Страница 91 из 100
Мубарак смотрел на Офонаса и не произносил ни слова. Это был совсем живой человек, а не видение смутное. Мубарак неспешно приблизился к одному из деревьев и прислонился спиной к стволу. Затем Мубарак чуть склонился вперёд, опёрся ладонями о колени, затем приподнял руки и сложил на груди.
Внутренний взор Офонаса видел казнь Мубарака; снова и снова видел, как палач пригибал Мубарака на колоду, а второй палач отсекал голову и поднимал голову вверх, показывал толпе отрубленную голову. Но перед собой, внешним взглядом, видели глаза Офонасовы чётко и ясно Мубарака, живого и целого...
Тишина уже казалась Офонасу нестерпимой. Он не выдержал и проговорил хриплым голосом:
— Это я, я Юсуф...
Он услышал свой голос как бы со стороны и поразился хрипоте.
Мубарак продолжал смотреть, и во взгляде его не было ни злобы, ни угрозы. Он смотрел на Офонаса без любопытства, спокойно, но и без равнодушия.
Офонасу очень хотелось спросить, где Дария-биби, но боялся спрашивать. Только сказал, не задумавшись:
— Прости меня, Мубарак! Прости меня за то, что я видел твою казнь. Прости меня за то, что я смотрел на казнь Дарии-биби! Где она? Где она?!
Офонас уже и не мог знать, как это вырвалось у него, и повторил снова:
— Где она? Где она?!.
А Мубарак смотрел на него. И вдруг в небе над озером завиднелось видение. Это уже было видение, настоящее видение. Нагая женщина явилась, и переливалось видение смутно.
— Дария! Дария! — закричал Офонас бездумно и безумно. И продолжал кричать: — Дария, не уходи! Это я, Юсуф, Дария! Не умирай!.. Дария! Дария! Дария!..
Она медленно обернулась лицом к нему. И он увидел, что лицо её, смутно, переливчато видное ему, разрублено надвое и набухло кровью...
— Нет, нет, нет! — кричал Офонас. — Дария! Дария!..
Небо над озером колыхнулось. Колыхнулась смутная женщина в небе над озером. Но это не была Дария; это была Настя, едва различимая; и она опущенной книзу рукой гладила головку припавшего к ней Ондрюши...
Офонасовы глаза раскрылись широко. Видение колыхалось, расплывалось, являя собой то Дарию, то Настю с Ондрюшей маленьким.
Офонас теперь не знал, кого звать, кого. Горло сжало судорогой, он едва проглотил слюну, больно сделалось горлу. Закрылись глаза. Он упал ничком наземь и заплакал. Ему было всё равно, стоит ли здесь Мубарак и что может сделать с ним Мубарак. Лежал Офонас лицом в землю и плакал...
И услышал голос, звавший:
— Юсуф! Юсуф!..
Это не был голос Мубарака. Офонас приподнял голову, опёрся руками о землю и поднялся. Повернулся. Перед ним стоял один из его спутников.
— Куда ты исчез, Юсуф? Мы тебя ищем. Что с тобой? Ты чего-то испугался?
Офонас ещё повернул голову и увидел Мубарака, стоявшего по-прежнему у дерева; Мубарак стоял, прислонившись спиной к стволу. Смотрел Мубарак на Офонаса-Юсуфа прежним спокойным взглядом...
— Что с тобой? — повторил торговец, новый приятель Офонаса.
Офонас протянул руку и схватил за рукав приятеля своего, спросил тихим, дрогнувшим голосом:
— Ты видишь человека у дерева? Посмотри на него. Вон он стоит. Видишь его?
Купец оглянулся и посмотрел. Затем перевёл недоумённый взгляд на Офонаса:
— Там нет никого! Посмотри сам. У дерева нет никого. Там никто не стоит. Что с тобой? Почему ты дрожишь? У тебя видение? Ты выпил слишком много пальмового вина? Или отровное зелье ты съел?
— Нет, нет. — Офонас замотал головой. — Я не ел никакого зелья. А его я вижу, этого человека, так же ясно, как тебя! Посмотри на него!..
Купец переводил взгляд с Офонасова растерянного лица на дерево у озера, и снова повторил:
— Нет никого. У тебя видение. Пойдём...
Он тянул Офонаса за руку. Офонасу ничего не оставалось, как пойти за ним. Всё же Офонас решился оглянуться. И вздохнул глубоко и радостно. Мубарак исчез, будто вовсе не бывал.
— Что? — спросил купец-приятель. — Никого нет? Больше никого не видишь?
— Нет никого. Больше никого не вижу! — Офонас невольно приподнял руку и перекрестился.
— Что ты делаешь? — спросил приятель. — Какой знак ты сделал пальцами?
— Я не знаю... Это само... — пробормотал Офонас. И пошёл следом за своим приятелем. Только имя его не мог вспомнить.
Офонас не утерпел и ещё раз оглянулся. Мубарака не было. И в небе никаких видений не виднелось. Облегчение душе почуял Офонас.
Ещё несколько дней люди веселились, ездили за город и на реку, собирали манго и тотчас ели, обливаясь сладким соком. Офонас был вместе с людьми. Смеялся, перекидывался короткими речами. Ему было хорошо. Никто не заталкивал в его память охапками слова длинных рассказов. Кругом все веселились, пели, смеялись. И сам он пошёл к реке, сел у воды и забормотал, заговорил, запел...
147
...как гердан... — гердан — восточное ожерелье; чаще всего из монет или металлических кружков и шариков.
148
...сари... — См. примечание 43.