Рассудочность и авантюризм

— Совершенно верно мистер…?

— …Поттер, Гарри Поттер.

— Гидеон Смит. А это Энни Смит, моя жена и наш сын Джон.

— Очень приятно миссис Смит, Джон. Так вот, пройти на платформу твои родители не смогут в силу… ну, вы поняли. Но я провожаю туда же сыновей и брата жены. В случае если вы, Гидеон и Энн, позволите мне обменяться с вашим сыном несколькими словами с глазу на глаз, не сочту за труд проследить за тем, чтобы он с удобством устроился в вагоне.

— А, э-э, как-то это странно, мистер Поттер.

— Волшебство вообще — странная штука. А волшебники — странный народ. И ваш мальчик. Он ведь тоже странный, не правда ли? Разговаривать мы будем у вас на виду всего в нескольких шагах. Но мне действительно нужно с ним переговорить — я даже специально для этого устроил спектакль с тележкой и вон, группу прикрытия вызвал.

Оглядевшись, Гидеон обратил внимание на нескольких человек, со скучающим видом поглядывающих в их сторону. Обложили.

— А, если я вам не позволю, мистер Поттер?

— Тогда вашему сыну придётся пройти сквозь эту каменную стену. Для него она — лишь иллюзия, а вот для вас с супругой — непреодолимое препятствие.

— Мне кажется, Гидеон, не произойдёт ничего страшного, если Джонни перекинется парой слов с мистером Поттером.

— Па! Это он меня из кювета вытащил, когда я на велике слетел с дороги и руку сломал. Вылечил ссадины, шину наложил, а потом поднялся со мной на руках по откосу. Как раз мистер Кроуокер проезжал. Тот, который довёз меня до дому. Помнишь? Когда мне рентген сделали, врач ещё сказал, что никакого перелома нет, но что-то тут не так, и нужно неделю носить шину.

— Было такое в прошлом году, — согласилась Энн.

— Ладно, будь по-вашему.

Повинуясь взгляду Поттера, двое мальчишек сняли с тележки продолговатый сундук, на который и уселись Гарри с Джонни.

— Боялся тебя испугать — всё ждал, когда подрастёшь. Но теперь тянуть дальше некуда, — Гарри, сразу приступил к главному. — В тебе есть второе «я»? Внутренний голос? Подсознание что-то нашептывает?

— Есть. Как раз так, как вы сказали. Словно толкает что-то не моё из откуда-то… не знаю правильных слов.

— Ты всегда его слушаешься?

— Нет. Мы поссорились. Он меня раньше оберегал, предупреждал, чтобы я не лез в опасные места. А потом начал подговаривать делать гадости. Мама очень огорчалась, а папа даже выпорол однажды. Ну, я этому Тому и настучал по тыкве.

— А он тебе не может настучать?

— Он только орать мастак, или дразниться обидными словами.

— Но видит и слышит всё то же, что и ты?

— Уверен, что да.

— Тогда выслушай несколько слов для него. Том! С тебя ни на секунду не спускают глаз уже более десяти лет. Каждый твой шаг известен, а парень, в которого ты угодил, ещё покажет тебе, где раки зимуют, если рыпнешься. Да. Чтобы не огорчался. Почти все твои крестражи целы — так что — живи вечно. Ведь это очень занимательно, не так ли?

— Он тут просит передать, что ты… ругается, как пьяный мистер Броклхерст. Я ему уже дал по мозгам — теперь будет злиться и молчать.

Гарри понял, что его начинает беспокоить шрам — в сознании вспухает необъяснимое раздражение. Задавив его, взглянул на сыновей, которые тут же вернули сундук на тележку, уложили туда же чемодан юного Смита и, подхватив того под локотки, исчезли в барьере. Готфрид Грейнджер проследовал за ними с отставанием в полтора шага.

— Он очень огорчается, когда вы расстраиваетесь, миссис Смит, — обернулся Гарри к Энни. — Не боится вашего ремня, мистер Смит, и порицает нетрезвого мистера Брокклхерста — так что всё с ним будет хорошо. Когда к вам прилетит сова — не бойтесь. Аккуратно отвяжите от лапки письмо и напоите птицу. Немного сухого корма, что делают для кошек, ей тоже не повредит. Тогда она позволит привязать к лапке ответ и отнесёт его вашему сыну. Почтовые совы — умные птицы.

