Невеста для Хуберта

– В борделях они, на панелях трудятся, – возразила Эллина. – Глупых красоток сутенеры сказками о красивой жизни за рубеж заманивают. Там своих официантов и танцоров хватает, а наши красавицы удовлетворяют прихоти жирных буржуев, попадают в сексуальное рабство.

– Тебе это не грозит, ты уже в возрасте, не котируешься, – заметил Степан. – К тому же, не на работу устраиваешься, а выходишь замуж за богатого капиталиста, станешь госпожой с прислугой. Это я рискую остаться без горячо любимой жены.

–Чем же ты рискуешь?

–Вдруг тебе там понравится, решишь остаться с этим голландцем. Не зря ведь сказывают: любовь зла, полюбишь и козла.

–Я боюсь, что ты здесь без меня сопьешься и загуляешь, – возразила она.– В любом деле существует риск, о котором мы не подозреваем. Неизвестно, на что способен голландец? Там, на Западе, они откормленные и здоровые, как быки, даже в семьдесят лет, ни то, что у наших алкашей в сорок-пятьдесят лет. Буржуи не страдают от импотенции и способны зачать дитя. Вдруг он захочет от меня ребеночка?

– Это категорически исключено,– всполошился Пшонка.

– С виагрой и импазой, все возможно. Как только у тебя язык повернулся мне такое предложить? Отдать собственную жену в сексуальное рабство.

– Не от хорошей жизни, поневоле,– смущенно прошептал Степан. – К сожалению, от восьмидесятилетних иностранцев заявлений нет. Поэтому надо полагать, что в этом возрасте их женщины уже не волнуют.

– Дай-ка мне газету, – Эллина поднялась из кресла.– Я сама погляжу, кто там еще претендует на руку и сердце. А то первому встречному готов уступить жену.

– Эля, мы должны радикально изменить свою жизнь, иначе нищета будет постоянным яблоком раздора, – констатировал он. – Когда на счету каждая копейка, то не до нежностей и пылкой любви. Это только в сказках для глупцов пишут, что с милой рай в шалаше. Без денег злыдни берут за горло…

–Легко сказать, изменить жизнь, когда половина прожита, – вздохнула Пшонка.

– Так я тебе и предлагаю попытать счастья, вдруг повезет. Вспомни, сколько лет на моей шее сидела, в специальном магазине «Альбатрос» за валюту отоваривалась, когда я в загранку на судах «Югрыбпоиска» ходил, – напомнил супруг. – Но единый и нерушимый Союз рухнул, рыбацкий флот разорили, очутился на мели. Хоть сигнал SOS подавай. Теперь твоя очередь лямку тянуть. Бери пример с той лягушки, которая, попав в кувшин со сметаной, сбила масло…

– Однако, какой ты хитрый, – возразила жена. – Я значит, как проклятая будут трудиться, а ты это масло намажешь на хлеб и слопаешь с черной или красной икрой.

– Не зли, не раздражай меня, Элка! – повысил он голос.– Сейчас мы в такой ситуации, что рады и кабачковой икре. Мне самому много не надо, я ведь о тебе, глупая, забочусь, а ты этого своими куриными мозгами, не хочешь понять. Тебе не придется пахать по черному, ведь Голландия – не Африка, а просвещенная и цивилизованная Европа, где к женщинам культурное отношение. Будешь у иностранца жить, как у бога за пазухой, и мне по «Вестерн-юнион» валюту пересылать.

– Решил, значит, альфонсом стать? – упрекнула Эллина.

– Я буду копить валюту, положу на депозит в банке.

– Ой-ой, люди добрые, держите меня! – схватилась женщина за живот. – Ты же все спустишь. Я знаю твою любимую присказку: водка без пива – деньги на ветер. Сколько ты уже пустил денег по ветру? На машину бы хватило.

– Нет, Элка, как только ты решишься обвести вокруг пальца голландца, я тут же закодируюсь у нарколога и до твоего возвращения– н грамма во рту, ни градуса в глазу.

–Зарекался кувшин по воду ходить, – заметила она.

После первой бурной реакции на идею супруга, женщина успокоилась, ее даже заинтриговало его предложение. Пшонка послушно отдал ей развернутые страницы еженедельника.

