Страница 65 из 87
— Куда и к кому? — делово спросил Большой. Часто моргая, твердо глядя перед собой. Прикидывал, кого и как удачнее продать.
— К Витольду и в банк, который твою долю воровскую за бугор переправил.
— Ты уже все знал, когда я к тебе приходил! — понял вдруг Сергей Львович.
— Скажем так: догадывался. А если совсем точно, то Лида всю вашу финансовую аферу прокачала на раз, два, три.
— Так, так, — глазки Пограничника уже не смотрели твердо. Они малозаметно вращались. — А если я молчу. Что тогда?
— Тогда тебе плохо будет. Очень плохо, до самого скорого конца.
— Не пугай.
— Да зачем мне тебя пугать? — искренне удивился Смирнов. — У меня в руках кое-что имеется. И эта штука — посильнее «Фауста» Гете.
Про «Фауста» и Гете Пограничник ни хрена не понял. Но кое-что, именуемое штукой, его явно заинтересовало и обеспокоило. Но ответил лениво:
— Зря козыряешь, Александр Иванович. Нету у тебя ничего. Нету.
— А мне и не надо ничего! — страшно обрадовался Смирнов. — Ты мне ничего не говоришь, а я, обиженный, тихо шепчу на ушко знакомому законнику про то, что Большой в сговоре с банкирами завалил всех паханов, которые ему мешали, и, отцепив от общака немалый кусок, с помощью тех же банкиров перекинул этот кусок через забор. А потом через помнящих и уважающих еще меня ментов устраиваю тебя в многолюдную камеру со специфическим составом обитателей, которые и правило провести имеют право. По необходимости я им могу все подтвердить. И они мне поверят, Сеня. Ты же поверил про Сашку Воробьева.
— Что хочешь?
— Витольда и все твои выходы на него. С доказуемыми подробностями.
— Дай подумать.
— Думай. Даю пять минут.
— До утра дай подумать, Александр Иванович.
— Ночь подумать, а утром с адвокатом посоветоваться? — Да.
— А потом в отказку уйдешь.
— Куда уж мне уходить. Я сдам тебе его, гебиста вшивого, но только дай мне возможность прикинуть, как срок укоротить.
— Не хочешь на нары, — понял Смирнов. — Ладно. Думай ночь и с адвокатом советуйся. Но при условии, что сейчас мне назовешь тех, через кого ты с ним поддерживал связь. Во-первых, кто тебя с ним свел и, во-вторых, кто почтовым ящиком был.
— Свел меня с ним Феропонтов Глеб Дмитриевич…
— Во старикан неугомонный! — восхитился Смирнов. — А мне еще год назад божился, что с концами от дел отошел. А второй?
— Алтухов Роберт Васильевич.
— Этот у нас на учете. Как же ты, Сеня, с гебистами слюбился?
— Они бывшие гебисты.
— От того, что бывшие, они во сто раз хуже. Злые, коварные. Не боялся с ними дело иметь?
— Выхода не было.
— Ах, видите ли, у него выхода не было! Я теряю пять миллионов из пятнадцати, это для меня страшнее смерти! Ты мразь, Пограничник, и спутался с мразью!
— Дай ночь, начальник, — попросил Сеня. — Ночь в одиночке. Завтра, кому надо, пусть хоть до жопы колет.
— И со своими чтобы в «воронке» не ехать, — продолжил за него Смирнов. — Так, Пограничник?
— Так.
— Алексей! — позвал полковник Смирнов. — Ваш клиент свободен.
Подошел Панкратов, посмотрел на клиента и сообразил, что:
— До свободы ему теперь ой как далеко! — и вызвал: — Тишков!
Тот, кто брал Гаевого, имитируя бег трусцой, лениво приблизился и доложил:
— Я тут, командир.
— Сажай гостей в ландо.
— И этого? — Волкодав мощным своим подбородком указал на Большого.
— Этот со мной поедет. И далее в отдельный номер-люкс.
— Слушаюсь, — наконец по уставу ответил волкодав, кинул ладонь к каскетке и пронзительно свистнул в штурмовой свисток. Вдалеке зашумел отечественный мотор, и через минуту на поляну въехал, вздрагивая на ухабах, «черный воронок» защитного цвета.
— Забрасывать их, что ли? — озаботился старший волкодав, вопросительно глядя на начальство. Панкратов отверг предложение:
— Чего ребяткам зря напрягаться? Развяжите им ноги, пусть сами залезают. У нас самообслуживание. Да, Валера, а ты с Гариком, как управитесь, ко мне. Для сопровождения почетного гостя.
