Алеф (CИ)

Я тоже был ребёнком. Почему-то мои противники не хотят принять это во внимание. Дети неизбежно становятся взрослыми, и всем сразу становится на них плевать. Эти люди, ещё пару лет назад вызывавшие восторг, перестают быть ценностью. Они превращаются в дерьмо вроде меня и вообще большинства обитателей Киберграда, если смотреть правде в глаза. Наш виртуальность - клоака, где скользкие тела трутся друг об друга, удовлетворяя низменные потребности, среди которых секс - самая нравственная и безобидная.

А дети… Ну, по мне, так они ничего особенного из себя не представляют. Заготовки для убийц, насильников, наркоманов, шлюх и прочей мрази. Из некоторых, правда, получаются приличные люди, но это такая редкость, что умиляться младенцам только потому, что спустя лет двадцать не каждый станет засранцем - откровенный бред.

Нет никаких цветов будущего. По той простой причине, что дети перестают быть цветами очень скоро.

На днях мне пришло письмо от какого-то проповедника. На конверте был напечатан довольно причудливый крест - символ очередной не то церкви, не то секты. В начале послания священник приводил цитату из Библии - историю об избиении младенцев - а затем сравнивал меня с Иродом. Ближе к концу он заявлял, будто я, сам того не сознавая, делаюсь пособником Сатаны. Угадайте, почему! Потому что из-за моего бизнеса Мессия может не родиться. То есть, миллионы абортов - не помеха, а моя скромная фабрика - глобальная угроза Второму пришествию!

Я мог бы, конечно, ответить, что едва ли Сын Божий намеревается появиться на свет из утробы обколотой шлюхи, но мне не до переписки: есть дела поважнее.

Машина останавливается перед больницей, и я, оставив пальто на заднем сидении, вхожу в холл. Здесь тепло и пахнет лекарствами, к чему я никак не могу привыкнуть. Возле стойки регистрации толпятся больные. Пройдя мимо них, направляюсь в палату, где лежит Ева. Мне попадаются по дороге санитары, врачи, медсёстры, пациенты и их родственники. Даже удивительно, как часто жителям виртуальности приходится обращаться за медицинской помощью.

Войдя в палату, замираю на пороге: постель, на которой я привык видеть Еву, пуста!

Ко мне торопливо подходит медсестра. От неё пахнет кремом.

- Господин Кармин?

- Да, - глухо отвечаю я, предчувствуя самое худшее.

- К сожалению, у пациентки полчаса часа назад резко ухудшилось состояние. Нам пришлось отправить её в реанимацию.

- Она сейчас там?

Медсестра мнётся, не решаясь ответить.

- Говорите.

- Ева Кармин умерла. Мне очень жаль.

- Когда? - пол уходит у меня из-под ног, так что я вынужден опереться о стену.

Ладонь скользит по штукатурке.

- Присядьте! - восклицает испуганно сестра, подтаскивая меня к кровати.

- Когда это случилось?

Мне казалось, что Ева очнётся, и всё будет по-прежнему. Я не ожидал, что она умрёт. Это удар.

- Около пяти минут назад. Ничего нельзя было сделать. Очень странный случай. Нам не удалось даже определить причину смерти.

Теперь придётся ждать восстановления. Странно, насколько реалистичной кажется смерть в виртуальности: зная, что рано или поздно Ева вернётся, я не должен бы так переживать, но ничего не могу с собой поделать.

- Есть ещё кое-что, - робко говорит медсестра.

- Да?

- Насчёт восстановления. Нам пришло уведомление, что юзер отказался от личины Евы Кармин.

Похоже, сегодня поистине неудачный день.

- Почему? - вырывается у меня, хотя медсестра, конечно, не может дать мне ответ.

Она и не пытается.

- Вы сможете сохранить дочь, но в качестве симуляции, - говорит она.

Слабое утешение.

Я не в силах поверить в такое предательство.

- Мне очень жаль, - опускает глаза медсестра.

- Спасибо, - я поднимаюсь.

- Вам лучше?

- Да. Спишите личину. Я не стану её восстанавливать.

- У вас есть время подумать. Не торопитесь.

