Страница 172 из 273
– Покинули?.. Что ты хочешь этим сказать?
– Больше подходит “бросили”, – сказал старик, все более мрачнея. – Так, мол, я останусь невредим: “Вы будете здесь в безопасности, сэр”, – передразнил он кого-то. – Думает, я слишком стар и слаб для хорошей драки. Я еще покажу тебе, эмоционально невыдержанная жаба… – Он потряс костлявым кулаком в неопределенном направлении, потом, вздохнув, повернулся к Ксару: – А какую отговорку придумал ваш?
– Кто придумал? – переспросил Ксар. – Боюсь, я что-то не понял.
– Ваш дракон, конечно. Слишком стары? Немощны? Свяжете ему руки? Я… ну да, конечно…
Рассеянное выражение лица старика вдруг сменилось обескураживающе проницательным.
– Я понимаю… Очень умно… Уговорил вас поехать сюда, заманил и бросил. А самого и след простыл. А вам теперь его не догнать.
Ксар пожал плечами. Старик кое-что знает. Надо, чтобы он выболтал все.
– Ты говоришь о Санг-драксе?
– На Абаррахе ты был близок к цели. Клейтус уже однажды проболтался. Он мог бы сказать больше. Санг-дракс заволновался. Предложил Приан. Однако не ожидал встретить моего дракона. Команды-соперники. Переворачивает пластинку – меняет план. Эпло упрятан в Лабиринт. Ты здесь. Не то чтобы высший класс, но лучше, чем ничего. Захват корабля. Вместе с командой. Оставляет тебя – двойная проигранная партия. Летит в Лабиринт. Убивает Эпло.
– Живой Эпло, мертвый Эпло – мне все равно, – опять пожал плечами Ксар.
– Верно, – старик задумался. – При условии, что Санг-дракс доставит тебе тело. Но этого… этого он как раз и не сделает.
Ксар смотрел в окно. Он смотрел долго и упорно. На корабль, охраняемый сартанскими рунами, на армию титанов, стоящих между ним и возможностью побега.
– Он доставит его мне, – наконец проговорил Ксар.
– Нет, не доставит, – возразил старик. – Предлагаю пари.
– Почему? Не вижу причин.
– Чтобы ни ты, ни Эпло не попали в Седьмые Врата, – победоносно завершил старик.
– Значит, – сказал Ксар, поворачиваясь лицом к старику, – ты знаешь о Седьмых Вратах. Старик нервно теребил бороду.
– Четвертый забег в Акуадукте. Лошадь. Седьмые Врата. Шесть к одному. Предпочитает земляную дорожку.
Ксар нахмурил брови. Он двинулся на старика и встал так близко, что от его дыхания заколыхались седые космы.
– Ты скажешь мне. А нет, я сделаю так, что ближайшие несколько минут станут не самыми приятными в твоей жизни.
– Да, это ты можешь, я не сомневаюсь.
Взгляд старика уже не был отсутствующим. Он наполнился невыразимым страданием, страданием, которое Ксар никогда не смог бы усилить.
– Что бы ты мне ни сделал, это не поможет, – вздохнул старик. – Я, правда, не знаю, где находятся Седьмые Врата. Я там никогда не бывал. Я был против, понимаешь. Собирался остановить Самаха, если смогу. Я так и сказал ему. Члены Совета послали стражу, чтобы силой привести меня. Им нужна была моя магия. Я ведь очень могущественный – могущественный колдун… – На лице старика промелькнула грустная улыбка. – Но когда они пришли, меня там не было. Я не мог бросить народ. Надеялся, что, может быть, смогу спасти их. И тогда меня бросили. На Земле. Я видел это. Конец. Разделение.
Старик прерывисто вздохнул.
– Я ничего не мог сделать. Помочь им было нельзя, ни одному из них – “прискорбные, но неизбежные жертвы среди мирного населения”.
“Это вопрос приоритета, – сказал Самах. – Мы не можем спасти всех. Но те, кто выживет, будут жить лучше”. И Самах бросил их на погибель. Я видел…
Я все видел…
Дрожь сотрясала хрупкое тело старика. Слезы застилали глаза, лицо начало искажаться гримасой ужаса – такой страшной, такой чудовищной, что Ксар непроизвольно отступил перед ней.
Тонкие губы старика раскрылись, как будто он хотел закричать, но крика не последовало. Глаза раскрывались все шире и шире, оживляя в памяти ужасы, которые только он смог увидеть, только он смог запомнить.
