Страница 10 из 108
Своим "внебрачным сыном" ту Трума я окрестила сравнительно недавно, когда мастерила ему коленные протезы. Дословно фразу уже не помнила, но сказана она была в компании и понравилась решительно всем. Кажется, кто-то из случайных знакомых удивился, что при таких нежных и близких отношениях мы с Мухом не то что не женаты, но даже любовниками никогда не были и подобную возможность воспринимали с суеверным ужасом. Мысль радостно подхватил кто-то из своих и попытался соблазнить меня возможностью безнаказанно экспериментировать над ту Трумом, когда тот окажется в моей законной власти. Вот на это я и возразила, что, дескать, как от мужа от него проку ноль, проще оформить опекунство, доказав его невменяемость.
-- Не без этого, -- легко согласился Миришир.
-- И отговаривать тебя, как я понимаю, бесполезно?
-- Разумеется, -- приосанился Мух, насколько позволяла зафиксированная рука.
-- Заходите, пьяницы, что с вами делать, -- со смешком согласилась я.
Во-первых, отговорить ту Трума, когда он вбил что-то себе в голову, невозможно по определению, а во-вторых, друг говорил сущую правду. Он действительно слишком хорошо меня знает и ни словом не ошибся, и за эту решительную непрошеную поддержку я была ему искренне благодарна. Вечером, оставшись в одиночестве, я бы действительно начала думать всевозможные глупости и -- кто знает, до чего додумалась бы! А так... шумно и весело провести вечер с друзьями, приползти домой за полночь, мечтая только о подушке, и утром проснуться, страдая от похмелья, а не от разбитого сердца, -- далеко не худший способ решения проблемы.
-- Слушай, Мух, ты наверняка понял и сам, но я всё-таки скажу: не говори никому про этого болвана и про эту искру, ладно?
-- Молчу как камень, -- согласно кивнул Миришир.
С его конечностью я в итоге провозилась часа два. Можно было быстрее, но здесь я старалась перепроверять всё по три раза, чтобы не допустить малейшей неточности. В конце концов, от этой руки отчасти зависела жизнь ту Трума, а он был мне пока дорог не только как лучший друг, но и как ходячая демонстрация моих талантов. Между прочим, моя -- то есть, его -- рука принесла более чем солидную прибыль, вырученную от продажи патентов. Деньги мы честно разделили со свелом, которому я заказывала упрощённую искру, -- одним из немногих частных мастеров, изготавливающих их в индивидуальном порядке. Но даже половина суммы внушала уважение и обоснованную надежду на спокойную безбедную старость.
В это время мы неторопливо болтали обо всём подряд. В основном, конечно, болтал Мух, рассказывая о своей новой идее, воплощение которой было приурочено к старту очередной экспедиции за тучи. Большую часть его рассказов я понимала, а в подробности особенно не лезла: воздухоплавание и тонкости аэродинамики -- совсем не моя стезя. Честно говоря, я откровенно боюсь высоты и полётов, так что стараюсь о них лишний раз не задумываться. Что поделать, я-то как раз рождена типичным тенсом, существом приземлённым и не предназначенным для покорения небес.
Напоследок в благодарность стиснув меня в своих железных объятьях и ощутимо помяв (хорошо, не сломал ничего!), Мух умчался воплощать очередную мечту, а я вернулась к сортировке отложенных до поры искр.
Пока руки выполняли привычную механическую работу, голова была занята происшествием с машинатом. В мыслях я перебирала возможные причины его поступка, а, вернее, так и эдак крутила одну-единственную причину -- содержимое искры. Было какое-то задание, которое должен выполнить болван по команде. Вопрос, какое?
Странным было не столько само это задание, странным было поведение Геша с новой искрой. Он безошибочно нашёл дверь и определил, как та открывается, а этот навык не входил в необходимый минимум. Более того, подобный поступок чрезвычайно сложен для машината. Он не просто должен знать, что такое дверь и как она открывается, научить болвана подобному нетрудно. Он должен суметь отличить дверь комнаты от двери шкафа и логически сопоставить, что дверь комнаты ведёт наружу. Да, искры имели способность к запоминанию тех или иных действий, но ведь никто не показывал ему конкретно эту дверь, и, значит, даже если он был обучен их открывать, сопоставить знакомую информацию с местностью он не мог. Вернее, я до сих пор думала, что машинаты на такое не способны, а оказывается, сведения эти устарели. Впрочем, может, я выдумываю проблему на пустом месте, и по команде "выполняй" он должен был открыть все двери?
