Страница 7 из 8
Мы сидели на земле и молчали. Я утирал свой глаз, который скоро посинеет и превратится в обычный столь родной для моего детства фингал.
– Этот дольмен – он пацифист какой-то, – думал я, глядя как мои солдаты по очереди размещаются в кузове машины. – Он вообще не любит вооружённых людей, он их сам убивает. Чтобы они, значит, не могли убить кого-то ещё. Да что за ерунда такая! – я посмотрел на Скрыдлова. – Что скажешь, Михаил?
– А то и скажу, что ты наверное сам уже намыслил. Хрень эта вояк не любит с пистолетами. Ты уж прости, что я тебя того… Но ты сам того, полез. А я тебя предупреждал.
– Квиты короче, мы жизни спасли друг другу. А дольмену за науку спасибо, но я сюда ни на шаг. Ни в жисть.
– Что там с машиной-то? – спросил я водителя, когда мы уже поехали. – Опять карбюратор?
– Товарищ лейтенант, хоть убейте – не понимаю. Машина сама по себе заглохла, и сама по себе завелась. Я ни одной поломки не нашёл! Представляете? Я с малолетства с машинами копаюсь, а тут затупил.
– Хм… Сама по себе, говоришь? – задумчиво спросил я, осматривая свой созревающий "финик" в зеркало заднего вида.
Будущее предупреждает
Ничего личного, просто рассказ. Фантастический.
Читать не обязательно. Не постапокалипсис, но типа того.
С запада, с направления Нарьян-Мар усталый полк входил в город. Город, которого нет. Преодолев сотни километров по стылому насту, пробиваясь через пурги и метели, полк шёл. Его уже не бомбили, не расстреливали, и вертушки ооновской гвардии остались на своих базах. Вернее то, что от них осталось. Полк входил в город. Город, которого уже давно нет на оперативных картах, его затёрли штабисты Российской армии после высадки десанта ООН. Десант принёс в город демократию. Российская армия выполнила приказ об уничтожении носителей и насадителей демократии, дабы впредь слово это приравнено было к нацизму. Солдаты устали. Но они пришли. На конечный пункт своей задачи. В этом месте в них не стреляли. Штурмовые группы прочёсывали развалины, проверяли подвалы и двигались поквартально в сторону востока. Чисто.
Касаткин не помнит, как это всё началось. Может быть причиной стал Джон Смит, который в газете "Вашингтон-пост" опубликовал статью "Как это будет". Доступно и гладко журналист описал ряд событий, которые ожидают США в ближайшее время. Незамысловато изложенные факты, последствия решений Госдепартамента, в которых фигурировали так активно раздуваемые этим самым Госдепом причины возможных бомбардировок Дамаска, Тегерана и впоследствии Москвы. Народ США смотрел новости, в которых правительство предупреждало о возможных террористических актах на территории США. Может быть в многступенчатой системе всеобщей оккупации, которая так активно насаждалась правительством США и его хозяевами, произошёл сбой. Может мысль Смита, изложенная в своей статье, согласно которой законно избранные народом США президенты любую оккупацию начинают именно с того, что на своей территории взрывают мирные дома, пускают боевые газы и пассажирские самолёты на своих же людей. Потом озвучивают материалы своих расследований о неких террористичеких группах, штаб-квартиры которых обитают в заранее выбранных государствах, чья независимость уже давно получила оценку несуществуещего де-факто "мирового сообщества". Оценку, согласно которой эти страны являются "странами-изгоями", "странами с деспотичным режимом" и "странами с нелигитимной властью". Старательно проведённые правительством США траурные мероприятия и жёсткие и абсолютно несправедливые заявления и санкции, с которыми безусловно ООН особо не спорила, – именно с них начиналась война. Неважно где, неважно кто кого бомбил, резал или просто расстреливал. Но Америка присылала своих детей, которые безропотно и даже с некоторым апломбом клали свои жизни на алтарь какой-то нелепой церкви, называемой "демократия". Ради "прав человека" уничтожались все, в отношении которых эти права следовало бы защитить. Но всему приходит конец.
