Страница 48 из 52
Наруто завороженно следил за этим медленным плавным движением, наблюдал за светом фонаря, скользящий по кимоно. Снова сев ровно, Итачи зашуршала карандашом по своему портрету, но на лист она почти не смотрела. Отстранённо вглядываясь в ночь, она повторила:
- В горах осенних – клен такой прекрасный,
Густа листва ветвей – дороги не найти!..
Где ты блуждаешь там? –
Ищу тебя напрасно:
Мне неизвестны горные пути...
Наруто терялся. Всё происходящие было странно, но нестерпимо хотелось поверить такой Итачи. Та, другая реальность, тоже была далека от нормы, но ей он верил безоговорочно. Так чем же эта – хуже? Почему именно этот вариант – ложь?
- Ты веришь мне? – спросила Итачи, прервав стихотворение. – Веришь?
- Верю, – твёрдо ответил Наруто и накрыл ладонь с карандашом своей.
- Теперь мы со всем справимся! – мягко улыбнулась Итачи. – Как хорошо, что мне больше не нужно умирать.
====== Часть 44 ======
Самая мягкая характеристика, которую можно дать отношениям Саске и Наруто – странные. У этих двоих не то что дружбы, даже вражды человеческой не выходило. Сакура была совершенно уверена, что стань Наруто девушкой, то у неё, да и вообще ни у кого, не было бы шанса подобраться к Учиха. Такой невероятной настойчивостью и фанатизмом в отношении Саске не могла похвастаться даже она.
Сначала Наруто (читай доставал) соперничал с Саске. Затем пытался вернуть (читай преследовал) его в Коноху. А потом старался направить (читай очень сильно доставал) на пусть истинный. Саске стоически терпел и не направлялся, но в итоге всё же не стерпел и направился.
Да, Узумаки способен промыть (читай затрахать) мозги кому угодно.
Нормальными отношения не стали даже тогда, когда Саске вернулся в Коноху и зажил мирной учихопристойной жизнью. Отказавшись от преследования, они были вынуждены вернуться к тому, с чего начали – к соперничеству. Так что практически единственными форматами общения Саске и Наруто являлись совместные миссии и тренировки.
На миссиях они надирали зады противникам, на тренировках – друг другу. Так что наиболее точный ответ на вопрос, что творится между этими двумя: надирание задов.
Так как Саске являлся единственным обладателем Шарингана в Дубле, а Наруто был его постоянным (читай единственным выживающим) противником, то ни у кого в том мире не было больше практики с Цукиёми, чем у Узумаки.
- Прислушайся к себе, – говорил Саске всякий раз, когда Наруто не удавалось распознать иллюзию. – Я не бог. Мне не под силу воссоздать точную копию реальности. Даже в самой достоверной технике есть нечто, выдающее обман.
Вот и сейчас, сжимая ладонь Итачи, Наруто чувствовал какой-то подвох. Это сомнение назойливым насекомым маячило на периферии сознания. Кожа девушки была тёплой и абсолютной реальной. Одежда выглядела точно так, как он запомнил. Вот только слова, которые слетали со знакомых губ, не могли принадлежать Итачи.
И у тела маленького Наруто сожжены все тенкецу. Не только сознанию Девятихвостого не за что было зацепиться, но и иллюзию построить так же было не на чем.
- Поверь мне… – снова прошептала Итачи.
- Верю, – послушно согласился Наруто.
Грустно улыбнувшись, девушка развернула портрет, который всё ещё сжимала в руке.
От старого рисунка не осталось и следа. Лицо было испещрено жирными чёрными линиями печати. Из-под ресниц катились угольные слёзы.
Шах и мат.
Как бы не желал Наруто верить в то, что Итачи может спастись и не страдать, в том, где реальность, не оставалось сомнений. Последний раз взглянув на девушку, он сделал то, что после тысячи тренировок с Саске умел прекрасно.
Закрыть глаза.
Представить свою систему циркуляции чакры так точно и подробно, словно видишь через Бьякуган.
Остановить движение, сплести свою энергию с чакрой Девятихвостого.
Открыть глаза.
Мир рухнул на Наруто. Ярким сияющим кулаком впечатал его в реальность. Где-то слева белело ошарашенное лицо Микото. Где-то справа, сигналя вытаращенными глазами, пробегал Орочимару.