– О-о, да здесь много и других вариантов!– улыбнулась она.– Почему ты от меня утаил шестидесятитрехлетнего австрийца с горячим сердцем и большим состоянием или пятидесятилетнего французского бизнесмена? Другие слишком молоды и запросы у них на юных девиц …

– У тех претендентов большой резерв времени, поэтому полезут к тебе в постель, чтобы оставить наследника, и это разрушит наши планы,– пояснил муж.– А с семидесятилетним стариком легче потом развестись, прихватив его состояние. Обвинишь его в половом бессилии или слабоумии и возвратишься ко мне богатой женщиной, а может, переберусь к тебе на постоянное место жительства, чтобы не околеть с голоду.

– Нет, Степ, так не пойдет. Лучше я тебе поищу состоятельную иностранку,– предложила Эллина.– Будешь при ней, как сыр в масле кататься, да и нам с Анжелой что-нибудь перепадет.

– Не с моим суконным рылом в калашный ряд,– безнадежно махнул рукой супруг.– Не получится из меня ни бюргера, ни аристократа. Не тот менталитет. Я – простой советский пролетарий, а нынче временно безработный. Верно, сказано: рожденный ползать, летать не может.

– Ты, наверное, боишься, что с мужскими функциями не справишься,– усмехнулась она. – Сухопарые иностранки очень темпераментны и сладострастны, не знают меры. Заездят, как вороного коня.

– Проблем не будет, ты же меня знаешь, курочка,– оживился муж.– В этом деле я неутомим, как Гришка Распутин. А при хороших харчах, да спиртных напитках – горы сверну.

– Ну, ладно распетушился гладиатор,– потеплела Эллина, припомнив хмельные ночи и, прошелестев газетой, сообщила.– А вот от иностранок объявлений нет. Видно у них своих мужиков достаточно, а у наших забулдыг репутация слишком подмоченная. Пьют, гуляют на стороне, безобразничают.

– Почему же тогда наши женщины пользуются таким большим успехом? – озадачился он.

– Потому, что очень покладистые, выносливы, неприхотливы, терпеливы и к тому же очень красивы,– отозвалась супруга.– Обходятся сами, без прислуги, ласковы, не капризны. Все привыкли делать своими руками. Отличаются покорностью и супружеской верностью. А в Европе и в других странах отношение к сексу легкомысленное, вот иностранцы и норовят заполучить такую преданную подругу. Ты же меня сам провоцируешь на измену.

– Так он же старец. Я до таких лет так точно не доживу.

– Вдруг он извращенец и заставит меня удовлетворять его прихоти и капризы? – озадачила Степана своим предположением.

– Никаких прихотей и секса. Будешь возле него вроде горничной!– приказал супруг. – От интимной близости уклоняйся любым способом. Мол, плохое настроение, боли по женской части.

– Тогда он меня в первую же ночь выставит за двери,– резонно заметила Эллина.– Церемониться буржуй не станет. Как говорится, баба с воза, кобыле легче.

– Да, верно,– почесал затылок Степан.

– Я вот что думаю, может этот голландец, действительно немощный и решил заманить какую-нибудь дурнушку, чтобы выносила из-под него горшок или утку?– выдвинула она неожиданную версию. – Ты же знаешь, какая я брезгливая. Мне станет дурно от его испражнений. Я потому и в лаборатории отказалась работать, что не возиться с мочой и калом. Не в противогазе же за ним ухаживать и ублажать его старческие капризы.

– Что ж, ради будущего благополучия придется потерпеть,– посочувствовал Степан.– Это даже лучше, отпадет всякая угроза сексуальных домогательств. Несколько месяцев похлопочешь возле него, накопишь приличную сумму денег и домой. Заживем мы с тобой припеваючи. Анжелу доучим и удачно выдадим замуж. Между прочим, подберешь ей там богатого жениха. Решайся родная, ты моя единственная надежда и опора. Нельзя, непростительно упускать такой шанс. Он выпадает один раз в жизни. Соперницы могут опередить.

– Вдруг я ему не понравлюсь или он окажется страшным, как Квазимодо?– засомневалась она.

– С лица воду не пить,– напомнил Степан.– Для мужчины красота не главное достоинство, был бы у него солидный капитал, да не оказался бы скрягой, иначе нашим планам – труба! А насчет внешности у тебя все в норме. Ты даже очень привлекательна: красивое лицо, умные ласковые глаза и губки бантиком, девичья фигура. Голландцы обожают блондинок, поэтому успех тебе гарантирован. Мне даже жаль тебя одну отпускать. Будет грустно и одиноко без тебя. Ты не сможешь вообразить этой душевной драмы. Пожалуй, тебе там будет легче перенести разлуку, чем мне здесь, голодному и обездоленному.