Страница 13 из 16
С этими словами покинула постель и скользнула за ширму, раздеваясь на ходу.
Потом не спеша и с наслаждением, словно никто не ждет за накрытым столом, вымылась. Также не спеша исследовала содержимое баночек, расставленных здесь в избытке. Остановившись на нежном ванильном аромате, нанесла крем на все тело.
Из-за ширмы раздался стук, Диларион явно заждался меня. Хорошо зная на что способен голодный питомец, я заторопилась, пока он не разнес всю каюту. Быстро соорудив из одного полотенца тюрбан на голове, другое обернула вокруг туловища и закрепила на груди.
– Ну кто там такой нетерпеливый? – ласково крикнула дракончику. – Знаю, знаю, что ты голодный, уже выхожу!
С этими словами покинула ванную комнату.
– М-миледи? – пробормотал виконт.
Де Жерон застыл на пороге, словно вкопанный. Брови взлетели на середину лба, рот открылся. Даже когда смотрел на мертвого пирата, лицо было будто непроницаемая маска, а сейчас подбородок дергается, в глазах странный блеск.
– Это вы называете «уже выхожу»? – пробормотал он, все еще разглядывая меня, как цветочную фею, что возникла в самом неожиданном для фей месте и трясет розовыми крылышками.
Секунд десять я, оторопев, стояла и смотрела на него, с трудом понимая реальность. Потом проверила наличие полотенца и лишь тогда завизжала. Но визг на де Жерона не подействовал. Он как стоял, так и стоит, словно его контузило, и таращит на меня горящие непонятным блеском глаза.
Я, наконец, смогла собраться с духом и закричала, топая:
– Что вы себе позволяете, виконт?! Что вы здесь делаете вообще?! Убирайтесь вон! Сейчас же!
Виконт с усилием перевел взгляд мне на лицо, но почему-то остался стоять на месте.
– Но вы сами… Крикнули, мол знаете, что я голодный и уже выходите… Как можно… Я всего лишь хотел проверить, все ли с вами в порядке. Я почти час прождал за столом…
– Проверили?! – взвизгнула я и сама поморщилась, таким противным показался собственный голос. – Теперь убирайтесь! Я не с вами вообще разговаривала! Какое мне дело до того, голодны вы или нет!
– Я сам, признаться, удивился, – сообщил он, иронично ухмыльнувшись. – По вам видно, что росли балованной леди, которой нет дела до окружающих.
Его взгляд снова скользнул ниже, виконт сглотнул, будто не просто голоден, а не ел целую неделю и готов сожрать меня целиком, вместе с полотенцем.
– Что?! – возопила я. – Мало того, что вы вваливаетесь в мою каюту без приглашения, так еще и оскорбляете меня? Вон отсюда!
– Неправда, – не согласился виконт. – Вы меня пригласили.
– Да сколько раз вам повторять, я не с вами говорила!
– А с кем?
Я догадалась спрятаться за ширму, и прошипела, выглядывая:
– Вы издеваетесь?
На виконта мой маневр подействовал волшебным образом. Он встряхнулся, точно собака, что вылезла из воды, а затем густо покраснел, словно головой макнули в варенье.
– П-прошу прощения, миледи, – сказал он и закашлялся. – Я… вы… я не хотел ничего дурного.
Бормоча что-то под нос, он развернулся и, наконец, покинул каюту.
Какое-то время я тяжело дышала, не в силах совладать с гневом. Взгляд скользнул в зеркало. Щеки вспыхнули, как угли, почище, чем у виконта, тюрбан соскользнул, и рыжий каскад накрыл плечи мокрым покрывалом.
Я раздраженно щелкнула пальцами. Через несколько секунд от волос пошел пар, а еще через некоторое время они приподнялись в объеме и завились в локоны.
Все еще негодуя и бормоча, я запахнула полотенце и выглянула из-за ширмы. Лишь, когда убедилась, что каюта пуста, и мы с Диларионом одни, покинула ванную комнату.
Торопливо натягивая белье, чулки, подвязки, путаясь в розовом лифе, украшенном черными розочками, я стала жаловаться, косясь на дракончика.
