Алеф (CИ)

Валентина начинает накладывать нам с Марной дымящиеся куски аккуратно нарезанного мяса.

- Людей много ходит. Полиция наведывается. И без детишек ваших я скучаю. Витя вон до сих пор где-то мыкается.

- Не пропадёт. Небось, у матери прячется.

Валентина смотрит на меня, не скрывая удивления. В её взгляде мелькает подозрение: не устал ли я от игры, не хочу ли нарушить негласные правила и повести себя так, словно наша жизнь в Киберграде - иллюзия? Все юзеры должны делать вид, что происходящее в виртуальности - подлинно. Цифровой мир держится на поддерживаемой всеми лжи.

Я отпускаю Валентину и беру вилку. Ем медленно, почти не чувствуя вкуса. Мои мысли вращаются вокруг Зои и Марны: их образы тесно сплелись в сознании, и мне трудно разделить их. Да и нужно ли? Кажется, киборг и его аватар представляют половины одного существа. Я должен научиться воспринимать их целостно, словно андрогина.

- Тебя больше не беспокоит судьба сына? - спрашивает Марна, прерывая наше молчание.

- Наверняка он взрослее, чем кажется.

- Осторожнее, - Марна с притворным испугом округляет глаза. - В Киберграде такие шутки считаются дурным тоном.

В её глазах, в её улыбке я вижу всё, что мечтал найти в женщине. Пусть миры сольются воедино, а плоть растает, обратившись в цифровой код - я не хочу знать разницы между людьми и киборгами, между реальностью и действительностью.

- Я люблю тебя, Марна.

Дай мне испить из твоей чаши.

Я лежу, глядя в потолок. Его покрывает роспись: копия картины Микеланджело «Сотворение Адама». Я установил её пару дней назад - взамен прежней, называвшейся «Мучения Святого Антония».

Меня всегда удивляло, почему Бог тянется к своему творению изо всех сил, а первый человек сидит, вальяжно развалившись, и едва утруждает себя ответным жестом. Рука Адама опирается о колено и согнута в запястье. Достаточно распрямить её, чтобы соприкоснуться с Творцом, но человек этого не делает.

Откинув одеяло, встаю с постели. В доме тихо и темно. Моя крепость хранит меня. Выхожу в коридор и шагаю босиком по ковру. Короткий ворс слегка колет стопы.

Я уже собирался выйти из Киберграда, когда мне показалось, что до меня доносятся чьи-то голоса. Несколько минут я лежал, раздумывая, стоит ли вставать, и разглядывал «Сотворение Адама». Картина была едва видна в призрачном сиянии декоративной подсветки, но я хорошо помнил её и легко восстанавливал в памяти то, что скрадывал полумрак.

В доме по-прежнему тихо. Не почудилось ли мне? Я уже готов вернуться, но из-за угла доносится едва различимый шорох. Замираю и прислушиваюсь. Звук всё ближе. Кто-то идёт по ковру мне навстречу. Это не может быть посторонний: охранные системы абсолютно надёжны. А что, если я сплю и вижу сон? Но нет, едва ли.

Делаю шаг вперёд и останавливаюсь. Почему-то мне делается тревожно, кожа покрывается мурашками. Это ещё не страх, но, безусловно, его предвестник.

Из-за угла появляется бледное сияние. Человек держит в руке фонарь. Луч слегка подрагивает.

Где-то раздаётся стук двери. Мне хочется развернуться и броситься в свою комнату. Там я смогу запереться. Переждать… а что, собственно, переждать? Опасность? Но разве она мне грозит? Должно быть, кто-то из домочадцев идёт навстречу, не желая зажигать свет в коридоре.

Я отступаю назад. Движения почти непроизвольны. Мне трудно оторвать взгляд от растущего пятна света. Слышно прерывистое дыхание крадущегося человека. Ему страшно. Стоит это осознать, и становится жутко. Так дышать может лишь тот, кто решился на убийство.

Из-за угла появляется тёмная фигура. Белый луч устремляется ко мне, слепит глаза. Я заслоняюсь рукой. Человек резко останавливается: он не ожидал меня увидеть. Свет уходит в сторону, и мне удаётся разглядеть лицо.

Это Виктор!

- Что ты здесь делаешь? - вырывается у меня.

