Страница 20 из 33
Браухич сказал, что сейчас обстановка отличается от обстановки под Минском и Смоленском и что сейчас мы можем себе позволить молниеносный бросок на Москву без оглядки на фланги.
9/10/41 «Котел» в районе Вязьмы все больше «съеживается». С каждым днем увеличивается число пленных и количество захваченного военного имущества.
Пришел рапорт о том, что (в районе Брянска-МВ) имели место две попытки прорыва, к счастью, вовремя пресеченные. Гудериан подтягивает в этом направлении свои силы, чтобы ликвидировать возможность крупного прорыва. Атакой с западного направления захвачен Трубчевск. Двигающаяся по шоссе дивизия СС «Рейх» после тяжелых боев захватила Гжатск. 9-я армия получила приказ как можно быстрее захватить Зубцов и Ржев любыми имеющимися в ее распоряжении силами, чтобы проложить таким образом путь для запланированной мной атаки на Калинин 3-й танковой группы.
10/10/41 Ездил в 87-ю дивизию, которая наступала на восток через Днепр – с тем чтобы ускорить ликвидацию «котла» к западу от Вязьмы. Дивизия потеряла контакт с противником и ее командование отказывается верить, что в «котле» все еще находятся крупные силы противника, не считая тех 200000 человек, которые уже взяты в плен нашими войсками. Противник прилагает отчаянные усилия, чтобы вырваться из «котла» в восточном и юго-восточном направлениях.
Попытки прорыва, предпринятые противником на юге от Брянска, успешно пресечены. На севере от Брянска, напротив, главные силы русских скорее всего уже вырвались из окружения. Тем не менее там еще много чего осталось, особенно в смысле вооружения и военного имущества.
Погода начинает портиться; идут попеременно то дождь, то снег, температура падает.
11/10/41 «Карманы» на севере и юге от Брянска и у Вязьмы все более «съеживаются»; противник, в особенности это относится к «карману» у Вязьмы, предпринимает отчаянные попытки вырваться из окружения. В одном месте русские после артиллерийской подготовки пошли на прорыв сомкнутыми колоннами.
1-ю кавалерийскую дивизию собираются переформировать в танковую. На этом история германской кавалерии заканчивается.
12/10/41 Гудериан пока наступать не может; как и Вейхс (2-я армия), он занят ликвидацией брянских «котлов». «Котел» под Вязьмой «съежился» еще больше. Число пленных выросло до огромных размеров. Потери противника в живой силе и технике также очень велики.
Правое крыло наступающей в восточном направлении 4-й армии заняло Калугу. Корпус, находящийся в крайней оконечности северного крыла 9-й армии, достиг позиций противника на западе и на севере от Ржева и прорвал их силами своего правого крыла. 3-я танковая группа заняла Старицу. Одновременно (она) должна захватить Калинин и удерживать Старицу и Зубцов. Кстати сказать, фюрер запретил нам входить в Москву.
Глава 18
Поздним вечером 10 октября в деревне Шутово, что затерялась среди лесов северо-западнее Вязьмы, сорокадевятилетний генерал-лейтенант Лукин, принявший на себя командование остатками Девятнадцатой и Тридцать второй армиями, а также Группой генерала Болдина, собрал совещание старших командиров – от дивизии до армии. Когда прибывшие генералы и офицеры расселись по лавкам вокруг большого деревенского стола, Лукин, сидевший под черными от копоти лампадки и лучин иконами в «красном углу», поднялся и, упираясь костяшками пальцев в стол, заговорил глухим голосом:
– Ну что ж, товарищи, приступим. Все, кого пригласили, прибыли. Думаю, «совет в Филях» можно начинать. С Кутузовым я себя сравнивать не собираюсь, но вопрос и тогда и сегодня стоит на повестке дня один и тот же: как отстоять Москву… И, я бы сказал, Россию. Должен вас уведомить, что я сегодня получил радиограмму лично от товарища Сталина. Он ничего от нас не требует, ничего нам не приказывает. Он просто уведомляет, что прорыв наших армий жизненно необходим для обороны Москвы. Сами понимаете, товарищи, какое положение сложилось в результате тех событий, которые произошли за последние несколько дней на нашем фронте. Ясно одно: Москва в опасности, войск в распоряжении фронта нет, надежда только на нас. Иначе бы товарищ Сталин к нам не обращался.