– Видишь, Диларион, как оно бывает.... Бенара всегда боялась, что я научусь дурному, если останусь в Авароне, поступлю в Институт… Сдружусь с магами, которым издревле позволено немного больше, чем обычным смертным… И которые непременно меня испортят… Она, небось, думает, что со вчерашнего дня я веду образ жизни, подобающий леди моего происхождения и статуса…
Справившись с лифом, я потянула за концы шнуровки и завязала на бантик. Из саквояжа выудила самое скромное из своих платьев. Шерстяное, цвета пыльной розы, с глухим воротом и длинным рукавом. Манжеты и широкий пояс расшиты розовым жемчугом.
Я продела руки в рукава, вынырнула из горловины, и снова стала рассуждать:
– А на деле, что получается? В первую же ночь в моей постели оказался совершенно посторонний мужчина…
Воспоминания о пирате, хоть и смягченные дневным светом, что льется из окна, все же заставили содрогнуться. Но я сделала глубокий вдох, прогоняя страх, и продолжила:
– А в первое же утро моей жизни в качестве благородной леди, о которой так грезила для меня Бенара, другой посторонний мужчина застает меня и вовсе в непотребном виде....
При воспоминании о виконте, который застыл на пороге и пожирает меня глазами, щеки снова вспыхнули, а дыхание перехватило от гнева.
– Вот и думай, случилось бы такое, останься я дома? Что-то я сильно сомневаюсь.
Вздохнув от того, что кое-кто совсем меня не слушает, а нетерпеливо прыгает перед дверью, умильно принюхивается к запахам и бросает укоризненные взгляды, я замолчала.
Быстро обувшись, стянула волосы розовой лентой в тон платью и подхватила вопящего от радости Дилариона.
– Не представляю, как сейчас в глаза ему смотреть, – пробормотала я, выходя на палубу.
Но у сервированного стола обнаружился лишь юнга, который, стоило подойти, неуклюже отодвинул стул и сообщил, что завтракать мне предстоит в одиночестве. У виконта обнаружились срочные и неотложные дела.
***
Не почтил меня виконт своим присутствием и в обед, что было только на руку: при воспоминании о произошедшем утром в каюте щеки начинали предательски пылать, а сердце колотиться, как у загнанного зайца.
Но дракончик, уписывающий за обе щеки жареную рыбу, рагу из овощей и тонко нарезанный сыр, напомнил, как я голодна. Утром, за завтраком я едва ощутила вкус еды. К тому же отчего-то казалось, что команда и все, кто на корабле, знают, что произошло утром.
Поэтому сразу после завтрака я ретировалась в каюту и сидела там до самого обеда, в ожидании публичного позора и осуждения.
Но когда решилась прогуляться по палубе, улыбки матросов были такими же доброжелательными и открытыми, как и на пристани, когда я приседала в книксене и каждому называла свое имя, не обращая внимания на неодобрительный взгляд виконта.
После утреннего происшествия, доверия к нему поубавилось, я заперла каюту на ключ и наложила особое заклинание, благодаря которому никто, кроме меня в нее не войдет, если только не сорвет его чем-то более мощным.
Бодро вышагивая по палубе, я крутила головой по сторонам и поглаживала сопящего в широком кармане плаща Дилариона, когда что-то заставило остановиться. Что-то внутри осторожно, словно боясь потревожить, тронуло сердце.
Я испуганно заозиралась, но в груди странно потеплело, словно обняло изнутри. Почему-то вспомнился матрос, что улыбался шире всех, обнажая десны, которого виконт назвал Эльмом.
Вслед за воспоминанием о встрече пришла другая картинка: вот тот матрос отважно бьется с пиратами, разит мечом направо и налево. Но их больше… И вскоре он скрывается под грудой напирающих фигур.
Матрос что-то кричал перед смертью, но что именно, так и не вспомнила.
– Миледи, мое почтение.
Голос капитана вывел из странного оцепенения, и я присела в книксене.
– Капитан Сэм.
– Все ли в порядке, миледи? Вы полдня пробыли в каюте, я уж думал послать юнгу справиться о вашем самочувствии. У новичков часто случается морская болезнь.
Я благодарно улыбнулась.
– Спасибо за заботу, капитан. Но, похоже, у магов не бывает морской болезни. К тому же я с детства летаю. И ни разу даже голова не закружилась, – проговорила я не без гордости.