Страница 20 из 43
Лицемеры и суеверы, слыша сие, соблазняются и хулят. Во источник преобразиться? Как могут сии быть? Не ропщите! Вельми легко верующему, яснее скажу, узнавшему в себе красоту оную: «Пар есть сила Божия и излияние Вседержителя славы чистое».
Лучше-де было ему преобразиться во злато, или во драгоценный камень, или… Постойте! Он самое лучшее нашел. Он преобразуется во владыку всех тварей, в солнце. Ба! Разве солнце и источник есть то же! Ей! Солнце есть источник света. Источник водный источает струи вод, наповая, прохлаждая, омывая грязь. Огненный же источник источает лучи света, просвещая, согревая, омывая мрак. Источник водный водному морю начало. Солнце есть глава огненному морю. Но как-де могут сии быть, дабы человек преобразился в солнце? Если сие невозможно, как ибо гласит истина: «Вы есть свет миру, то есть солнце».
О лицемеры! Не по лицу судите, но по сердцу. Ей! Солнце есть источник. Как же не и человек Божий солнцем? Солнце не по лицу, но по источничьей силе есть источник. Так и человек Божий, источающий животворящие струи и лучи божества испущающий, есть солнце не по солнечному лицу, но по сердцу. Всяк есть то, чье сердце в нем: волчье сердце есть истинный волк, хотя лицо человечье; сердце боброво есть бобр, хотя вид волчий; сердце вепрево есть вепрь, хотя вид бобров. Всяк есть то, чье сердце в нем. Но лицемеры бодают рогами упорно. Да будет-де сие так здраво! Однако-де человеку преобразиться в лицо солнцево отнюдь невозможно. Лицо-де и сердце разнь… Право, право судите! И я сужу: отнюдь невозможно. Да и какая польза? Вид бобров не творит волка бобром. О глухие лицелюбцы! Внемлите грому сему: «Плоть ничто же, дух животворит».
И сего ли не знаете, что вид, лицо, плоть, идол есть то же и ничто же? Не знаете ли, что мир сей есть идол поля Деирского? Солнце же истукану сему есть лицо его и златая глава его, и се суета сует! Даниил не кланяется, а Наркисс не любит его. Мир есть улица Мелхолина, блудница вавилонская, бесноватое море, а Даниил и Наркисс в горящих сих адских водах узрели любезную свою милость. Какую? Росоносный источник и истое солнце, как написано: «Пока светит день», то есть солнце. «Где почиваешь? Яви мне вид твой». «О благая мудрость есть человеку, паче же видящим солнце».
Благодарение ибо блаженному Богу. Сия есть неизреченная его милость и власть, сотворившая бесполезное невозможным, возможное полезным. Ныне мой Наркисс преобразится в истое, не в пустое солнце. Вопрос лицемеров: «Что се? Так ли в солнце едином два будут солнца?» Ответ: «А где же ваши уши тогда, когда громчайшею трубою небеса проповедуют: „В солнце положил селение свое“?»
Видите, что во златой главе кумира вашего, мира сего, и в Вавилонской сей печи обитает и субботствует свет наш незаходимый и не ваше мрачное, но наше солнце прославляется следующею трубною песнею: «Источник исходит и напоит всех».
Но оставим, да лицемеры мучаются во огненном своем озере. Сами же с Израилем да прейдем на ту сторону моря, по совету Варухову: «Кто перейдет на ту сторону моря и обретет премудрость? Там рай». Там амурятся все узнавшие себя Наркиссы. Се первый встречает нас возлюбленный Давид, воспевая песнь свою: «В тебе источник живóта. Во свете твоем узрим свет».
Оставайтесь, лицемеры, с наличным вашим солнцем. Мы в дурном вашем солнце обретем новое и прекрасное оное: «Да будет свет!» «Да встанет солнце! И утвердилось солнце».
