Страница 3 из 8
Из леса – сразу к тебе. Ты дома. Корзину с грибами потерял, пока в лесу плутал. Сбивчиво объяснял тебе, что со мной произошло до того места, как пустился наутёк. Ощущение лесной паутины в ушах, в глазах, в носу…
– … я как бы пообещал никому ничего не рассказывать. Словами не говорил, а пообещал как бы – ну, всем своим видом!.. Я не могу не рассказать тебе, потому что это ещё не всё!.. Марина, выслушай внимательно и не улыбайся. Мне показалось, что я попал в какую-то временную петлю… – Я не сказал тебе: «Если бы мне приклеить бороду, то я стал бы похож на того священника, что помоложе…» А сказал: – Псаломщица на тебя была похожа, только постарше. Сразу об этом подумал, как её увидел. – К лицу моему будто прилипла паутина, и я то и дело пытался убрать её рукой.
– Женя, не выдумывай… – Ты не верила мне. Как же мне тебе?.. и я ещё – про какую-то временную петлю!.. хорошо про приклеенную бороду ничего не сказал!
– Добрые у них лица и глаза добрые… Не как у тех из фильма, что Галина Парамоновна в кабинете физики показывала… Давай сходим на то место?.. Даже если они всё приберут за собой, что-то всё равно останется!.. может, иконка какая-нибудь… может, ты боишься со мной идти?.. конечно, можно было бы и ребят с собой позвать, но… у Игоря мать в политотделе работает… Саню Гуленкова?.. Галина Парамоновна – парторг школы… у Коли отец замполит, а у Юрки – вообще начальник политотдела гарнизона… Я не к тому, что они нарочно родителям расскажут, а так… между делом проболтаются на кухне, а тут надо… Вдруг они никакие не сектанты? Могут пострадать от огласки, всё это отзовётся для них вредными последствиями, а с другой стороны… Почему они в землянке служат, когда в храмах служить разрешено?.. Ребята не расскажут, я им как самому себе доверяю, но… слетит с языка!.. а у тебя бабушка в Талице старостой храма служила… Нет, если тебе со мной страшно… Я не смалодушничаю при печальных обстоятельствах!
– Нет, Женя, мне с тобой не страшно будет. – Успокаивая меня, ты дотронулась кончиками пальцев до моей ладони, а вокруг всё зацвело: и осенний лес за окном, и белые цветы на тюлевой занавеске. Настольная лампа, полусферой отражателя похожая на инопланетную летающую тарелку, казалось, вот-вот взлетит от радости. – Я пойду с тобой, только объясни – зачем?
– Как зачем? – я немного растерялся. – Ну… – словами не мог выразить, почему хочу вернуться на то место, где катакомбно служили Литургию. Может быть, подспудно чувствовал, что сами-то живём вне Божьей благодати, но таким образом стал думать много позже, а тогда вертелось в голове что-то вроде: могут оказаться и шпионами. Гайдаровская тема ещё жила в сердце. Враг умён и опасен… их надо обезвредить… Хорошо ещё хватило ума сказать тебе: – Если я туда не вернусь, мне через год казаться будет, что я всё это придумал.
Ты пожалела меня и сказала:
– Конечно, сходим… только как Надя на это посмотрит? – бровь твоя вопросительно изогнулась.
– Ей тоже нельзя говорить об этом – подружкам разболтает, – отвечал я, довольный твоим согласием, ликующий и благодарный. С танцплощадки, что за Домом офицеров, доносился стук, треск и грохот: малышня, играя в футбол, лупила мячом по рейкам ограды.
Из стопки пахнущих типографской краской книг на твоём столе я выудил учебник обществоведения, полистал и стал делать вид, что читаю:
– «Мнимо народное государство, задуманное господином Марксом, управляется интеллигентным, а потому привилегированным меньшинством, которое якобы знает интересы народа лучше, нежели сам народ…»
– Что?.. там так написано?..
– Да.
– Не может быть!.. выдумываешь…
– Вот. – Я хлопнул ладонью по странице учебника.
– Где?
– Вот.
– Да где? – Ты взяла у меня учебник. – Где? Я не могу найти…
– Да кто же такое в учебнике напечатает? Это Михаил Бакунин «Государственность и анархия»! – со знанием дела сказал я. Слова мои отнюдь не были исполнены скромности. Ты улыбнулась. Я имел попечение рассмешить тебя и был собой вполне доволен. Ты, наверное, подумала, что я знаю намного больше того, что произнёс. Малышня на танцплощадке звонко радовалась забитому голу.
