Страница 11 из 241
Однако вожди людей-гиен имели другую окраску. Они-то знали. Это знание окрыляло их. Их окружали облака, состоявшие из излучений и частичек восхищения собой. Ликование полной безопасности. Безопасности, которая происходила из осознания того, что Нунули были всемогущи, и что поэтому те, посредством которых Нунули правили, были совершенно неуязвимыми.
…Гордость занимаемым ими положением переплеталась с бесконечной эйфорией: структура пространства скручивалась в многочисленные особые формы. Их было больше тысячи, слишком много, чтобы сосчитать; целый высший класс людей-гиен. И вокруг каждого вырисовывалась угрожающая аура…
Однако настоящее беспокойство исходило от одного Нунули. Вокруг него образовалось огромное бесформенное черное облако. Непроницаемая пелена закрывала все это существо.
Темнота тянула энергию из какого-то находящегося неподалеку источника. Но этот источник не имел определенного местонахождения. Мощь, исходившая от него, немного удивляла даже Модьуна.
«Эм, да это же Йлем, первородная материя! Значит, я сделал основное открытие, касающееся врага».
Его разум обдумывал эту мысль. Он отталкивал идею врага, потому что… есть ли вообще на самом деле враг?
Все мировоззрение, основанное на миролюбивой философии, утверждало: «нет». Здесь нет врагов. Здесь есть только люди, которые своими действиями вызывают враждебное отношение к себе.
Не будет таких действий, не будет и врага.
«Итак, — решил Модьун, — я вернусь в свою маленькую квартирку и останусь там, чтобы не создавать проблем и не вызывать к себе враждебного отношения, до следующего вторника… когда пойду в суд. Что будет мирным ответом на повестку, которую мне вручили».
И так он и сделал… если не считать появлений в столовой.
9
У дверей стоял человек-гиена, спереди его одежды висела карточка: «СЛУЖАЩИЙ ПО СУДЕБНЫМ ПОВЕСТКАМ». Он изучил повестку Модьуна и просто сказал:
— Входите, сэр.
Модьун вошел в большую комнату и огляделся в замешательстве. Прямо перед ним стоял длинный стол. За ним за маленькими прозрачными окошками находилось около дюжины женщин-гиен. Перед каждым из этих окошек располагалась очередь из людей-животных. Очереди отличались численностью от шести до двадцати.
Никаких признаков комнаты судебного заседания. Модьун вернулся в коридор и поглядел на остальные двери. Потом медленно прошел к ближайшей. Мысль, что, возможно, на повестке был указан неправильный номер комнаты, исчезла. Тут также не было никаких признаков комнаты судебного заседания.
Модьун медленно вернулся в большую комнату, снова показав свою повестку служащему по судебным повесткам, который, похоже, и не помнил его: он вновь пригласил его войти. В этот раз, когда Модьун оказался внутри, он подошел к человеку-гиене в униформе, стоявшему отдельно у стены. На его табличке были слова: «СЛУЖАЩИЙ СУДА». Снова приемлемым средством для общения послужила его повестка — «служащий» бросил взгляд на нее и безразличным тоном сказал:
— Восьмое окно.
Модьун прошел туда и встал сзади. Это была самая короткая очередь, сейчас состоявшая из пяти человек. Модьун был шестым.
Едва он только встал в хвосте очереди, успев лишь заметить, что первым в очереди был человек-тигр, как тот из окошка получил какой-то листок бумаги. Человек-тигр посмотрел на него. Потом наклонился и сказал что-то в окошко. Модьун не расслышал слов, однако выражение его лица подсказало их смысл: ярость. Ответ женщины-гиены прозвучал удивительно четко.
— Простите, — вежливо сказала она, — не я пишу законы.
Человек-тигр медленно выпрямился. Потом постоял, нахмурившись, наверное, не меньше десяти секунд. Наконец он сжал челюсти и быстро пошел к двери.
Человек-крыса, стоявший прямо перед Модьуном, покачал головой и прошептал:
— Парень несомненно получил суровый приговор.
— А какое было преступление? — спросил Модьун.
Человек-крыса покачал головой.
— Не знаю, оно было указано в его повестке. — Потом добавил: — Вероятно, поколотил кого-то. За это строго наказывают.
