Казнь по кругу

— Жена есть жена!

На Кунцевских холмах он был в половине второго. Неподалеку отыскал телефон-автомат (десяток постоянно возобновляемых жетончиков всегда имел при себе) и набрал номер квартиры Гореловых.

Ленивый женский голос протяжно откликнулся на звонок:

— Да-аа. — Сырцов молчал, стараясь дышать беззвучно. Ленивый голос мигом преобразился в раздраженный: — Вас слушают!

Послушай, голубка, послушай. Голубка послушала недолго и, ничего не услышав, шмякнула трубку.

— Ну, а теперь подождем под дождем, — опять же вслух решил Сырцов, хотя и намека на возможные осадки не было. Он поставил «девятку» метрах в пятидесяти от их подъезда, сообразуясь с возможным отъездом одной из семи машин, стоявших неподалеку от дверей, и, устроившись поудобней, принялся ждать. Если по правде, то вся сыщицкая работа состоит из двух действий — ждать да догонять. Но, как гласит народная мудрость, хуже нет — ждать да догонять. Справедливости ради следует отметить, что его учитель Александр Иванович Смирнов, Дед, внес некоторые поправки в эту поговорку, считая, что еще хуже, когда догоняют.

Она вышла из подъезда в двенадцать минут третьего. Ничего себе дамочка. Только бы ее в метро не понесло. Слава богу, уселась в небольшой «фольксваген» и, особо не разогревая мотор, покатила по дороге вдоль линии метро. У станции «Филевский парк» повернула направо и через мост, уже порядком ускорившись, рванула по Ломоносовскому.

«Вести» «фольксваген» в неохватном автомобильном стаде, которое образовалось сразу же после Мосфильмовской, дело несложное. Одна лишь задача: не дать очередному светофору расцепить их. Ну, это Сырцов умел. Вот и Ленинский. Направо, налево. Что ж, поехали налево, к центру. Но явно не в центр: туда бы она по Кутузовскому отправилась.

Сразу же за озадаченным, с растопыренными руками Гагариным «фольксваген» ушел направо. Здесь ему надо быть осторожным — отделился от массы. «Фольксваген» нырнул в арку. Отпустив его метров на тридцать, «девятка» тоже проследовала во двор.

Дама заглушила мотор у пятого подъезда, а он — у третьего. Сырцов опять взъярился на себя: как же ее зовут? Безымянная дамочка, вытащив из багажника объемистую сумку (заранее, значит, положила), скрылась в дверях. Спринтерский рывок, и Сырцов оказался в междудверье тогда, когда она входила в лифт. Сдвинулись дверцы, и Сырцов засек время. Ни кода, ни особых запоров здесь не было, и он без помех проник в вестибюль. Лифт еще шел. Шестой, седьмой… На восьмом этаже лифт остановился. Кнопка погасла, и Сырцов вызвал подъемное устройство к себе, вниз. В кабине висела таблица с номерами квартир по этажам, по две на каждой площадке. Итак, восьмой. Квартиры сто тринадцатая и сто четырнадцатая.

Маловероятно, что в сто тринадцатой или сто четырнадцатой обосновался на жительство покойный агент МУРа Никита Горелов по кличке Цыпа. Скорее всего, здесь проживает неинформированный посредник-пешка. Все же стоило проверить. Сырцов вернулся к «девятке».

Дамочка обернулась ровно за семь минут. Возвратилась она без сумки. Так что же: сумка или дамочка? Сырцов, понятное дело, выбрал дамочку: сумочка в неподвижности, и сколько она будет находиться в этом состоянии — одному Богу известно.

На улице старой сексотки Стасовой развернулись и помчались вспять. Всеволод Всеволодович Горелов ждал жену у дырки, ведущей к гнезду борцов за дело трудящихся — к зданию независимых, так сказать, профсоюзов. Горелов-старший влез в «фольксваген», они о чем-то недолго поговорили и поехали. Уже с программистом за рулем.

Скорее всего домой. Но и проверить не помешало бы. Сырцов и проверил. Все подтвердилось: чета, подъехав к родному дому, тщательно заперла «фольксваген» и, неоживленно переговариваясь, удалилась под родимый кров. Как настойчиво спрашивал добросовестный еврейский учитель у тупых своих учеников: что мы имеем с гуся? С наибольшей долей вероятности связь дружной семейной пары с безвременно ушедшим в мир иной родственником. И как следствие, полная осведомленность этой пары о ловком фокусе, который проделали им известные, а ему, Сырцову, пока неизвестные хитроумные граждане. Вооружившись кое-какой информацией, можно будет эту парочку и раскрутить. Можно и нужно. А сейчас за информацией.