Что-то увиденное за окном кабинета истории так расстроило Галину Парамоновну, что она прекратила объяснение урока. Опустила очки «без оправы» на кончик носа и поверх стёкол смотрела на то, что её неприятно заинтересовало. Разговаривать на уроке у Галины Парамоновны и в голову никому не приходило. Все ждали. Время шло, а Галина Парамоновна от окна не отходила. Все ученики первого ряда вытянули шеи и повернули головы в направлении взгляда Галины Парамоновны. И со среднего ряда привстали, чтобы посмотреть, на что смотрит учительница. И с третьего ряда встали, чтобы глянуть. Ничего необычного за стенами школы не происходило. Пронизанный тонким шафрановым цветом гарнизон казался безлюдным, даже площадь перед Домом офицеров была пуста. Оставалось непонятным, куда Галина Парамоновна смотрит и почему лицо её печалится. Учительница будто не замечала, что все поднялись со своих мест. Казалось, даже Карл Маркс с масляного портрета пытается посмотреть туда, куда смотрит Галина Парамоновна. Фридрих Энгельс был нарисован так, что смотрел в противоположную от окна сторону, но казалось, что и ему очень хочется повернуть голову и посмотреть по направлению взгляда Галины Парамоновны.
Учительница представила нам пример для вразумления.
– Одни выходят из школы с большим багажом знаний, поступают в столичные вузы, а другие… отсидел по два года в каждом классе… – И все увидели в болотистом бесприютном лесочке перед школой прыгающего с кочки на кочку Кольку Мячина. Не то чтобы Галина Парамоновна без милости была строга – жалела его, но и не без взыскательности. – На той неделе ему – в армию. В учебной части его спросят: «Мячин, где ты учился?» Сейчас техника такая сложная на вооружении, десяти классов мало.
Окна школы задрожали от идущего на посадку ракетоносца.
Прежде чем приступить к описанию нашего похода за Вологодское шоссе, ещё одно воспоминание. На сей раз о том фильме, который нам показывали в кабинете физики. Поначалу это был праздник! Вместо физики два урока будут фильм показывать! Экран белый на классной доске приладили, опустили затемнение на окнах. Аппарат застрекотал – экран пошёл чёрными пятнами, кляксами, крестами. Из динамиков шли тягучие звуки, и по ним стало понятно, что с самого начала фильма будет назревать преступление. «Тучи над Борском». На этом праздник закончился. Фильм тяжёлый. Девушка-старшеклассница попадает в секту. В самом начале фильма – немного про школьную любовь. Директор школы нечутко отнёсся… Отец – большой человек на крупном заводе. С дочерью разговаривает, не выпуская телефонной трубки, в которую даёт указания, по вечерам дома что-то пишет. На столе у него – белый бюстик Ленина. «Папа, Бог есть?» – «Не встречал…» – тон ответа такой, что вспоминается полковник Скалозуб из «Горя от ума»: «Мы вместе не служили»… Верующие в фильме раздражают. Понятно, отсталая часть населения, пребывают в религиозном дурмане… бабушки в платочках встречаются… и мужчины есть… есть и молодые… один… тупой какой-то, но добренький… через него девушку заманивают в секту… Персонажи, достойные отвращения! Но в основном молодые – нормальные люди, в Бога не верят. Двадцатый век на дворе! Запомнилась фраза из фильма: «Пушкину радио колдовством бы показалось!» Молодые в школе антирелигиозный вечер организовали. Классно!.. Сценку показали: попы прибыль от продажи свеч подсчитывают. На иконе Божьей Матери глаза просверлили и к дырочкам подвели трубки, а их водой наполнили. В нужный момент дунули, и из глаз Богородицы – кровавые слёзы хлынули!.. Правду-матку!.. Молодцы!.. но!.. Сектанты девушку распяли, а перед этим она комсомольский билет на стол положила, и отец её попал от расстройства в больницу. Фильм хорошо заканчивается. Спасли девушку, не дали распять, можно сказать, с креста сняли.
До конца урока оставалось несколько минут. Пока лаборантка собирала аппарат, мы сгрудились вокруг Галины Парамоновны.