Валера все той же трусцой отправился по делам. Сергей Львович тут же напомнил о себе эгоистическим вопросом:
— А мне куда?
— Залезай в «рейнджер». В нем поедем, — решил Панкратов и поделился своими планами на ближайшее будущее со Смирновым и Сырцовым: — Больно хочется баранку этого зверя покрутить. На этой марке я еще не рулил.
— А другие заботы у тебя имеются? — невинно спросил Сырцов.
Панкратов проследил, как усаживался в «рейнджер» Большой. Усаживался тот медленно и коряво — мешали наручники. Уселся-таки. Тогда Панкратов и ответил:
— Имеются, Жора. Главная: какую лапшу выгоднее начальству на уши повесить в связи со своим самоуправством. Такая операция и без санкций.
За Жору солидно ответил Смирнов:
— Проще простого, Алексей. Точнейшие агентурные сведения, что с минуты на минуту должны пришить почетного милиционера. У тебя просто не было времени поставить в известность всяческое начальство, от самого близкого до самого высокого. Тем более что в это время начальники уже заслуженно отдыхали. Кто в семье, кто по бабам.
— Так вряд ли поверят, Александр Иванович, — уныло возразил Панкратов.
— А тебя что, сильно колышет, поверят они или не поверят? Отбрехался, и дело с концом. Победителей не судят.
— И то верно, — решил повеселевший Панкратов, хлопнул себя по коленям, как перед лихой чечеткой, и вдруг огласил окрестности невозможным басом: — По машинам! Рожков и Севидов поведут «мицубиси» и «лендровер»! Первым «раф», замыкающий — «газон»!
Волкодавы, отчетливо топоча коваными башмаками, кинулись исполнять приказы командира. Смирнов тронул Панкратова за рукав и тихо сказал:
— Спасибо, брат.
— Да что уж, — застеснялся вдруг полковник. — Все целы, и слава Богу. Да, где у нас мертвяк валяется? Мы его с собой захватим, чтобы у вас, Александр Иванович, лишних хлопот не было.
— В канаве. Прямо у калитки, — дал ориентиры Сырцов.
Взревели моторы. Беспорядочно полыхая фарами, автомобили уходили с поляны. Притормозив, видимо, у смирновской дачи, пошумели еще. Потом, удаляясь, затихли. Стало тихо, совсем тихо. И темно.
Сырцов и Смирнов сидели на траве.
— Александр Иванович, я сегодня убил. Не в бою, не сгоряча, а хладнокровно и сознательно, — сказал Сырцов. — Но не чувствую, ну, напрочь не чувствую, что совершил нечто ужасное. Я стал профессиональным убийцей, да?
— Ты не убивал. Ты раздавил тифозную вошь. И хватит душевных переливов. Пойдем водки выпьем.
50
Сам орал на Демидова, как Адольф Гитлер на генералов после Сталинградской битвы. Демидов стоял навытяжку и внимательно этот ор слушал.
— Мало того, что мои сыскари оказались полным говном, они — и ты, ты, Демидов! — сделали меня посмешищем! И этого я вам, паразитам, не прощу! Тупой спецназ употребляет нас на нашей территории. Видано ли это? И не тупой вовсе, а прямо-таки лихой спецназ осуществляет спешный сыск и обезвреживает серьезнейшую банду! А мой начальник того самого отдела, который как раз и должен заниматься этим делом, десять дней подряд кормит меня диетическими завтраками и обещаниями!
Больше двух минут орать так нельзя. Вредно для здоровья. Генерал взял тайм-аут. Воспользовавшись паузой, Демидов быстро высказался:
— Во-первых, я — не начальник, а ВРИО начальника. А во-вторых, когда заявление подавать?
Генерал, до этого бегавший по ковру, решил сесть. Устроился за своим столом и тихо — начальники любят такие перепады — посоветовал:
— А теперь расплачься, Демидов.
— Плакать не собираюсь. Позвольте доложить.
— Нечего тебе докладывать! — опять стал выходить на крещендо Сам. — Нечего! Слушай, что я тебе приказывать буду!
— Срочное сообщение… — попытался прорваться Демидов.
— Самые срочные сообщения у меня, — пресек эту попытку генерал. — Слушай, Демидов, внимательно. Как ты ни разбивал все на отдельные куски, как ни пытался доказать, что существуют всего лишь локальные уголовные дела, никак не связанные между собой, я окончательно пришел к выводу: отдельные самодостаточные преступления — лишь видимость. Есть одна серьезнейшая и круто заваренная каша, которую нам с тобой надо расхлебывать…