Из знакомой будки он позвонил Демидову и попросил его узнать, кто проживает в квартирах сто тринадцать и сто четырнадцать. Было десять минут пятого. Пора и в банк за цветной капустой.

18

Новое, богато отстроенное здание банка находилось на пустынной (по столичным понятиям) набережной Москвы-реки. Сырцов загнал «девятку» на широкий тротуар, с непочтением осмотрел суровое, как вход в крематорий, антре и, играя голосом, громко изобразил из себя озабоченного своими финансовыми делами рантье:

— Мне сегодня крайне необходимо быть в моем банке.

В операционном зале, в котором было чисто, тихо и ответственно, как в хирургической операционной, он без труда отыскал нужное окошко. Чек был именной, и потому Сырцов вместе с ним выложил на стойку и паспорт. Тщательно одетый сдержанный мужчина средних лет на этот раз не сдержался: рассматривая чек, сказал с досадой:

— Что же вы так поздно, господин Сырцов?

— Как поздно? — искренне возмутился Сырцов. — Мне дамочка из «Мосглобалтранса» велела здесь к пяти быть.

— Ох, дамочки, дамочки! — горестно воскликнул мужчина, явно терпевший сокрушительные поражения в затяжной борьбе с прекрасным полом. — Обязательно что-нибудь да напутают. Финансовые операции с индивидуальными клиентами у нас завершаются к четырем часам.

— А я-то здесь при чем? — всерьез взвыл Сырцов, но, со стороны оценив свой жалкий вой, в момент перековался в полного достоинства и юмора ироничного джентльмена: — Придется мне, как Кисе Воробьянинову, сплясать здесь лезгинку с криками: давай деньги, деньги давай!

Джентльмен джентльмена всегда поймет: джентльмен в окошке понимающе улыбнулся и пообещал:

— Постараемся что-нибудь придумать.

Он удалился к столикам, за которыми страшно деловые гражданки у компьютеров вершили нечто секретное и важное. Пошептавшись с двумя, джентльмен из банка вернулся к джентльмену из сыска.

— Отдохните минут пять, господин Сырцов. Мы постараемся собрать нужную вам сумму.

Сырцов сел в низкое кресло у круглого стола посредине операционного зала — отдыхать пять минут. Вспомнил вчерашний отдых. От стыда скукожился личиком и помотал башкой.

— Георгий Петрович! — интимно позвал банковский джентльмен.

— К вашим услугам, — держа марку, откликнулся Сырцов, подойдя к окошку.

— Набрали, — сияя, сообщил клерк-джентльмен. — Вас не смутит, если две сотни будут в мелких купюрах?

— Не смутит, — обрадовал его Сырцов.

Клерк фантастически быстро пересчитал сотенные и протянул пачку Сырцову:

— Здесь три восемьсот. — Остальные две сотни он считал вслух: — Пять купюр по двадцать — сто, девять купюр по десятке — девяносто, пять — девяносто пять, четыре по одному — девяносто девять и сюрприз… — клерк уже не сиял, он восторженно благоговел, подкидывая на ладони серебряный доллар — символ американского капитала, владеющего миром. — Внутренне рыдая, отдаю вам его. Итак, четыре тысячи долларов. Владейте и княжите.

— Вот сюрприз так сюрприз! — возликовал как дитя Сырцов, разглядывая блестящую штучку. — Теперь он — мой талисман.

— Носите на здоровье, — пожелал клерк, а Сырцов при помощи большого и указательного пальцев правой руки с ловкостью опытного игрока в орлянку, раскрутив, подкинул доллар, поймал той же рукой и, ладонью левой прикрыв монету, азартно спросил:

— Орел или решка?

Снисходительно улыбнувшись, клерк предположил:

— Орел.

Сырцов убрал ладонь левой. Была решка.

— Он выиграл, выиграл, вот счастливец! — с грузинским акцентом из «Пиковой дамы» спел за хор Сырцов и добавил немузыкальной прозой: — Он — это я. Я! Как всегда, выиграл.

— Можно только позавидовать вам… — начал было клерк, но в это мгновение на маленьком пульте рядом с ним зажглась красная точка. — К сожалению, мне не придется разделить с вами радость победы: начальство вызывает. Не смею вас задерживать.