Троя

Каждый из человечков поднял свои ладошки к груди.

Растопыренные пальцы моравека нащупали нечто твердое, неправильной сферической формы. Зеленый шарик размером с человеческое сердце тихо трепетал.

Существо надавило снова, и европеец осознал, что от него требуется. Он аккуратно взял таинственный орган в руку.

Потрясенный, перепуганный Манмут едва не вырвал руку, однако пересилил себя и продолжал обнимать зеленый шарик-сердце. Моравек почувствовал, а не услышал вопрос – каким-то образом тот перетек в мозг посредством толчков и пульсаций. Слова не понадобились: ни английские, ни французские, ни русские, ни китайские, ни Первичные… В общем, любой известный язык не имел отношения к подобному способу общения. Манмут не знал, как следует отвечать, поэтому просто сказал:

– Я должен спасти своего друга. Он заперт внутри лодки.

Сто пятьдесят зеленых голов одновременно повернулись в направлении «Смуглой леди». Три сотни черных очей внимательно посмотрели на судно и вновь уставились на пришельца.

Прикрыв глаза, моравек себе представил Орфу в затопленном грузовом отсеке, а также наружные двери и коридор. По руке пробежал трепет.

Хватка вокруг запястья ослабла, и европеец вырвал ладонь со звучным хлюпаньем. Маленький зеленый человечек повалился на песок, скорчился на боку и замер. Пузырьки и комки в его теле перестали перемещаться, глаза подернулись белой пеленой и слепо уставились в никуда, пальцы сомкнулись в кулак и больше не разжимались. Сто сорок с лишним созданий развернулись и отправились прочь с явным намерением спасти Орфу.

Манмут рухнул на берег подле недвижного и очевидно безжизненного тела. «Святые угодники! Общение убивает их».

По крутой дорожке с горного кряжа сошли еще сто человечков. Двести. Триста. Шестьсот… Моравек устал считать, встал и, несмотря на последнюю волю погибшего переговорщика, побрел, а затем поплыл сквозь легкий прибой к затонувшей подлодке. Спустившись в сухую каюту, капитан проверил, не ожил ли хотя бы один аккумулятор. Чуда не произошло. Манмут открыл шлюз и поплыл по коридору к нижнему грузовому отсеку. Нет, здесь к ионийцу точно не пробиться, решил он, поднялся к себе и еще раз испробовал кабельную связь. Тишина. На столе в водонепроницаемой упаковке лежало издание Шекспира в твердой обложке. Европеец запихнул его в рюкзак, приготовленный на случай, если вдруг удастся вытащить Орфу, – там уже находились «черный ящик» судна, распечатки карт, ракетница и аккумуляторы.

Маленькие зеленые человечки доставили громадные мотки канатов и несколько роликов, с помощью которых перетаскивали громадные каменные головы. Таинственные создания проявили невообразимую работоспособность. Одни сразу же направились к берегу и закрепили концы веревок у края прибоя, другие погрузили стержни роликов глубоко в песок, третьи забили их же в скалу, устроив тянущие шкивы для подлодки.

«Смуглая леди» весила довольно много, в особенности с поврежденным реактором, залитыми водой отделениями и коридорами. Манмут не мог вообразить, чтобы крохотные человечки в самом деле сдвинули ее с места.

Но им это удалось.

В течение двадцати минут лодку опутала паутина из сотен черных канатов, каждый из которых тянуло маленькое зеленое существо. Марсиане понимали, что выполняют спасательную миссию; первым делом они подтолкнули судно слева, чтобы перевернуть его на правый бок.

Повинуясь невольному порыву, моравек едва не кинулся помогать, однако вовремя осознал, насколько это бессмысленно. Поэтому он продолжал ждать, сидя на корпусе плывущей подводной лодки. Как только обнажились двери грузового отделения, он соскочил на мелководье и включил нагрудные лампы на полную мощность.

Двери отсека перекосило и частично расплавило при вторжении в атмосферу; капитан раздвинул их на пару сантиметров, после чего отсек совершенно заклинило. Едва не разрыдавшись от разочарования, Манмут с бессильной злобой ударил по корпусу, но вдруг вспомнил, что не один, и яростно развернулся.

