Страница 9 из 29
Маулана Задэ умело высвободил полу своего халата из железных пальцев батыра и растворился в толпе, и из её танцующих недр донеслось:
— Ильяс-Ходжа, Ильяс-Ходжа!
Помедлив всего мгновение, Тимур обернулся к нукерам:
— Лошадей!
Глава 5
ВСТРЕЧА У ДВЕРЕЙ ОТШЕЛЬНИКА
Путешествующий без денег достоин небольшой помощи.
Живущий одиноко, без семьи, достоин хорошего совета.
Не сумевший приобрести друга достоин глубокого сожаления.
Что делает человек, которому угрожает опасность на равнине? Он уходит в горы.
Выехав из Песчаных ворот Кеша, на полном скаку несясь к своему становищу, Тимур принял решение скрыться в Бадахшане. Во-первых, он неплохо знал те места, во-вторых, чагатаи не слишком любят таскаться по горам, в-третьих, в одной из горных долин пас стада дальний родственник эмира Тарагая, глава небольшого барласского рода.
Захир и Хандал отлично справились со своими обязанностями: все тридцать кибиток были готовы к путешествию.
— Можно уходить хоть завтра утром, — сказал Захир.
— Мы уходим сейчас!
Уже через час, оглашая степь скрипом колёсных ступиц и криками погонщиков, гнавших впереди каравана небольшой табун лошадей, бывший правитель Кашкадарьинского тумена двинулся к предгорьям Памира.
Тимур пребывал в отвратительном расположении духа. Поступая на службу к чагатайскому хану, он отдавал себе отчёт в том, что эта служба не будет вечной, но не думал, что она закончится так быстро и что закончится она бегством. Предполагал молодой правитель в течение своего пусть и номинального, но властвования на берегах Кашкадарьи собрать побольше преданных ему людей, обучить и вооружить, дабы могли они под его водительством подняться против грабительской власти безбожных степняков. Но планам этим, как видно, не суждено было сбыться. И вот теперь он во главе нескольких десятков воинов бежит в холодные горы, совершенно не представляя себе, что ждёт его там.
Весной умер отец, осенью умерла надежда.
Что он успел понять за год обладания властью, пусть даже и не слишком большой? Пожалуй, лишь одно: мир устроен сложнее, чем он некогда предполагал. Сила не всегда у того, кто проявляет силу, слабость иногда только притворяется слабостью, святость порой — всего лишь боязнь испытания. Да, он кое-что понял, но неизвестно, сколько лет понадобится, чтобы понять многое. И способен ли человек прожить достаточно для того, чтобы понять всё?
На третий день пути дорога повела всадников вверх. Навстречу по разноцветным камням текли шумные ручьи, двигались облака. Места эти были отлично знакомы Тимуру. Здесь он учился охотиться, здесь провёл лучшие дни своей юности.
Двигаясь в гуще своих родственников и нукеров, Тимур вместе с тем пребывал в полном одиночестве. Никто не решался с ним разговаривать. Делами охоты и обеспечения небольшого воинства пропитанием занимались Мансур и Байсункар. Захир и Хандал выбирали место стоянок и рассылали дозоры по ночам. Жена — терпеливая, молчаливая Айгюль Гюзель — вместе с сыновьями и двумя старухами не покидала кибитки. Когда ей вечерами приходилось ухаживать за мужем, она не задавала никаких вопросов.
Далеко не все разделяли мрачное настроение своего вожака. Молодые воины с удовольствием носились по предгорным лугам за дичью. Пусть наступает осень, пусть пришлось покинуть насиженные места и устремиться Бог весть куда, что в этом плохого?! Солнце светит, возбуждённый конь храпит, тетива звенит в пальцах, кровь кипит в сердце!
На пятый день (никакая опасность, слава Аллаху, не встретилась по пути) на перекрёстке двух каменистых дорог Тимур вдруг остановился. И поднял руку. Это означало, что остановиться должны все. В течение нескольких мгновений караван из сотни человек, тридцати повозок и множества животных замер. Левая дорога уводила от развилки на восток, дальше в горы, правая сворачивала к югу, к скалистому массиву, густо поросшему лесом.