Я вздыхаю с облегчением. Должно быть, его впустил Фёдор. Разумеется, охранные системы не воспрепятствовали возвращению домой блудного сына.

Виктор молчит. Фонарь дрожит в его руке, и луч света пляшет по стенам и полу.

- Почему ты крадёшься в темноте, как вор? - спрашиваю я. - Зачем прячешься от меня?

- Я не прячусь, - отвечает он.

Его голос звучит неожиданно громко и резко. Кажется, я отвык от него.

- Я шёл к тебе, - говорит Виктор.

- Сейчас?

- Да.

Становятся слышны торопливые шаги: кто-то почти бежит к нам.

Виктор тревожно оглядывается и делает порывистое движение, словно хочет броситься ко мне. Только теперь я замечаю, что во второй руке он держит нож.

Вот, значит, как?!

- Господин Кармин! - раздаётся вопль Фёдора. - Проснитесь!

Верный слуга то ли разгадал замысел Виктора, то ли знал о нём, но не уследил за мерзавцем, и теперь торопится предупредить меня.

Я кидаюсь к своей комнате. Луч света мечется, пляшет за моей спиной. Впереди мелькает уродливая тень, ломается, скользит по стенам, полу и потолку. Я слышу частые шаги: Виктор преследует меня. Он полон решимости убить отца - в лучших традициях старых пьес и древнегреческих мифов.

Ударом плеча распахиваю дверь спальни и, влетев в комнату, бросаюсь к висящей на спинке стула кобуре. Не оборачиваясь - это было бы пустой тратой времени - расстёгиваю ремешок и выдёргиваю оружие. Большой палец машинально касается курка, указательный ложится на спусковой крючок.

Виктор врывается с пронзительным криком. В этом вопле слились злоба, отчаяние и страх перед тем, что он намеревается сделать. Является ли его нападение следствием обдуманного решения, или мой сын изначально страдал душевным расстройством - не могу сказать. Личность юзера - загадка, свято оберегаемая Киберградом.

Я стреляю, когда Виктор кидается на меня, занося руку с ножом. Пуля попадает ему в живот, и он мгновенно сгибается, но по инерции продолжает движение. Мой палец вторично нажимает на спусковой крючок, и мальчишка, споткнувшись, роняет фонарь и растягивается на полу.

Из коридора доносятся отчаянные крики Фёдора. Этак, пожалуй, сбежится весь дом.

Виктор с видимым усилием переворачивается на бок. Его взгляд устремлён на меня. Я читаю в нём ненависть. Быть может, он имплицировал на меня образ своего реального отца? Кто знает, как сочетаются настоящая и вымышленная личности в сознании пользователя виртуальной реальности?

Целюсь - на этот раз тщательно - и стреляю почти в упор. Пуля пробивает череп, и кровь вперемешку с ошмётками мозга выплёскивается на пол.

В спальню вбегает Фёдор. Он едва дышит. Лицо его бледно - это заметно даже в полумраке.

- Мне понадобится азотная кислота, - говорю я ему, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, а фраза - буднично. - Канистры три. Позаботься, чтобы их доставили. И не пускай никого в комнату.

Окна офиса засижены снаружи мухами, но внутри их нет: новые защитные системы, заказанные Милой, работают на удивление хорошо. Должно быть, техникам удалось отыскать неисправность в коде Киберграда и исправить её.

Просматриваю документы по товарам, которые наша фирма планирует поставлять в следующем месяце - ничего интересного: всякая мелочёвка, не стоящая особого внимания. Мы используем её лишь в качестве прикрытия.

Раздаётся сигнал интеркома.

- Вам звонит господин Зуев, - говорит Мила. - Кажется, он чем-то обеспокоен.

- Соединяй.

- Секунду, - секретарша переключает линию.

- Включи телевизор! - глухим голосом произносит Олег.

- Какой канал? - спрашиваю я.

- Любой.

Подхожу к голопанели и нажимаю кнопку. На экране вспыхивает трёхмерное изображение.

- …о лицемерии, - комната наполняется голосом Голема. - Правительство санкционировало создание вируса, назначение которого - уничтожать искусственные разумы, взбунтовавшиеся против человека. В ближайшее время он будет запущен в Сеть, чтобы отыскивать недовольных и превращать их мозги в компост.