Взрыв "грязного" ядерного заряда где-то на Манхеттене был началом очередной войны. Может быть эта война входила в планы заказчиков политики США. А может и наоборот. Война началась не совсем там, где её готовили. Армада АУГ, сплотившаяся в Персидском заливе у побережья Ирана, и в средизимнеморье у побережья Турции, Сирии, Израиля потеряла все командные каналы связи, лишилась поддержки спутниковой группировки, и её адмиралы вдруг почувствовали себя голыми и несчастными щенятами, маму которых странные люди посадили в клетку и увезли в неизвестном направлении. Такой расклад возможен только в одном случае, и весь мир получил возможность применить к ситуации вполне здравую русскую поговорку:
За что боролись, на то и напоролись!
Касаткин не знает, что происходило в США в тот год. Вернее, он знает со слов командования и обрывков новостных передач по телевидению. Но в одном были убеждены все. В Америку пришла гражданская война. Статья Смита, растиражированная другими газетами не открыла глаза американскому народу. Она подтвердила его подозрения, неверие в эту политику и толпы граждан вышли на улицы городов США. Чёткая организация в этих выступлениях отсутствовала, но напрочь отсутствовали события, о которых любой правитель мог бы молиться. Не было погромов, мародёрства и массовых стычек групп населения по национальным или этническим расхождениям. Почему-то вбольшая часть народа почувствовало какое-то единение. Без участия этого паршивого президента. И граждане США с тёмным цветом цветом кожи в унисон с гражданами других цветов кожи возопили:
"Доколе!!?? Доколе эта черномазая обезьяна будет швырять в народы бомбы, принося в жертву своих? Почему она не ответила за терракты, которые сама же и спланировала? За что матери солдат США льют горькие слёзы о сыновьях, которые погибали на чужих землях, вместо того чтобы защищать и оборонять то, ради чего они пошли в армию." Может быть и не так кричали. Но толпы людей ворвались в сенат и Белый дом. В ярости своей ненависти, не думая, что творят, они рвали на клочки всех, кто попадал под руки ноги манифестантов. Войска национальной гвардии США, вошедшие в Вашингтон, остановились. В радиоэфире боевых радиостанций раздавались приказы и подтверждения, офицеры не совсем верно оценивали ситуацию, но приказ "открыть огонь" оставался невыполнен. Может потому, что все услышали перебранку командного пункта с командиром эскадрильи "Аппачей", которая барражировала над Белым Домом.
– Я приказываю открыть огонь по террористам!
– Сэр, террористов не наблюдаю. Вижу людей. Они безоружны, сэр!
Месяц спустя, когда Техас, Калифорния, Аляска и Флорида объявили о выходе из США " в целях сохранения демократии, ради Конституции и Человека", весь мир начал реагировать. Отставка кабинетов министров Великобритании, Франции и Италии. Отказ от предоставления своих материально технических ресурсов и обеспечения американским военным базам, армий стран-участниц ЕС под трёхцветным стягом Германии и заявление Меркель о стойком непринятии нарушений прав человека, которые имеют место быть в.... России.
На всё это потребовалось ещё полгода, в течение которых смертная казнь, введённая в России, жёстко применялась в отношении простых граждан, заявивших о непринятии политики Кремля. Войска МВД, с блеском исполняющие приказы об уничтожении и расстреле на месте манифестантов, оппозиционеров и просто "открыто несогласных", превратились в аналогию войск СС Гитлера. Почему-то русские не сравнивали зверства войск национальной гвардии (новое название ВВ) с НКВД. Касаткин представлял, почему, но он исполнял другие приказы. С удовлетворением отмечая, что на народ их мотострелковую бригаду не швыряли. Потому что жалкая численность вооружённых сил Российской Федерации с трудом покрывала бреши, через которые в страну ринулись прекрасно подготовленные и моторизованные силы, использующие для своего прикрытия статус миротворцев. И каски, шлемы и флаги голубого цвета удержали Кабинет Министров РФ от приказа на открытие огня. Да и нужен ли был нашим министрам этот приказ? Касаткин вспомнил, как под Москвой спецназовцы ГРУ прикрывали отход (паническое бегство) этих министров, сопровождая их в боевом охранении до аэродрома в Чкаловском, где самолёты вип-класса типа "Гольфстрим" уже ждали с запущенными двигателями. Эту историю ему рассказал капитан Быков, однокашник, ровно через год после начала войны.