С полдюжины зеленых человечков стояли рядом на дне и глядели на пришельца. Похоже, они вовсе не нуждались в кислороде для дыхания.

Не желая платить ужасную цену за «переговоры», европеец осветил секцию дверей, молча указал на поверхность, изобразил жестами, будто бы закрепляет кабели вокруг выступающего фланца и дергает.

Шестеро существ разом кивнули и устремились вверх.

Вскоре они приплыли обратно; на сей раз их оказалось шестьдесят. Как и прежде, работа спорилась на диво, человечки трудились словно единый разумный организм. Несколько минут спустя, когда множество крепких тросов обвили нужный отсек лодки, марсиане жестами позвали Манмута за собой. И опять он пристроился на корпусе «Смуглой леди», дыша чистым воздухом, грея свою полимерную кожу в лучах солнца, пока сотни МЗЧ тянули судно к берегу. Тянули. Тянули. И тянули.

Обшивка затрещала, подлодка крякнула, покачнулась и, наконец, перевернулась брюхом вверх. Заветные двери погнулись, однако не поддались.

Моравек набросился на них с ацетиленовой горелкой, а когда в ней иссякли запасы энергии, принялся свирепо корежить и уродовать металл небольшим ломом… Все без толку.

Немые создания бережно отвели капитана подлодки в сторону; тот вырвался и побрел, спотыкаясь, назад, но пятеро человечков догнали его и оттолкнули в воду, чтобы не мешал. Оказалось, их работа была еще не закончена.

Марсиане соединили пятьдесят канатов в один и пропустили его по скале, проведя через множество исполинских блоков, каким-то образом вмонтированных прямо в породу. Канат дюжину раз обернули вокруг шеи скульптуры, прежде чем туго завязать.

Манмут смотрел – и не верил. Он-то решил, что исполинские головы имели для МЗЧ некое сакральное значение, что возводить их требовала религия расы или же особые законы психологии. Воображал, будто существа тратят на священнодействие все свое время, силы и разум, не задумываясь более ни о чем. Очевидно, моравек заблуждался.

Сотни зеленых фигурок развернули глыбу, сгрудились позади нее, налегли – и столкнули с обрыва. Голова прокувыркалась в воздухе шестьдесят метров, прежде чем резко натянуть трос. Канат загудел на шкивах, выдирая металлические стержни из кряжа, и вот наконец двери трюма вырвало с петлями, подбросило на пятьдесят метров в высоту и утащило к берегу.

Маленькие создания бросились вплавь к подлодке, однако европеец их опередил. Осветив грузовое отделение поисковыми фонарями, он обнаружил три крупных предмета, в том числе злополучный Прибор, из-за которого и была отправлена экспедиция. В боковой нише затих помятый, искалеченный Орфу.

Остаток энергии в горелке Манмут израсходовал на то, чтобы распилить крепления. Огромный краб медленно всплыл, покачиваясь в мутной морской воде. Да, но как же теперь извлечь его, ведь лодка лежит на «спине»?

Два десятка МЗЧ попрыгали в отсек вместе с пришельцем, отыскали поручни или удобные трещины на панцире, поднатужились и осторожно вытащили пострадавшего на зеленых ручках. Не произнося ни звука, ни разу не уронив и не накренив ионийца, они погрузили его на плот из деревянных роликов, обвязали тросами, а затем плавно отбуксировали к берегу.

Почти тысячная толпа расступилась, пропуская европейца к товарищу. Краб недвижно лежал на красном песке подобно исполинскому, потрепанному бурей трилобиту, которого вынесло на земной пляж в смутную, доисторическую эпоху.

Настороженно косясь на голубые небеса, Манмут опустошил рюкзак и водонепроницаемые сумки, захваченные на подлодке. Первым делом он выложил пять небольших, однако увесистых аккумуляторных батарей. Последовательно соединил их и подключил кабель к питающему вводу друга. Великан никак не отреагировал, хотя, согласно виртуальному датчику, энергия потекла… куда-то. Тогда моравек вскарабкался на панцирь (где впервые рассмотрел физические повреждения друга под яркими лучами солнца) и установил радиопередатчик в гнездо кабельной линии. Проверил связь и, услышав характерное жужжание, активировал собственный микрофон.