Невнятный гул прокатился по избе. Командир отдельного артиллерийского дивизиона, сидевший у печки, произнес с кривой усмешкой:
– Похоже, нет уже не только войск, но и самого фронта, товарищ генерал: профукали.
Лукин выпрямился во весь свой высокий рост, сверкнул серыми глазами, вздернул тяжелый подбородок, голос его зазвенел:
– Пока мы живы, фронт есть и будет, товарищ полковник! – Помолчал немного, продолжил все тем же размеренным голосом: – Сейчас не место и не время выяснять, кто виноват в том, что случилось. Потом разберемся. Кто останется жив. Я же собрал вас для того, чтобы решить сообща, что нам делать. Новый командующий Западным фронтом генерал армии Жуков потребовал от нас нацеливаться на прорыв. Он требует, чтобы мы прорвали линию обороны противника в течение 10–11 октября. И ни днем позже. При этом Жуков требует сохранить тяжелое вооружение. Он предлагает нам прорываться либо на Гжатск, либо на Сычевку. Есть у кого-нибудь свое мнение на этот счет?
Поднялся генерал-майор, командир Второй дивизии, подтянутый, застегнутый на все пуговицы, с лицом решительным и дерзким взглядом глубоко упрятанных в подбровья глаз.
– Разрешите, товарищ командующий?
– Слушаем вас, товарищ Вашкевич.
– Прорываться надо там, где у немцев имеется слабина. А мы со всей определенностью не знаем, где таковая имеется. Основываться на догадках и предположениях – это значит окончательно погубить людей. Нужна глубокая разведка и точные данные. Иначе и дальше будем тыркаться, как слепые котята.
– У вас все?
– Так точно.
– Что касается разведки, то она действует, – снова заговорил генерал Лукин. – Но сидеть и ждать, когда все прояснится, мы не можем: дорог каждый час. К тому же рекомендации нового командующего фронта Жукова, надо думать, основываются не только на догадках и предположениях. Теперь о том, с чем мы пойдем на прорыв. Наши танковые бригады потеряли до семидесяти процентов личного состава, из бронетехники осталось не более десяти единиц. Да и у тех танков горючего всего на сто километров хода. Снарядов – по несколько штук на орудие, патронов к пулеметам и винтовкам на час-два активного боя. Самолеты иногда сбрасывают нам боеприпасы и медикаменты, но это капля в море. Какой-либо помощи с внешней стороны окружения по деблокированию ожидать не приходится. Противник продолжает двигаться к Москве, и не трудно догадаться, что у Жукова голова болит больше всего о том, как остановить это движение. Следовательно, наша главная задача, помимо всего прочего, состоит в том, чтобы привлечь к себе как можно больше дивизий противника и тем самым помочь Москве выстоять. Разумеется, эта задача наилучшим образом решится, если мы сумеем прорвать кольцо окружения и вывести подчиненные нам войска к своим. Вместе с тяжелым вооружением. Но есть и другое мнение: организовать круговую оборону и драться до последнего патрона и последнего солдата. Если остановиться на этом варианте, то надо иметь в виду, что немцы могут блокировать нас сравнительно небольшими силами, высвободив остальные для наступления на Москву, и будут ждать, пока мы не передохнем с голоду. Приняв вариант на прорыв, мы, во-первых, выполняем приказ командования; во-вторых, по-прежнему приковываем к себе значительную группировку войск противника; в-третьих, получаем шанс выйти к своим. Да, все наши попытки до этого заканчивались полным провалом и большими потерями. Ясно, что противник за короткий срок успел создать очень плотное внутреннее кольцо окружения. Вокруг Вязьмы сосредоточены его танковые и моторизованные дивизии. Сколько чего, мы не знаем. Наша разведка устанавливает лишь те части противника, которые ближе к нам. Что у них во второй линии, неизвестно. Вот все, что я имел вам сообщить. Теперь прошу высказываться по существу. В связи с традициями нашей армии, первым слово предоставляется младшему по званию. Прошу командира кавдивизии подполковника Стученко.