Алеф (CИ)

Впрочем, глядя на картину, я думаю не о смысле притчи, а лишь о том, что Каин, первый братоубийца, был одинок. Не познал ли он себя лучше, чем человек, окруженный любовью родных и близких? Сколько он, должно быть, смог бы рассказать о том, что мучает пытающихся найти себя и обрести скромное место в жизни.

С другой стороны, нужно ли это познание? Да и возможно ли оно? Что, если Каин в конце концов просто сошёл с ума?

Я не желаю искать ответы на вечные вопросы. Это представляется мне бессмысленным и бесполезным. Я мечтаю плыть на роскошной белой яхте, опуская иногда руку в прозрачный поток и вынимая из него рыб, которые придутся мне по вкусу.

Закрываю сайт картинной галереи - перерыв закончен.

Сегодня третий день, как я вернулся из Германии, и от Шпигеля неожиданно пришло письмо, в котором он настоятельно просит меня приехать и намекает на какие-то «особые и деликатные обстоятельства». Похоже, он не понимает, что я занимаюсь делами и не могу мотаться из страны в страну по его прихоти. Пришлось поручить Миле передать Шпигелю, чтобы он изложил своё дело письменно.

Всё труднее удовлетворять потребности клиентов: природа не поставляет нам почти ничего нового - сплошные повторения или столь незначительные вариации, что много за них не попросишь. Похоже, рынок перенасыщен товаром. Конечно, довольствуйся коллекционеры сконструированными при помощи компьютерных программ мутантами, проблема разнообразия исчезла бы, но вместо неё неизбежно возникла б другая: отсутствие эксклюзивности. Сейчас нам платят деньги за то, что каждый приобретаемый экспонат является точной копией реального неродившегося младенца - мы предоставляем экспертное свидетельство, заверенное комиссией по виртуальному товарообороту. Если же каждый доморощенный дизайнер начнёт клепать уродцев, руководствуясь собственной фантазией, ценность каждого экземпляра станет ничтожной, и можно будет закрывать лавочку.

Жаль, генетика не достигла ещё должного уровня, и мы не способны творить на потребу толпе. Но однажды это наверняка произойдёт. А затем, когда подобная практика перестанет зависеть от финансов, непременно появятся гении - настоящие художники от генетики - которые станут создавать шедевры, наполненные новым, недоступным нам прежде смыслом. Симфонии человеческой плоти, искажённой до неузнаваемости.

О, как мне хочется жить в эту эпоху свершений и поиска новых форм! Незабываемые мгновения взлётов и стремительных падений, рождение звёзд и их гибель, формирование эстетических направлений и борьба за господство над сердцами…

Но всё это мечты, а бизнесмену не следует увлекаться миражами. Лучше быть реалистом.

Пролистав новости, я выключаю терминал и разворачиваю кресло к окну. Оно идёт от пола до потолка - по сути, стеклянная стена, от подножия которой открывается вид на город. Дома напротив и улица напоминают вместе отвесное ущелье, по дну которого движутся автомобили. Далее - безликие коробки со слепыми окнами, железные крыши, похожие на чешую выброшенной волнами на берег и уже слегка подгнившей рыбы, небоскрёбы всех возможных архитектурных стилей, зелёные островки парков и скверов, бледное небо, почти всегда свободное от туч, тонкие далёкие силуэты заводских труб на его фоне - такая картина предстаёт моему взору каждый раз, как я смотрю в окно офиса.

Настроение так себе. Вспоминается наше с Зоей свидание. Почему она оказалась киборгом? Вопрос нелепый, не понятно, кому адресованный, жалкий - и всё же именно его я мысленно произношу раз за разом.

Крупная муха настойчиво бьётся в стекло. Это либо обычное насекомое, либо шпионская программа, пытающаяся проникнуть в небоскрёб. Возможно, конкретно в мой офис. Бесполезно: защитные системы нашей фирмы слишком хороши для такой примитивной и очевидной диверсии.

Мерное жужжание насекомого, сопровождаемое ритмичными ударами о прозрачную преграду, вызывает у меня в памяти нечёткие образы, которые хочется сложить в законченные картины. Вместо того чтобы заняться делами, я пытаюсь волевым усилием удержать появляющиеся в голове куски мозаики, но они тают, стоит переключиться на вновь возникающие.