– Пожары, уничтожающие города, поля, леса. Кроваво-красные реки. Океаны кипят так, что пар скрывает солнце. Горы обуглившихся тел. А те, кто еще живы, бегут и бегут, хотя им некуда скрыться.
– Кто ты? – со страхом спросил Ксар. – Кто тебя послал?
Дыхание старика с хрипом вырывалось из горла, на губах выступила пена.
– Когда все было кончено, Самах поймал меня и отправил в Лабиринт. Я бежал. На Нексусе книги, что ты читал, – мои. Их написал я. Это мои произведения, – старик произнес это не без гордости. – Это было еще до болезни. Сам я болезни не помню, но мой дракон рассказывал мне о ней. Как раз тогда он меня нашел и стал обо мне заботиться…
– Кто ты? – повторил Ксар.
Он вгляделся в глаза старика… и увидел в них безумие.
Оно упало на него как последний занавес, усыпляя воспоминания, гася пожары, покрывая облаками раскаленное докрасна небо, стирая из памяти ужас.
Безумие. Дар? Или наказание?
– Кто ты? – в третий раз спросил Ксар.
– То есть как меня зовут? – старик улыбнулся бессмысленной счастливой улыбкой. – Бонд. Джеймс Бонд.
Глава 31. ЦИТАДЕЛЬ. Приан
Алеата метнулась в ворота, ведущие в лабиринт. Ее юбка зацепилась за куст ежевики. В сердцах она рванула ее, выдрала клок, испытав при этом мрачное удовлетворение от звука рвущейся ткани. Ну и пусть ее одежда превратится в лохмотья! Какая разница! Она никогда больше никуда не пойдет, никогда не встретит никого интересного…
Рассерженная и несчастная, она села, подобрав ноги, на мраморную скамью и предалась жалости к самой себе. Сквозь живую изгородь до нее доносились возбужденные возгласы – там, у входа в лабиринт, продолжали ссориться остальные. Роланд спросил, не сходить ли им за Алеатой? Пайтан сказал, что нет, оставьте ее в покое, далеко она не уйдет, да и что с ней может случиться?
– Ничего, – мрачно согласилась с ним Алеата. – Ничего не может случиться. Никогда.
Постепенно их голоса стихли, шаги удалились. Она осталась одна.
– Все равно что в тюрьме, – сказала Алеата, оглядываясь вокруг на зеленые стены живой изгороди с их неестественно острыми углами, прямыми и резкими. – Только в тюрьме все-таки лучше. Из каждой тюрьмы есть хоть какой-то шанс убежать, а здесь – никакого. Некуда бежать, кроме того же самого места. Не с кем видеться, кроме как все с теми же узниками. И так каждый день… годами. Надоедая друг другу, пока все не превратятся в буйнопомешанных.
Она уткнулась лицом в скамейку и горько заплакала. Какая разница, если глаза ее покраснеют, а из носа начнет капать? Какая разница, кто ее такой увидит? Никто ее не любит, никто не заботится о ней. Они все ее ненавидят. А она ненавидит их. И ненавидит этого гадкого Повелителя Ксара. В нем есть что-то пугающее…
– Перестань, не надо, – послышался хриплый голос, – а то голова заболит.
Алеата быстро села, заморгала, чтобы скрыть слезы, и принялась на ощупь искать свой платочек, который от длительного употребления стал всего лишь измятым обрывком кружев. Не найдя его, она утерла глаза краем шали.
– А, это ты, – сказала она.
Перед ней стоял Другар, глядя на нее из-под насупленных бровей. Но голос его был добрым и, можно сказать, застенчиво-нежным. Алеата уловила в нем восхищение и, хотя оно исходило всего лишь от гнома, успокоилась.
– Извини, у меня просто так вырвалось, – поспешно заверила она его, понимая, что ее предыдущие слова были не очень-то любезны. – На самом деле я рада, что это ты. А не кто-нибудь из них. Ты единственный, кто способен мыслить. Все остальные – круглые дураки! Садись.
Она подвинулась, освобождая для гнома место на скамье.
Другар колебался. Он редко сидел в присутствии людей или эльфов, которые были много выше его ростом. Когда он садился на стул, сделанный по их меркам, оказывалось, что его ноги слишком коротки и не достают до земли. Приходилось болтать ногами, что, по его мнению, было недостойно и выглядело по-детски. Он видел по глазам собеседников – во всяком случае, ему так казалось, – что в результате они начинают относиться к нему менее почтительно. Но он никогда не замечал ничего подобного за Алеатой. Она улыбалась ему – конечно, когда была в хорошем настроении – и выслушивала с уважительным вниманием, даже, кажется, восхищалась его словами и поступками.