Страница 183 из 273
Патрины прошли долгий путь. Нога Эпло совсем разболелась, когда наконец Кари объявила о привале. Серые сумерки начинали сгущаться, приближалась ночь. Ходить по Лабиринту опасно в любое время, но в темноте опаснее всего.
Они добралась до лесной поляны на берегу ручья. Кари осмотрела ее, посоветовалась со своими товарищами и объявила, что они остаются здесь на ночевку.
– Займитесь исцелением своих ран, – сказала она Эпло. – Еда для вас у нас есть. После этого спите спокойно. Мы поставим часовых.
Патрины принесли им горячей еды, приготовленной на небольшом костре на поляне. Эпло был изумлен их безрассудством, но ничего не сказал. Любое замечание означало бы сомнение в авторитете Кари, на что как чужак, да к тому же еще спасенный ею, он не имел права. Он с облегчением заметил, что у них хватило осмотрительности хотя бы сделать так, чтобы костер не дымился.
После того как гостям принесли еду, Кари спросила, не может ли она еще что-нибудь для них сделать.
– Твои друзья не говорят на нашем языке, – сказала она, мельком взглянув на Хага и Альфреда. – Может быть, им нужно что-то другое, не то, что нам? Может быть, мы могли бы им дать что-то особенное?
– Нет, – сказал Эпло. – Благодарю тебя.
Следовало отдать ей должное – это тоже было неплохой проверкой.
Кивнув, Кари ушла. Она организовала наблюдение, оставив часовых на земле и на деревьях. После чего вместе с остальными членами своего отряда села ужинать. Она не предложила Эпло и его товарищам присоединиться к ним. Это можно было расценивать как плохой знак – хлеб не делят с врагом. Но, может быть, это было еще одним проявлением вежливости – поскольку двое чужеземцев не говорят на их языке, они будут лучше себя чувствовать в своем обществе.
Подошла Мейрит и молча присоединилась к их трапезе. Она не поднимала глаз от еды – смеси вяленого мяса и сушеных фруктов, запеченной в виноградных листьях. Эпло поделился едой с собакой, после чего она плюхнулась набок и, устало вздохнув, крепко заснула.
– Что происходит, Эпло? – спросил Хаг Рука, стараясь говорить потише. – Вроде бы они спасли нам жизнь, но ведут себя не слишком по-дружески. Мы теперь что, их пленники? Почему мы должны теперь плестись вместе с ними?
Эпло улыбнулся.
– Дело не в этом. Просто они никогда не видели таких, как вы двое, и их это удивляет и настораживает. Нет, мы не пленники. Мы можем уйти в любой момент, и они и слова не скажут. Но передвигаться в Лабиринте опасно – ты сам видел. Нам нужен отдых, нужно исцелить раны, окрепнуть. Они проводят нас в свою деревню…
– Почему ты считаешь, что им можно доверять? – спросил Хаг.
– Потому что они мои сородичи, – спокойно ответил Эпло.
– Этот маленький убийца Бейн был моим сородичем, – проворчал Хаг. – Да и его отец, будь он проклят, тоже.
– Мы – другое дело, – сказал Эпло. – Это место, Лабиринт, наша тюрьма. Сотни лет, с того момента, как нас загнали сюда, нам приходилось трудиться вместе просто для того, чтобы выжить. Уже с момента рождения о нас кто-то заботился – отец, мать, а иногда кто-то совсем чужой – это не важно. И так продолжается всю жизнь. Ни один патрин не причинит зла, не убьет, не…
– Не предаст своего повелителя? – спросила Мейрит.
Она швырнула свою еду на землю и, вскочив на ноги – разбудив при этом спавшую собаку, – убежала.
Эпло хотел было окликнуть ее, но, передумав, промолчал. Что он мог ей сказать?
Остальные патрины, прервав разговор, во все глаза смотрели на нее, не понимая, что случилось и куда она идет. Мейрит схватила бурдюк для воды и поспешила к ручью, где сделала вид, что наполняет его. В Лабиринте нет ни луны, ни звезд, но огонь костра высвечивал листья на деревьях, отражался на поверхности воды и давал достаточно света, чтобы видеть вблизи него. Мейрит постаралась оставаться в пределах освещенного круга – выходить за них означало бы напрашиваться на неприятности.
Патрины вернулись к прерванной еде и беседе. Кари проводила Мейрит глазами, потом обратила холодный, задумчивый взгляд на Эпло.
