Страница 1 из 13
VISUM ET REPETRUM
Документы первых вампирических расследований c приложением некоторых известий о вруколаках, протовампирах и ревенантах
1819–2019
ВАМПИРСКАЯ СЕРИЯ
к 200-летию со дня публикации
«Вампира» Д. Полидори
С. Шаргородский
Visum et Repertum, или Явление вампира
«Вампиризм насчитывает чуть более века» — утверждал Шарль Нодье в предисловии к своей «Инферналиане», собранию новелл и анекдотов о блуждающих мертвецах, призраках, демонах и вампирах, изданному в 1822 г.[1]
Хотя человеку, вооруженному всем массивом нынешних знаний, утверждение Нодье может показаться некорректным, с точки зрения ряда современных ученых он совершенно прав. Былая «вампирология» лишь около полувека назад осознала себя академической областью vampire studies — находящейся, по выражению М. Интровинье, «на перекрестке исследований популярной литературы, истории литературы и культурной истории»[2] (а также, добавим, исследований религии и эзотерики и фольклористики). Дебаты о том, должна ли сфера исследований включать вампироподобных созданий мирового фольклора и чудовищ античного воображения, оживающих или анимированных Дьяволом мертвецов некоторых средневековых хроник или так называемых «протовампиров» и «ревенантов» от хрестоматийного пастуха из Блова и ведьмы из Левина в Богемии[3] до несчастного сапожника-самоубийцы из Бреслау и силезского городского старейшины Иоганна Кунце (Кунтиуса)[4], продолжаются по сей день. Как считают пуристы от вампирологии, вполне солидаризуясь с Нодье, современные европейские и в целом западные представления о вампирах возникли лишь в конце XVII начале XVIII в., когда приобрел широкое хождение сам термин «вампир» и былые привидения и ревенанты были наделены характерными признаками, превратившись в кровососущих живых мертвецов. Но и в этом случае сложно обойтись без греческих вруколаков и немецких и кашубских нахцереров[5] — ведь именно эти существа породили первые исследования, которые традиционно принято относить к сфере вампирологии. В частности, о вруколаках писал в сочинении De Graecorum hodie quorundam opinationibus («О некоторых воззрениях современных греков», 1645) теолог и хранитель Ватиканской библиотеки Лев Аллатий (Леон Алаччи, 1586–1669); в 1657 г. в Париже вышла книга иезуита Франсуа Ришара, который подробно рассказывал о вруколаках[6]и заключал, что нечистый «оживляет и наполняет жизненной силой эти мертвые тела». Но наибольшую известность приобрел скептический рассказ французского ученого-ботаника и путешественника Жозефа Питтона де Турнефора (1656–1708), приведенный в его посмертно изданном «Описании путешествия по Леванту» (1717).
Предания о нахцерерах, этих мертвецах, которые жевали в могилах погребальные саваны и собственную плоть и высасывали из живущих жизненные соки, тем временем проникали в популярные германские сборники, посвященные потусторонним явлениям, например Der hôllische Proteus… («Инфернальный Протей»)[7] Эразма Францисция (Francisais, 1627–1694) и становились объектом ученых трактатов.
Гравюра из книги Э. Францисция «Инфернальный Протей» (1690).
Так, еще в 1679 г. лейпцигский теолог Филипп Pop (Rohr) осчастливил публику книгой Dissertatio historico-philosophica de masticatione mortuorum («Историко-философское рассуждение о жующих мертвецах»); в 1693-94 г. в парижском журнале Le Mercure Gallant появились две статьи о польских и российских упырях[8].
Нельзя не остановиться на чрезвычайной обрывочности и фрагментарности сведений о вампирических верованиях, доступных европейцам начала XVIII в., будь то поверья восточнославянские или греческие. Даже самые просвещенные обитатели Западной Европы в целом отнюдь не обязательно читали те или иные описания путешествий и тем более немецкие ученые диссертации. Хорошим примером может послужить сочинение Карла Фердинанда фон Шерца Magia posthuma («Посмертная магия»), изданное в Ольмюце в 1704 или 1706 г.[9]. Этот небольшой трактат, где рассматриваются некоторые случаи моравских ревенантов, часто упоминается у современных вампирологов, но в свое время он, в сущности, стал широко известен лишь после того, как содержание его изложил в своей прославленной книге О. Кальме[10]; о редкости сочинения фон Шерца может свидетельствовать тот факт, что сохранилось оно всего в двух-трех печатных экземплярах, находящихся в библиотеках Чехии и Франции.
Титульный лист сочинения К. Ф. фон Шерца «Magia posthuma».