Когда Смиты, дождавшись вернувшегося из-за барьера Поттера, услышали, что их сын уже в вагоне, а затем попрощались и ушли, маячившая неподалеку Дафна взяла мужа под локоток:

— В сознании Джонни находится именно Джонни. Все воспоминания принадлежат только ему. Душа Тома Риддла ненаходима точно так же, как и то, через что на тебя воздействует шрам. Вы, примерно в одинаковом положении — просто его абонент всегда на линии, а к тебе подключается изредка и не по своей воле.

— Да, необычный феномен. А мальчуган-то — монстр. Такой интеллект подавил! — искренне восхитилась Гермиона

— Том не справился с материнской любовью, — рассудила подошедшая со стороны платформ Луна. — Старик Дамблдор оказался прав — нет ничего сильнее её.

— И любящего папиного ремешка, — съязвила появившаяся из-за лотка Джинни.

— Не, ну круто! Малец остаток того, что сохранилось от Тёмного Лорда, держит в полузадушенном состоянии, — ухмыльнулся Рон, доставая из пакета очередной бургер.

— Не так много от его души осталось после стольких-то делений, — Невилл прятал в карман сквозное зеркало и невнимательно смотрел под ноги, отчего чуть не грохнулся.

Спланировавшая сверху сова сбросила пакет прямиком в руки Гарри.

— Солнечная моя! — обратился тот к Гермионе. — Я не смогу проводить тебя в аэропорт. Нужно выручать директора Спраут. В последний момент преподаватель Защиты сообщил, что не сможет работать.

— Конечно, Гарри. Мы ей очень обязаны, — кивнула Дафна.

— Профессор Поттер, — улыбнулась Гермиона. — Надеюсь, это всего на год?

Вечер пятницы. Гостиная дома Поттеров

Заглядывая в собственные записи и раскрытые книги, Дафна сосредоточенно формулировала мысли, записываемые Прытко Пишущим Пером. Винки проверяла самостоятельную работу эльфа-подростка, нетерпеливо перетаптывающегося рядом с матерью и косящегося на отца — Добби, как обычно, вязал.

Наконец, закончив излагать, бывшая слизеринка подняла голову. Домовушка тоже закончила, сделала пару замечаний и отправила сына спать.

— Почему ты только сегодня познакомила меня с Квики? — обратилась хозяйка к эльфийке.

— Маленьким эльфам нельзя играть с детьми волшебников. Они от этого портятся.

— Маленькие эльфы, или маленькие волшебники?

— И те, и другие. Как Добби и Драко Малфой. Послушание подрастающего домовика может избаловать ребёнка хозяина. А сам домовик ещё не умеет правильно расставлять приоритеты — он способен принять участие в шалости, если его подговорит юный волшебник. Или, когда ему приказывают поступить дурно, не понять, что вместо исполнения, необходимо сообщить старшему волшебнику. Кого в этой ситуации наказывают, понятно.

— Непросто жить под давлением жёстких императивов.

— Да, Дафна. Если бы не та книжка Айзека Азимова, которую Гермиона прочитала, и не понимание с вашей стороны, жить было бы тяжелее. Хотя в ней описаны и не все ограничения, но… приятно, когда тебя понимают.

— И, конечно, ты не скажешь, сколько ещё детей вы с Добби успели произвести на свет, потому что нельзя.

— Да, Дафна. Живя здесь, хочется петь и размножаться. Но петь нельзя, чтобы не шуметь.

Полыхнул зелёным пламенем камин:

— Привет, девчонки, — вытерев ноги о коврик, вошедшая Гермиона устроилась в кресле. Добби отложил спицы и налил кофе в толстостенную чашечку, которую прибывшая мягко отлевитировала к себе в руку. — Хорошо-то как дома. Короеды спят? — повернувшись к домашнему варианту Карты Мародёров, прочитала в выносках статусы: Спит, спит, спит, читает под одеялом.

— Я сегодня поставил свежие батарейки, — отчитался Добби. — Фонарик юной Ровены даёт хорошее освещение.

— Так что там с ритуалом вызова дождя? — полюбопытствовала Дафна.

— Опять шарлатан. Он назначил время, предсказанное синоптиками. В Чаде дожди достаточно редкое явление, а тут целый грозовой фронт. Но не выгорело — ветер изменил направление.

— То есть, он так и будет дурачить головы местным?

— Наверно, — вздохнула Гермиона. — Нужно же старику на что-то жить! Загнал мне поддельный папирус. Есть надежда, что его срисовывали с чего-то стоящего, — листок перелетел на стол и лёг перед домовушкой.