Се за стеною и за пределами вашими встречает нас, одевшийся светом вашим, как ризою! Се возглашает к нам: «Радуйтесь!» «Дерзайте! Мир вам! Не бойтесь! Я есть свет! Я свет солнцеву кумиру и его миру». «Жаждущий, да грядет ко мне и да пьет!»
Чудо, явленное в водах Наркиссу
Скажи мне, прекрасный Наркисс, в водах твоих узрел ты что? Кто явился тебе в них?
Ответ. На водах моих всплыло елисейское железо. Узрел я на полотне протекающей моей плоти нерукотворенный образ, «который есть сияние славы отчей». «Положи меня как печать на мышце твоей». «Отражается на нас свет». Вижу Петра вашего гавань: «Землю посреди воды, словом Божиим составленную». Я вижу моего друга, друга Исаиина сего: «Царя со славою узрите, и очи ваши узрят землю издалека». Волшебница – плоть моя явила мне моего Самуила. Сего единого люблю, таю, исчезаю и преображаюсь. Впрочем, от египетского взглянем на еврейских Наркиссов. Вот первый нас встречает: «Ревнуя, поревновал во Господе Боге…» Вот второй: «Душа моя изойдет в слово твое», то есть преобразуется. Вот еще тебе Наркиссы: «Се все оставили и вослед тебе идем». А Давид не истинный ли есть Наркисс? «Исчезнет сердце мое и плоть моя». «Исчезли очи мои во спасение твое». «Когда приду и явлюсь лицу твоему?» А се не точный ли Наркисс? «Мир мне сораспялся, и я миру». «Не живу я, но живет во мне Христос». «Пока преобразит тело смирения нашего…» «Желаю разрешиться». «Мне бо жить – Христос, а умереть – приобретение».
Как во источнике лицо человечье, так в Исаииных словах, будто дуга во облаке, виден сей Наркиссов амур. «Будет бог твой с тобою присно, и насытишься, как же желает душа твоя, и кости твои утучнеют и будут, как виноград напоенный и как источник, в котором же не оскудеет вода, и кости твои прозябнут, как трава, и разботеют, и наследят роды родов. И созиждутся пустыни твои вечными, и будут основания твои вечные родам родов, и прозовешься создателем оград, и пути твои посреди тебя успокоишь»[74].
Разговор о том: Знай себя
Лица: Лука, его Друг и Сосед[75]
Лука. Вчера обедали мы оба у моего брата, я и сосед мой, нарочно для воскресного дня, чтоб поговорить о чем-либо из Божиего слова. Стол был в саду. Случай к разговору подали слова, написанные в беседке, следующие: «Тот сотрет твою главу, которого ты соблюдать будешь пяту».
Случились при обеде два ученые: Навал и Сомнас[76]. Они много те слова толковали по прошению брата моего. Я непоколебимо верю, что Священное Писание есть райская пища и врачевство моих мыслей. Для того охаивал сам себя за то, что не мог никакого вкуса чувствовать в тех сладчайших словах.
Друг. Как же называешь сладчайшими слова, не чувствуя в них никакого вкуса?
Лука. Так, как тот, кто издали смотрит на райские цветы, не слышит их духа, а только верит, что дивным каким-то дышут благовонием.
Друг. Слушай, брат. Хотя бы они под самый наш нос дышали, нельзя нам вкуса чувствовать.
Лука. Для чего? Разве у нас головы и ноздрей нет?
Друг. Головы и ноздрей? Знай, что мы целого человека лишены и должны сказать: «Господи, человека не имеем…»
Лука. Разве же не имеем и не видим у нас людей?
