Маурайская федерация (сборник)

– У вас есть эти рассказы? – спросил Хэйвиг.

Я дал ему книгу. Хэйвиг быстро просмотрел ее. Озабоченность исчезла с его лица.

– Не думаю, что следует беспокоиться, – сказал он. – Он изменил имена, место действия, а кроме того, ошибок тут больше, чем реалий. Если кто-либо из знающих будущее прочтет эти книги, он подумает, что это простое совпадение, случайное попадание в цель. Но я сомневаюсь, что кто-нибудь прочтет это. Эта книга скоро забудется. Агенты Ээрии не могут просматривать всю массу книг, которые издаются.

Мне кажется, что я чрезмерно осторожен. Если за столько времени на нас не вышел еще ни один агент, значит, вряд ли это случится. Несомненно, они проверили вас и решили, что вы бесполезны для них. И тем не менее я не посещал вас столько времени только ради вашей безопасности.

Помолчав, он добавил:

– Более того, они даже не устроили мне засаду у материнского дома. Видимо, это кажется им слишком очевидно рискованным, ведь они плохо знают нашу эпоху. Так что будьте спокойны, док, я думаю, все будет о'кей. Но сейчас вы должны помочь мне.

– Почему ты пришел ко мне? Ведь в эпоху Маури медицина получила хорошее развитие.

– Слишком хорошее. Она там носит только профилактический характер. Поэтому я считаю, что в случае с Ксенией мне лучше воспользоваться современными нам знаниями.

Я потер подбородок. Затрещала отросшая за ночь щетина.

– Я всегда знал, что гемотерапия имеет свои пределы.

Хэйвиг беспокойно шевельнулся:

– Дайте мне шприц и ампулы, и я пойду.

– Легче, легче, – заметил я. – Помни, что я не практикую и у меня нет лекарств. Нам придется ждать, когда откроется аптека. Кроме того, я хочу немного почитать о лекарствах. Антибиотики могут иметь побочные эффекты, так что я должен подготовить тебя. Но прежде всего тебе нужно немного выпить и поспать.

– Ээрия…

– Успокойся, – сказал я этому усталому, издерганному человеку, в котором все еще видел мальчика. – Ты сам только что сказал, что эти бандиты потеряли интерес ко мне. Если бы они следили за моим домом, они уже были бы здесь. Согласен?

Он тяжело кивнул:

– Вероятно,

– Я согласен с твоими предосторожностями, но все же настаиваю, чтобы ты сообщил мне обо всех стадиях болезни твоей жены.

– Могу ли я?.. Сначала у нее была сильная простуда. Вообще в те времена болезни протекают гораздо сильнее, чем сейчас. Дети мрут, как мухи. Родители не проявляют особой любви к ребенку первую пару лет. Вероятно, именно потому, что высока детская смертность и родители не хотят привязываться к ребенку. Ксения, заболев, не ложилась в постель, хотя чувствовала себя плохо… А тем вечером… – Он не мог договорить.

– Ты просмотрел ее будущее?

Запавшие глаза дико посмотрели на меня.

Я не могу понять, почему он боялся заглянуть в будущее Ксении, узнать, когда она умрет. Неужели он считал, что незнание спасет его свободу, вернее, иллюзию свободы. Я ничего не знаю, кроме того, что он оставался у меня два дня, давая отдых телу и тренируясь делать инъекции. Наконец он распрощался. Ни он, ни я не знали, увидимся ли мы снова. Он уехал на такси в аэропорт, сел в самолет и полетел в Стамбул, чтобы там переместиться в прошлое, где его захватят агенты Ээрии.

Стоял ноябрь 1213 года. Хэйвиг выбрал этот месяц, потому что знал: будет грязь, слякоть, холод – и агенты Ээрии не будут дежурить у моего дома. Но на берегу бухты Золотой Рог погода была не такая холодная, хотя пронзительный ветер дул через Черное море из России, принося дождь. В домах византийцев для защиты от холода имелись только медные жаровни – камины здесь были слишком дороги. Маленькое тело Ксении содрогалось от холода, в легких слышались хрипы.

Хэйвиг прибыл в Стамбул в районе доков и пошел кружной дорогой, чтобы не навести шпионов. Дорога была почти пустой. В одной руке он нес хронолог, в другой – плоский чемоданчик, где заключалась жизнь Ксении. Дождь сыпал с серого неба, и вскоре вся его одежда промокла до нитки, холод подступал к телу. Звук его шагов по скользким камням гулко разносился по пустынным улицам. Он торопился. Ведь прошло уже больше пятнадцати минут с тех пор, как он покинул Ксению. Было три часа дня, а сумерки уже повисли над городом.