Именно поэтому такую сенсацию произвел поток известий о вампирах, хлынувший в Европу в начале XVIII в. и вскоре превратившийся в истинную вампирскую эпидемию. Волна вампиромании, которую Ролан Вильнёв сравнивает с «психическими эпидемиями средневековья»[11], имела свои причины, ареал зарождения, временные рамки и «нулевых пациентов». Датой ее начала следует считать 12 сентября 1683 г., когда армии христианских держав под командованием Яна III Собеского нанесли сокрушительное поражение осадившим Вену турецким силам. В течение пяти лет Австрия захватила восточную Венгрию, Славонию, Банат и Белград, а после победы войск Евгения Савойского над турками в битве при Зенте (1697) присоединила к своим владениям Трансильванию и значительную часть Венгрии и Славонии. По Пожаревацкому мирному договору 1718 г. к империи Габсбургов отошли северная Сербия, Малая Валахия, северная Босния и другие территории (владения в Сербии и Валахии Австрия была вынуждена возвратить туркам после поражения в войне 1737-1739 гг.).
По сути, мы говорим здесь об ареале зарождения вампирской эпидемии: на отбитых у Османской империи землях просвещенная Европа, в лице своей бюрократии и науки, непосредственно столкнулась с упирами, стригоями, мороями и вампирами. Участие австрийских чиновников и военных медиков в расследованиях случаев «нулевых пациентов»: Петра Плогойовица (Петара Благоевича) в 1725 г. и Арнонда Паоле[12] в конце 1731 — начале 1732 гг., придало весомость экзотическим и пугающим известиям о вампирах[13]. Повышенное бюрократическое внимание к поверьям и суевериям темных крестьян диктовалось вполне рациональными соображениями: захваченные местности в Сербии служили буферной зоной в рамках подчиненной венскому Гофркригсрату институции военной границы (Militärgrenze) между Османской и Габсбургской империями. Последнюю они защищали не только от военных атак, но и от эпидемий различных болезней, терзавших время от времени турецкие земли, в том числе чумы — так что австрийским военным хирургам приходилось тщательно расследовать случаи необъяснимых смертей[14].
1
Infernaliana. Publié par Ch. N***. Paris, 1822. С. IV.
2
Introvigne, M. Antoine Faivre: Father of Contemporary Vampire Studies // Esotérisme, gnoses & imaginaire symbolique: Mélanges offerts à Antoine Faivre. Leuven-(Paris), 2001. C. 595.
3
Как показал H. Петерсен, известия о них восходят к «Кратко изложенной римской и богемской хронике» (1360–1365) аббата-бенедиктинца Яна Неплаха (1322 — ок. 1371), где данные события отнесены, соответственно, к 1336 и 1344 годам.
4
Наиболее известные и красноречивые рассказы об этих ревенантах приводит кембриджский неоплатоник Генри Мур (1614–1687); см. More, Н. An Antidote against Atheism, or, an Appeal to the Naturall Faculties of the Minde of Man, wherther there be not a God. The second Edition corrected and enlarged. London, 1655. C. 208–226. Случай сапожника из Бреслау отнесен им к 1591 г.
5
Nachzehrer, от нем. nach — «после» и zehren — «поглощать, питаться», т. е. буквально «посмертный пожиратель».
6
Richard, F. Relation de ce qui s’est passé de plus remarquable à Saint-Erini, isle de l’Archipel, depuis l’établissement des PP. de la Compagnie de Jésus en icelle… Paris, 1657. C. 208–226. Этот отчет стал знаменит после того, как его полностью перевел Монтегю Саммерс: Summers, М. The Vampire in Europe. London, 1929 (reprint: New York, 1968). C. 229–240.
7
В 1690–1708 гг. эта книга выдержала три издания.
8
[Noyers, P. de]. Article fort extraordinaire // Le Mercure Gallant. 1693. May. C. 62–70; [Marigner]. Traité sur les Stryges de Russie // Le Mercure Gallant. 1694. Février. C. 11-119 (вторая часть «Письма в форме диссертации» адвоката Маринье, начатого публикацией в январе 1694).
9
Schertz, К. F. Magia posthuma per iuridicum illud pro et contra suspenso no
10
См. Кальме, О. Трактат о явлениях ангелов, демонов и духов, а также о привидениях и вампирах в Венгрии, Моравии, Богемии и Силезии. Salamandra P.V.V., 2013. С. 257–258. Чешский пер. трактата фон Шерца см. в изд.: Maiello, G. Vampyrismus & Magia posthuma. Praha, 2014.
11
Вильнёв, Р. Оборотни и вампиры. М., 1998. С. 102.
12
В более поздних источниках встречаются такие варианты этого имени, как Арнод Паоле, Арнольд Пауль, Арнонт Паоле, Амонт Паоле и т. д. По одной из теорий, речь идет об испорченном «арнаут Павел» — «албанец» или «наемный солдат» Павел.
13
В вязи с этими случаями можно более точно указать очаг зарождения западноевропейской «вампирской эпидемии»: это восточная и центральная часть современной Сербии.
14
Petersen, N. К. Visum et repertum (http://magiaposthuma.blogspot..com/ 2008/09/visum-et-repertum.html). См. также Grothe, S. Der Einfluß der Seuchen auf die Entstehung des Vampirmythos im Spiegel der Leipziger Vampirdebatte 1725–1734. Med. Diss. Köln, 2001 и диссертацию Mezes, A. Insecure Boundaries: Medical experts and the returning dead on the Southern Habsburg borderland. Central European University, 2013.