика луна позволяли хотя бы не натыкаться на деревья.

Тянуться в такую даль, да еще и по темным кривым тропинкам Каре не хотелось. Только выбора не было. Входить в город колдуньям запрещалось под страхом смерти, и свои темные дела они вершили только в глубокой чаще. Поговаривали, что даже при таких условиях недостатка в клиентах они не испытывали.

— Как так вышло, что тебя продали храму? Я слышала, колдуньи своих не отдают. За что же тебя? — ответ на этот вопрос был важен.

Мия впервые за все это время попыталась улыбнуться.

— За деньги, как и всех.

— Вот уж не думаю, что колдуньи бедствуют. Должно быть что-то еще.

Девушка явно не хотела отвечать, но Кара продолжала молча ждать ответа. И она заговорила:

— Так решила Благословенная. Я ей не близкая родня, так. десятая вода на киселе. Она подождала, посмотрела, проявятся ли способности, — не проявились. Вот и избавилась от лишнего рта.

— И только-то? Одну девчонку прокормить не так уж и трудно, — Кара чувствовала, что это еще не вся правда.

— А ещё я невезучая, — нехотя призналась Мия. — Притягиваю неприятности.

Кара задумалась, и некоторое время они шли в тишине.

— Значит, если бы я не вызывалась идти к Зверю, жребий пал бы на тебя, — то ли спросила, то ли сообщила она.

— Я в этом даже и не сомневалась, — горечь в голосе Мии самая настоящая, неподдельная.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.