Дверь его дома была заперта, ставни опущены, и сквозь щели пробивался свет.

Он постучал, ожидая, что новая служанка, Евлалия, так, кажется, зовут ее, откроет дверь и впустит его. Она, конечно, удивится, увидев, что он так быстро вернулся, ну да черт с нею.

Заскрипели петли. Дверь открылась. В дверном проеме стоял бородатый человек в византийской одежде. Дуло пистолета в его руке показалось Хэйвигу огромным.

– Не двигайся, Хэйвиг, – сказал человек по-английски. – И не пытайся бежать. Помни, что женщина у нас.

Единственное, что напоминало о строгости византийских нравов в их спальне, была икона Девы Марии. Свет, проникающий через щели в ставнях, освещал стены, разрисованные яркими цветами и веселыми зверушками Ксения лежала в постели. Она была такая маленькая, такая худенькая в своей ночной рубашке. Кожа, обтягивающая ее хрупкие кости, была, как свежевыпавший снег, слегка окрашенный розовым рассветом. Губы ее пересохли, потрескались. Густые волосы разметались по подушке, с бледного лица смотрели огромные испуганные глаза.

Человек в одежде римлянина, которого Хэйвиг не знал, крепко и профессионально держал его за левую руку. Справа его держал Хуан Мендоза. Он был одет, как римлянин с запада, точно так же, как и Вацлав Красицкий, стоящий у постели Ксении.

– Где слуги? – автоматически спросил Хэйвиг.

– Мы пристрелили их, – сообщил Мендоза.

– Что?..

– Они не знали, что такое пистолет, и поэтому смерть не испугала их. Мы не могли позволить, чтобы они своими криками предупредили тебя. Заткнись.

Мысль об убитых слугах, о том, что их дети стали сиротами, оглушила Хэйвига. Его страдания усугубились, когда он услышал кашель Ксении.

– Хаук… – прохрипела она. – Нет, нет, Джой…

Она протянула к нему тонкие бессильные руки, но он не двинулся с места.

Широкое лицо Красицкого заметно постарело. Он сказал с холодным удовлетворением:

– Должно быть, тебе интересно узнать, что мы потратили много времени своей жизни, чтобы выследить тебя. Ты много задолжал нам, Хэйвиг.

– Но… к чему это вам?

– Не думал же ты, что мы оставим тебя в покое? И не только потому, что ты убил наших людей. Ты много знаешь, умен и поэтому опасен для нас. Мне поручили разыскать тебя.

«Они меня слишком переоценивают», – тупо подумал Хэйвиг.

– Мы должны знать, что ты делал все это время, – сказал Красицкий. – Прими мой совет и скажи правду.

– Но как вы?..

– Чисто детективная работа. Мы предположили, что эти греки дороги тебе, раз ты поступил так, и ты непременно вступишь с ними в контакт. Признаю, ты неплохо запутал следы. Но тем не менее мы сумели выследить тебя. Узнав от соседей, что твоя жена серьезно больна, мы стали ждать, когда ты выйдешь, зная, что скоро вернешься. – Красицкий посмотрел на Ксению.

Она содрогнулась и тихонько заскулила, как скулит собака по убитому хозяину.

– Ради Христа! – вскрикнул Хэйвиг. – Отпустите меня, дайте мне вылечить ее!

– Кто они, Джон? – спросила Ксения. – Чего они хотят? Где твой святой?

– А кроме того, – сказал Мендоза, еще сильнее заломив руку Хэйвига, – Пат Мориарти был моим другом.

Боль заполнила все сознание Хэйвига, и он как будто издалека услышал голос Красицкого:

– Если ты будешь хорошо себя вести, пойдешь с нами без шума, мы оставим ее в покое. Я даже сделаю ей укол, ведь, насколько я понимаю, в чемоданчике шприц и лекарства?

– Этого… недостаточно… пожалуйста… пожалуйста…

– Хватит! Я ведь сказал, что мы истратили на тебя целый год жизни. Не заставляй нас терять еще больше. К тому же мы рискуем. Слушая, ты хочешь, чтобы тебе сломали руку?

Хэйвиг вздрогнул и заплакал.

Красицкий выполнил свое обещание и сделал укол Ксении, но сделал неумело, и она вскрикнула от боли.