Друг. Что же пользы: иметь и не разуметь? Вкушать и вкуса не слышать?.. А если хочешь знать, то знай, что так видим людей, как если бы кто показывал тебе одну человеческую ногу или пяту, закрыв прочее тело и голову; без оной же никак узнать человека невозможно. Ты и сам себя видишь, но не разумеешь и не понимаешь сам себя. А не разуметь себя самого, слово в слово, одно и то же, как и потерять себя самого. Если в твоем доме сокровище зарыто, а ты про то не знаешь, слово в слово, как бы его не бывало. Итак, познать себя самого, и сыскать себя самого, и найти человека – все сие одно значит. Но ты себя не знаешь и человека не имеешь, в котором находятся очи и ноздри, слух и прочие чувства; как же можешь твоего друга разуметь и узнать: «Если не узнаешь сам себя, о добрая в женах, изойди в пятах паств и паси козлища твои у шалашей пастушеских».
Лука. Как же? Ведь вижу руки, ноги и все мое тело.
Друг. Ничего не видишь и вовсе не знаешь о себе.
Лука. Жесток твой сей замысел и очень шиповат. Не можно мне его никак проглотить.
Друг. Я ведь тебе говорил, что не можешь вкуса слышать.
74
Будет бог с тобою присно … – цитирование-пересказ Ис 58:11–12.
75
Лица: Лука, его Друг и Сосед – Действующие лица литургийных диалогов Сковороды – прежде всего люди достойнейшие, об этом свидетельствуют их имена. Лука и Клеопа – имена учеников, первыми увидевших по дороге в Эммаус воскресшего Христа (Лк 24:18). Филон – имя любимого Сковородой иудео-греческого мыслителя Филона Александрийского, на труды которого он опирается в трактовке св. Писания. Квадрат – во-первых, имя одного из раннехристианских апологетов, а во-вторых, квадрат есть образ совершенства, сочетание четырех добродетелей. В этом смысле употребляет этот образ Симонид Кеосский в одном своем сколии, который затем становится предметом философского обсуждения в платоновском «Протагоре». Позже этот образ использует Аристотель в «Риторике», несколькими столетиями спустя – Климент Александрийский в «Строматах», и даже Ницше в «Заратуcтре».
Процесс катехизации идет неторопливо; Сковорода при помощи ряда деталей показывает постепенность осознания неофитами своей нетленной внутренней натуры. Присутствующий с первого же дня Клеопа (Сосед) не произносит ни слова, но лишь внимает, первую реплику он подаст лишь во второй день, и нерешительной репликой Клеопы этот день и закончится. В свою очередь жадно слушает беседующих появляющийся в третий день Филон, и в общий разговор он вступит лишь в пятницу.
76
Навал и Сомнас. – Характерно, что Навал (возможно, от лат. navalis – морской, мореходный) и Сомнас (от лат. somnis – сонливый), персонажи с функцией лжеучителей и лжепророков, не появляются в реальном времени диалога; всецело пребывая в атмосфере «плотских» разговоров и «стихийного» мудрствования, они суть лишь искажающая тень достойных собеседников, ведущих духовную беседу, ощущающих в недрах плотского, внешнего человека – человека внутреннего, божию «искру».
«Разговор 2-й…» – в понедельник вечером (после первого разговора с Другом) Лука и Клеопа опять беседовали с Навалом и Сомнасом, после чего у соседей возникает желание еще раз встретиться с Другом. Во вторник вечером Клеопа и Филон снова участвуют в споре с Навалом и Сомнасом, после чего наутро Клеопа приводит Филона к Другу. Тема, искаженно поставленная вечером, адекватно ставится и рассматривается днем, в тот же вечер снова искажаясь… Борьба тени со светом, натуры внешней с натурой внутренней, человека плотского с человеком истинным, смерти с воскресением.
«Разговор 7-й…» – начало литургии верных. Характерна смена действующих лиц. В древности при наступлении эзотерической части храмового действа катехумены удалялись из храма. И сейчас еще после молитвы об оглашенных раздается в церкви возглас диакона: «Елицы оглашеннии, изыдите!..» Упоминание Сковородой «протчиих» подразумевает, конечно, что и Филон, и Клеопа присутствуют, но ни один из них до самого конца диалога не произнесет более ни слова.