- Всё решено. Вам нужна моя подпись?

- Нет.

Выхожу из палаты и шагаю по этажу. Ноги словно ватные. Раньше я думал, что такое состояние бывает только в книгах.

Ева, Ева… Минус один! Считая Виктора - минус два. Если мне не удастся наладить контрабанду младенцев, будет минус три - и «game over».

Почему неведомый мне юзер не захотел восстанавливаться? Чем я заслужил такое?!

Дома лежу на спине в темноте, сложив руки на груди. Эта поза меня всегда расслабляет, хоть и делает человека похожим на мертвеца. За окном проносится мультикоптер, и голубоватый свет его прожектора за секунду обегает три из четырёх стен комнаты, а затем снова сгущается мрак.

Я думаю о Еве и её предательстве. О смерти и одиночестве. Нет, мысли о самоубийстве не посещают меня. Никогда и никому не сломить мой дух. Но отчаяние так и норовит вползти в сердце.

Скоро я встречусь с Големом. Пора заканчивать игры и вскрывать карты. Кому-то придётся умереть - всё явно идёт именно к этому. Нужна жертва, но кто примет на себя эту роль, остаётся загадкой.

Если я одержу верх, мне спишут все грехи - я вновь стану в глазах закона благонадёжным гражданином. Эта перспектива должна радовать, но меня куда больше волнует, удастся ли мне выжить. Чувство такое, будто на шею накинули виток колючей проволоки и тянут за концы.

Глаза различают на потолке трещину: она стала гораздо шире и теперь походит больше на продолговатую дыру. Странно. Можно зажечь свет и рассмотреть её, но я вдруг замечаю шевеление в глубине таящейся в ней темноты. Показалось или действительно нечто завелось в этом мраке и теперь намеревается выползти наружу?

Замираю, не в силах оторвать взгляда от трещины. Края начинают чернеть - словно какая-то жидкость, выступая из дыры, медленно разливается по потолку. Похоже, у соседей сверху прорвало трубу. Надо встать и подняться к ним, но я не могу заставить себя пошевелиться: подсознание говорит мне, что это не вода! Когда тонкие, как плети, щупальца вываливаются из трещины и протягиваются ко мне, я скатываюсь с кровати и падаю на пол, но тут же поднимаюсь, чтобы броситься к выключателю.

Щелчок! Комната залита светом, но наваждение не исчезло. Омерзительная, сочащаяся тёмной слизью тварь выползает из потолка. Гибкие конечности шарят по бетону и трепыхаются в воздухе в поисках опоры.

Выскальзываю за порог и захлопываю дверь. Снаружи нет защёлки, и приходится подпереть ручку стулом. Удержит ли это монстра? А что, если он выберется через окно?

Сажусь на пол, не сводя глаз с двери. Из-за неё не доносится ни звука.

Разумеется, это галлюцинация. Никаких тварей в действительности нет. Я уверен, что не сплю - значит, у меня поехала крыша. Говорят, из-за частого употребления «Гипноса» случается подобное, хоть и крайне редко. Я считал это мифом, но вот - мне привиделось мерзкое чудовище.

В эту комнату я сегодня не зайду. И вообще не уверен, что смогу уснуть.

Голем, как и обещал, ждёт нас на площади. На нём светло-голубые джинсы, коричневая куртка с меховым воротником и рыжие ботинки.

- Все собрались? - спрашивает он, когда мы вылезаем из внедорожника Олега.

Я отвечаю утвердительно и представляю его как Андрея Юрьева.

Марна попросила делать вид, будто я не знаю о её связи с Големом, и я верен своему слову.

- Где находится ипподром? - спрашивает Глеб.

- Довольно далеко. Придётся лететь.

- Лететь? - этого я не ожидал.

- На мультикоптере. Я поеду первым, чтобы показывать дорогу.

Голем забирается в тёмно-зелёный спортивный «Накано SG-26», а мы возвращаемся в машину Олега.

- Откуда ты его знаешь? - спрашивает Глеб. - Клиент?

- Да, и довольно важный. Но сегодня мы не говорим о делах.

- Ясно. Это, часом, не тот, кто поможет нам выйти из кризиса?