— Гм-м! — пробормотал Модьун. Его охватило любопытство. — А какое у вас преступление?
Человек-крыса несколько секунд пребывал в нерешительности, потом ответил:
— Кража.
— Кража! В мире, где все можно свободно достать! — Модьун был искренне удивлен, и лишь после этого непроизвольно вырвавшегося замечания до него вдруг дошло, что в этом мире могут быть преступления.
И действительно, первым ответом человека-крысы было:
— Ради Бога, это не так уж страшно!
Сказав это, он расслабился, похоже, поняв, по крайней мере, частично удивление Модьуна. Потом продолжил более спокойным тоном:
— Это трудно себе представить, но я начал кое-что замечать. Вы и я, — вдруг возмущенно сказал он, — можем пользоваться этими общественными автомобилями на главных дорогах. Если же мы хотим добраться до небольшой улочки, то нам нужно выйти из машины и пойти по двигающему тротуару или же просто идти пешком.
— Что здесь не так? — поинтересовался Модьун нейтральным тоном. — Когда говорят о деталях, все кажется очень справедливым. Никому ведь и не приходится ходить пешком больше, чем на пятьдесят метров.
Продолговатое лицо существа перед ним, имевшее только намек на крысиную морду, скривилось в знакомой ухмылке.
— Когда я заметил, что у этих людей-гиен из числа официальных лиц есть свои специальные автомашины, на которых они раскатывают прямо по этим улочкам… ну, я понял, что должен просто назваться другим именем. Поэтому я сел в одну и поехал на ней домой. И теперь вот я здесь.
Пока он рассказывал свою историю, очередь медленно продвигалась вперед. Теперь у Модьуна появилось время рассмотреть лицо существа, которому вынесли приговор и который уходил, — лишенное всякого выражения лицо, напоминающее крокодила или, по крайней мере, какой-то рептилии, и это лицо ничего не говорило ему. Модьун обратил все свое внимание снова к человеку-крысе и сказал:
— Как они поймали вас?
— Частные автомобили связаны со специальным компьютером, — последовал гневный ответ. — Ну, а тот послал за мной патрульного. Вот так я получил свою повестку, в которой сообщалось, что на сегодня назначено судебное разбирательство. И вот я здесь.
— Не очень-то похоже на судебное разбирательство, — заметил Модьун, когда третий человек в их очереди принял карточку, где должен был быть указан его приговор, посмотрел на него, тревожно оскалившись и, показав кроличьи зубки, отскочил к двери.
Смысл слов, сказанных Модьуном, похоже, не дошел до сознания человека-крысы.
— Что ж, — заметил он, — суд есть суд.
Модьуну же это отнюдь не казалось судом.
— Вам и мне, — пожал плечами человек-крыса, — просто не повезло, и поэтому мы в суде.
Четвертый человек отходил от окошка. Человек-крыса торопливо произнес:
— Мне лучше повернуться к окошку. Нужно показывать уважение своими манерами, иначе это может быть расценено как неуважение к суду.
— Как вас зовут? — спросил Модьун.
Имя этого существа было Банлт, и он постоянно проживал в Хали, с женой и тремя отпрысками. Банлт хотел узнать, почему Модьун заинтересовался им.
— В мире, — ответил Модьун, — который считается совершенным за исключением того, что приходится ходить пешком лишние пятьдесят метров, вы совершили кражу. Мне хотелось бы изучить вашу философию…
Банлт не ответил. Ему вручали его приговор. Он бросил взгляд на него, и на его лице появилось недоверчивое напряженное выражение. Он уходил ошеломленный. Модьуну хотелось догнать его, однако настала его очередь. И поэтому он сунул под решетку свою повестку и с большим интересом наблюдал, как женщина-гиена набрала ряд цифр, отпечатанных в его повестке, на дисплее справа от нее. Из автомата выполз лист бумаги, который развернулся в жесткую карточку.
Модьун с большим интересом взял этот небольшой листок бумаги и прочитал:
«Наказание: двадцать дней заключения в своей квартире. Вы можете выходить три раза в день поесть, проводя при этом вне пределов квартиры не больше одного часа».