- Ты долго! – с порога наехал Курама. – Нас тут чуть не прибили!
- Так не прибили же! – огрызнулся Наруто. – Мне вообще кажется, что убивать меня особо не стремятся…
Словно намеренно противореча этим словам, Микото бросилась в атаку. Чидори она больше не использовала, вместо этого полоснула Наруто острой струёй огня и, когда парень увернулся, появилась с другой стороны. Резкий удар под рёбра высек воздух из лёгких и отбросил Наруто на пару метров, а вслед полетела новая волна огня. Извернувшись, Узумаки потоком ветра направил огонь в обратную сторону и, поднырнув под языки пламени, повторил манёвр Микото.
Он бы непременно достал её. Удар был хорош, а момент подобран идеально. Но Саске, сотрясаясь воплем «Я предупреждал тебя, придурок!», снёс его за секунду до.
- Стукнутый! – прошипел Курама и развернулся к миру филейной частью.
- Не смей бить мою мать! – орал Саске на Наруто, а тот, в свою очередь, восхищался возможностями учиховских связок. Слышно его, наверное, было до самой арены.
Некая логика в поведении Саске, конечно, присутствовала. Он буквально только что путешествовал между мирами, засовывал четырнадцатилетнего себя в жабу, сражался с собственным отцом (кстати, успешно), а теперь наблюдал битву собственной же матери со своим лучшим другом.
А ещё любимый брат оказался любимой сестрой.
В такой ситуации крыша поедет у кого угодно, а Саске стабильностью не отличался от слова совсем. Всё же шла битва, и тот факт, что Микото вполне могла ударить в спину, должен был хоть сколько-нибудь отрезвлять парня, но не отрезвлял. Пылая праведным гневом, Саске желал надрать Наруто зад, совершенно не замечая ни вставшую в боевую стойку Микото, ни приближающегося Фукагу, ни пробегающего мимо ошалевшего Орочимару.
Наруто смотрел на Микото через плечо орущего Саске. Женщина стояла как-то неловко, сломано. Не то желая броситься в бой, не то убежать. Фигура её в миг утратила твёрдость, хотя каждый мускул был напряжен до предела. Лицо-маска не выражало ничего, старательно-гладко скрывало эмоции, но Наруто видел, что чувства есть, а ничего другого ему знать было и не нужно.
Иллюзия, которую наложила Микото была странной, совсем не годной для боя. Она больше напоминало тщательно приготовленную ловушку. Или послание. Итачи, читающая стихи, фонарь, кимоно и карандаш – бред сладкий, бесполезный, но рождающий одну единственную верную мысль: ему, Наруто, позволили быть здесь.
У клана, много лет повелевающего временем и пространством, не может быть ошибок. Микото сама пустила его в этом мир и разрешила менять правила. Не прямо. Не очевидно. Она оставила один шанс на тысячу, потому что на самом деле не хотела убивать своих детей.
Наруто забыл о важном: Микото – мать Саске, мать человека, который одну половину жизни мстил брату за людей, а вторую – людям за брата. Двойственность, какая-то сверхъявственная сложность взглядов и убеждений – то, что свойственно Учиха также неизменно, как стихия огня.
- Женщины… – проворчал Курама из своего угла.
- Разберись здесь, – коротко шепнул Наруто, удивительным образом вклинившись в вопли Саске. И свалил. Попытавшийся ударить его злой Учиха добился лишь хлопка и дыма от лопнувшего клона.
Пробежав мимо бледного (да, бывает и такое) Орочимару, Наруто в несколько прыжков вернулся в зал, без крыши напоминавший большую яму. Ранее он послал несколько клонов защитить Итачи от обломков, и теперь девушка лежала на небольшом чистом участке пола. Парень бросился к ней и хотел взять на руки, но Итачи тяжело застонала, стоило ему приподнять её голову.
- Не трогай, дурья башка! Она сейчас часть печати! Нельзя разрывать технику так просто!
Наруто коротко выругался. Линии на теле были продолжением рисунка пола. Малейшее движение причиняло Итачи сильную боль, и о том, чтобы просто унести её, не стоило и думать. В первый раз в жизни Наруто пожалел о том, что никогда не уделял искусству печатей должного внимания. Конечно, мама научила его кое –чему, но этого было ничтожно мало. Позабытое было чувство беспомощности накрыло с ной силой.