Поглощенный этим занятием, я неожиданно засыпаю.

Поразительно, как сон проясняет работу мозга: едва погрузившись в дремоту, я чувствую, что пребываю в другом месте, и это ощущение усиливается, пока не перерастает в уверенность.

Я стою в маленькой комнате, оклеенной светлыми цветочными обоями. Люстра, похожая на большого белого жука, уныло свисает с давно не ремонтированного потолка. Эта комната мне знакома - она моя. Я жил в ней много лет назад, ещё с родителями

Словно отдавая дань прошлому, подхожу к плотной жёлтой занавеске и отдёргиваю её.

За окном идёт дождь: вода косыми струями бьёт в подоконник, брызжет на стекло, барабанит по листве. Дорожка, похожая на положенную параллельно дому линейку, превратилась в красноватую жижу и блестит. Газоны пересечены множеством луж, соединённых широкими ручьями. В них отражается серое небо, превратившееся в сплошное облако. Дальше расположена стоянка автомобилей, а за ней виднеется дорога, по которой шныряют машины - в основном это пикапы и шумные фуры. Деревьев мало, они стоят далеко друг от друга и слегка раскачиваются. Я вспоминаю, что, если взять мокрую ветку в руку, то на ладони останется немного чёрной коры.

Справа от дома находится церковь, и, хотя из окна её не видно, оттуда доносится колокольный звон. Я прислушиваюсь, норовя уловить мелодию, но природа обделила меня музыкальным слухом.

Некоторые верят, что весь мир - храм Господень, и всё, что есть в нём, свидетельствует о величии Творца и призвано петь ему вечную «Осанну». Как же смею я строить своё благополучие на торговле мёртвыми пародиями на Его образ? Или и в этом проявляется замысел Создателя? Не знаю, но иногда задумываюсь.

Раздаётся звонок. Я озираюсь и вижу в углу пластмассовый светло-зелёный терминал. Подхожу и нажимаю кнопку «Ответить».

- Привет.

Это слово раздаётся в тишине пустой комнаты как удар бича. Голос принадлежит Марии.

- Как дела? - спрашивает она.

Я просыпаюсь - сон слетает с меня в одно мгновенье.

Открыв глаза, упираюсь взглядом в небоскрёб корпорации «Генотавр», стоящий чуть правее нашего. Уродливая башня в виде стеклянной спирали, увенчанной золотым кубом. Насколько могу судить, здание изображает цепочку ДНК.

Повернувшись в кресле, запускаю терминал, на котором пишу вирус. Сегодня необходимо закончить работу над важной частью мотивационного модуля - от этого зависит очень многое. Например, насколько ответственно станет «Алеф» относиться к своей задаче. Он должен стараться, но нельзя допустить, чтобы вирус переусердствовал. Соблюдать гармонию, но не в ущерб эффективности - задача крайне непростая. Нужно учитывать множество факторов и логических цепочек. Одна незначительная на первый взгляд оплошность - и я создам маньяка-убийцу или лентяя, манкирующего обязанностями.

Как только пароль введён, на окна опускаются металлические шторы, а пол, стены и потолок покрываются прозрачной слизью - это визуализация защитных программ, обеспечивающих безопасность во время работы над «Алефом».

На несколько часов погружаюсь в создание вируса и постепенно забываю обо всём - даже про голос Марии в пустой комнате.

Надеюсь, я опережаю хакеров-конкурентов, и именно моя версия «Алефа» окажется лучшей и будет запущена в Сеть. Если, конечно, Голем раньше не пробьётся сквозь защиту и не уничтожит вирус или личность Кармина, или меня самого. Но последнее, пожалуй, трудновато даже для него. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Не очень приятно ходить по улицам, зная, что один из множества киборгов вокруг может стать твоим убийцей.

В принципе, я могу закончить работу над «Алефом» в реальности, но это приведёт к значительной задержке: для безопасности я разделил файлы и часть из них записал на идентификацию Кармина, так что, если он умрёт, придётся восстанавливать доступ, а это лишь немногим проще, чем оживить погибшую личину. Конечно, следовало бы, учитывая попытку покушения, перевести все материалы по «Алефу» на мой личный идентификатор, но опыт научил меня не класть яйца в одну корзину. К тому же, возможно, именно этого Голем и добивается.