Он обругал себя дураком. О чем он только думал? “Мой народ, он такой замечательный…” Это уже начинает напоминать взгляды сартан. По крайней мере, рассуждения покойного Самаха. Альфред, разумеется, другое дело. Этому сартану трудно почувствовать себя выше земляного червя.
– Так что ты хотел сказать? – спросил Хаг Рука, прерывая неловкую паузу.
– Ничего, – пробормотал Эпло. – Не обращай внимания.
Может быть, у них и впрямь есть основания беспокоиться насчет этих патринов? “Нас послали встретить вас”. Тигролюдей тоже послали встретить их. И Эпло, выходит, лжет своим собратьям, обманывает их! Он привел к ним их древнего врага…
Мужчина-патрин, рядом с которым Мейрит шла днем, встал и пошел к ручью. Он намеревался сесть рядом с ней. Она отвернулась от него, пряча лицо. Пожав плечами, патрин ушел.
Эпло с трудом встал на ноги и, хромая, направился к ручью. Мейрит сидела в одиночестве, поджав ноги, охватив их руками, уткнувшись лицом в колени. “Свернулась в мячик”, – однажды в шутку описал Эпло такую ее позу.
Услышав шаги, она подняла голову, нахмурилась, готовая отразить любую атаку, дать отпор любому непрошеному гостю. Увидев Эпло, она немного успокоилась и не прогнала его, вопреки ожиданиям.
– Я пришел за водой, – сказал он, не найдя ничего лучшего.
Она промолчала. Бессмысленная фраза, конечно же, не заслуживала комментариев. Он наклонился, зачерпнул ладонью воды, выпил, хотя и не испытывал жажды. И сел рядом с ней. Она не взглянула на него, продолжая смотреть на воду, чистую, холодную, быструю.
– Я спрашивал о нашей дочери, – сказал он. – В деревне есть несколько девочек по имени Ру примерно ее возраста. Не знаю, почему, но я этого не ожидал.
Она по-прежнему молча смотрела на воду. Потом, взяв с земли палку, ткнула ею в дно ручья. Вода изменила течение, забурлила вокруг нее бурунчиками, но продолжала свой бег.
– Ненавижу это место, – резко сказала она. – Ненавижу и боюсь. Я ушла отсюда. Но на самом деле никогда не уходила. Я вижу его во сне. Всегда. И когда я вернулась, во мне был страх, но какая-то часть меня… часть меня… – Она судорожно сглотнула, нахмурилась, сердито тряхнула головой.
– …Почувствовала, что ты вернулась домой, – закончил он за нее.
Ее глаза быстро заморгали.
– Но это не так, – сказала она тихо. – Я не могу считать это место домом, – она посмотрела через опущенное плечо на патринов, сидевших вместе. – Я другая. – Прошло еще несколько секунд в молчании. – Ты это имел в виду, не так ли? – спросила она.
– Говорят, что мы с Хагом похожи? – Эпло точно знал, что она сейчас чувствует, о чем думает. – Сейчас я начинаю понимать, почему сартане дали Вратам Смерти такое название. Когда мы прошли через них, и ты и я, мы оба в определенном смысле умерли. И когда мы пытаемся вернуться сюда, к нашей прежней жизни, оказывается, что это уже невозможно. Мы оба изменились. Нас изменили.
Эпло точно знал, что изменило его. И ему очень хотелось узнать, какие события в ее жизни так изменили Мейрит.
– Но в Нексусе я этого не чувствовала, – возразила она.
– Потому что жить в Нексусе не означает полностью покинуть Лабиринт. Там ты можешь видеть Последние Врата. Все мысли – только о Лабиринте. Даже во сне его видишь, как ты говоришь. Ты ощущаешь страх. А теперь ты видишь во сне другое, другие места…
Видит ли что-нибудь во сне Хаг Рука? Может быть, залитые светом небеса, где царит мир и покой, о которых он рассказывал? Может быть, поэтому ему было так тяжело, так невероятно тяжело возвращаться?
А что видит во сне Мейрит? Нет, об этом она ему все равно не скажет.
– В Лабиринте вся моя жизнь заключалась только во мне самом, – продолжал Эпло. – Круг моего бытия не включал даже тебя.
Она внимательно посмотрела на него.
– Так же, как твой круг бытия никогда не включал меня, – спокойно добавил он. Она вновь отвернулась.