И почему в этот вариант совсем не верится?
Я покосилась на Геша. Тот неподвижно висел на тросе, тускло поблёскивая в отсветах настольной лампы. Защитных кожухов на нём почти не было -- зачем, если он не покидает лабораторию? Только голова, грудь и окрестности суставных шарниров, где располагались самые сложные и тонкие механизмы, были прикрыты старыми потёртыми щитками и корпусами. В таком виде машинат вызывал очень неприятные ассоциации, он походил на картинку из анатомического атласа -- освежёванное человеческое тело.
Это Мух, смутно представляющий себе возможности и ограничения машинатов, мог не обратить на подобные мелочи внимания и спокойно убежать по своим делам, а у меня такой возможности не было. Я сталкиваюсь с этими механизмами постоянно, прекрасно знаю их устройство и правила работы.
Самой сложной частью этих больших кукол является та, что помогает им ориентироваться в пространстве и заменяет органы чувств. Так, мудрёная оптическая система и эхолот, работающий в очень узком диапазоне ультразвука, выполняет функцию глаз. И своеобразное осязание у машинатов имеется: они "ощущают", когда конечности встречают преграду. Если преграда эта появлялась в нарушение программы, болван должен замереть неподвижно и ждать. Особенно, если преграда лишает сразу нескольких степеней свободы, как ухватившая Геша за руку ладонь Миришира. И уж точно он не должен пытаться бороться: искра не способна отличить захват клещами от упора в стену.
Машинат вёл себя не как болван, а как человек или, по меньшей мере, высокоорганизованное животное, но не как механический конструкт. И это пугало.
Да, в истории про души, заточённые в кристаллы памяти, я никогда не верила. Это было глупо, нерационально, в случае раскрытия грозило создателям серьёзными проблемами с властями и бунтом мирного населения. Но вот сейчас, в данном конкретном случае я, кажется, готова поверить во что угодно.
-- Что же такое в тебя записали? -- тихо спросила я у безмолвной безликой куклы.
Пара объективов выглядела сейчас чёрными провалами, и в свете предыдущих размышлений казалось, что они следят за мной и ловят каждое движение. Ждут. Выжидают. Стоит отвернуться, и железная голова повернётся чуть вбок, чтобы вперить в меня свои огромные зрачки. Дрогнет механическая ладонь, сжимаясь в кулак...
Я настолько явно представила эту картину, что по спине пробежал холодок. Захотелось зафиксировать болвана понадёжней и накинуть ему на голову тряпку, чтобы не подглядывал.
В ответ на последнюю мысль я раздражённо фыркнула на себя и обернулась обратно к столу. Дожила! Что бы за программа ни была заложена в эту синюю искру, кем бы и как бы ни был создан этот кристалл, а двигаться со сломанным заводным ключом в грудине болван точно не сможет, можно не выдумывать всяческие страшилки. И без меня хватает всевозможных писателей, сочиняющих ужасы про восстание машинатов и механизмы-убийцы!
Я, было, взялась за очередной кристалл и опустила на глаза окуляры, но вдруг очень отчётливо вспомнила утренний кошмар. Руки дрогнули. Я поспешила отложить пинцет, подняла увеличительные стёкла обратно на лоб, вновь обернулась к неподвижному Гешу и несколько секунд пристально его разглядывала, думая, что со всем этим делать. Главным образом, конечно, со своим иррациональным страхом.
-- Не молчи на меня так укоризненно, -- наконец, со вздохом ворчливо изрекла я, опять заставляя себя вернуться к работе. -- Чем бы или кем бы ты ни был, а у меня есть определённые дела и обязательства. В конце концов, если бы не я, ехал бы ты сейчас на Светлую сторону, и закончил бы в итоге где-нибудь в тамошних лабораториях. Не говоря о том, что тебя бы просто могли тюкнуть молотком, и на этом бы всё закончилось. Так что радуйся, что висишь сейчас здесь, и я планирую с тобой разобраться! Пусть и не прямо сейчас.