Тимур подозвал к себе Мансура:
— Поворачивайте на юг.
После того как караван уже повернул и колёса повозок загрохотали по камням, Тимур объяснил своим подчинённым:
— Я должен посетить убежище отшельника Амир Халала. Оно где-то здесь, в этих скалах.
Имя этого святого человека было широко известно. Даже беззаботные молодые разбойники, которыми, в сущности, были нукеры Тимура, слышали о нём.
— Ты хочешь с ним посоветоваться, господин? — спросил Байсункар.
Тимур не ответил, потому что не любил отвечать на бессмысленные вопросы.
Указанный скалистый массив располагался, казалось, невдалеке, но дорога к нему заняла почти целый день. Только поздним вечером, когда наступило время длинных синих теней и из мелких ущелий выползли языки ночной прохлады, Тимур разрешил остановиться.
Утром беглецов из Кеша ожидало неприятное открытие. Дозорные доложили, что на другом конце долины, в каких-нибудь двух сотнях шагов от их становища, расположился чей-то незнакомый лагерь. Эти люди, очевидно, прибыли глубокой ночью по северной дороге.
Через мгновение Тимур был в седле, через два — на окраине становища. Там он остановился, всматриваясь в очертания чужого лагеря. На той стороне происходило то же самое. Несколько всадников выехало из-за строя кибиток, и теперь они неподвижно стояли, глядя в сторону становища Тимура.
В иные времена подобные встречи обычно заканчивались взаимным изъявлением уважения и два путешествующих бека весело усаживались за совместный дастархан[23].
Теперь же, когда на землях Мавераннахра опять идёт война, неожиданная встреча вызывает скорее опасение, чем радость.
— Кто это такие? — прошептал Мансур.
— Одно можно сказать с уверенностью — не чагатаи, — ответил Хандал.
— Да, — согласился Захир, — эти бы не стали церемониться и уже напали бы на нас.
— Послать к ним человека, господин? — спросил Мансур.
Тимур медленно, отрицательно покачал головой:
— Нет. Пускай они к нам посылают человека. Мы пришли в эту долину раньше них.
Но, видимо, тот, кто стоял во главе противостоящего лагеря, так не считал. Прошёл час, и не было видно никаких признаков того, что он желает познакомиться. Напротив, перед строем его кибиток появлялось всё больше и больше всадников.
— Они что, хотят с нами драться? — недоумевали нукеры Тимура.
«Только этого не хватало», — думал он. Теперь он не мог уже выехать навстречу неизвестному беку. Сделав это, он признал бы верховенство над собой, а это сильно повредило бы его авторитету в глазах своих людей. Не мог он рисковать в нынешнем положении.
Прошёл ещё час.
Тимур понимал, что это бессмысленное противостояние может кончиться только одним способом — схваткой. Никому не нужной и кровавой.
Тимур был внешне спокоен — никто не должен был догадываться о том, что происходит у него в душе. Он искал выход. Искал и не находил. Из двух имевшихся: схватка или подчинение, его ни один не устраивал.
Солнце стояло уже высоко, и воздух в долине стал теплее. Потом горячее. Наконец он раскалился. На мгновение Тимур отвёл взгляд от созерцания чужого лагеря и оглядел горные окрестности. Справа, в проёме между двумя серыми скальными громадами, он увидел тонкий вертикальный язычок дыма.
И тут же понял, что ему нужно делать.
— В моё отсутствие распоряжается Мансур, — сказал он и повернул коня в сторону скального провала.
Стоило ему отъехать от своего лагеря шагов на двадцать или тридцать, как от кибиток противостоящего лагеря тоже отделилась конная фигура. И тоже направилась в сторону бесшумно струящегося к небесам дымного языка.
Неизвестный бек, судя по всему, тоже всё утро ломал голову над тем, как ему поступить, и теперь с облегчением принимал выход, предложенный Тимуром.
23
Дастархан — в широком смысле стол, пир, угощение.