Страница 10 из 86
Я листала страницы, пока не нашла подготовительный класс. Проверила имена, напечатанные маленькими буквами под каждой фотографией. Майкл Саттон был в третьей группе, в первом ряду, второй справа. Его глаза были большими, карими и встревоженными уже тогда. Большинство одноклассников возвышались над ним. Его учительницу звали Луиза Сатбури. Я поискала двух других Майклов, Бурмана и Тротвейна.
Майкл Бурман был светловолосым, глуповатая улыбка открывала просвет на месте передних зубов. Майкл Тротвейн был крупный, круглолицый, с короной темных кудрявых волос.
Все мальчики были в ботинках, которые выглядели комически большими для их костлявых ножек шестилеток.
Копировальная машина была новой, но медлительной. Несмотря на это, мой визит в библиотеку и возвращение на парковку с фотокопиями в руках занял не больше пятнадцати минут. Я не могла поверить своей удаче. Дела редко сами плывут мне в руки, что должно было послужить сигналом.
5
Домашний адрес, который дал мне Саттон, был 2145 Хермоса стрит, в западной части города.
Это был район кондоминимумов и домов на одну семью, многие из которых сдавались в наем. Дома были маленькими и скучными, с оштукатуренными стенами и плоскими асфальтовыми крышами. Каркасные бунгало были всунуты между двухэтажными многоквартирными комплексами, лишенными архитектурной привлекательности.
Разросшиеся деревья возвышались над маленькими участками, где они когда-то были посажены, и свидетельствовали о недостатке воображения владельцев, которые не могли себе представить, что через сорок пять лет под калифорнийским солнцем и дождем полуметровый саженец будет доминировать во дворе, заслоняя скромный дом, который он должен был украшать.
Я замедлила ход, проверяя номера дешевых одноэтажных коттеджей. Дом номер 2145 был выкрашен в кричащий желтый цвет с синей отделкой. Эффект был не такой жизнерадостный, как можно было надеяться. Яркие цвета только подчеркивали убогость конструкции и нужду в ремонте. Квадратное окно над крытым маленьким крыльцом подразумевало обитаемое чердачное пространство, где должно было быть невыносимо жарко и душно летом и холодно и сыро в любое другое время года.
Справа от деревянных ступенек большой цветущий куст калины загораживал одно из двух окон. Слева колючие лопасти кактусов делали проход в узенький боковой дворик невозможным.
Я припарковалась, заперла машину и прошла к дому. Обычно я запираю машину не по необходимости, а большей частью из предосторожности, но только не в этом районе.
Хермоза заканчивалась тупиком у 101 шоссе, видневшегося через открытый кусок проволочной ограды, остальная часть которой была закрыта сорняками.
Движение транспорта по шоссе поднимало ветер, вместе с водоворотом выхлопных газов. Мусор засасывало через ограду, где скорость проезжающих машин создавала вакуум.
Как мог парень, выросший в Хортон Рэвин, оказаться в такой дыре? Когда Академия Климпинг хвасталась, что все выпускники попадают в колледж, там не упоминалось, что происходит дальше. Я всегда представляла себе, что высшее образование гарантирует соответственно высокий стиль жизни, но я живу лучше, чем этот парень, и что это значит?
Я поднялась на крыльцо и постучала в дверь, продолжая оглядываться по сторонам.
Два дома напротив были снесены, и кто-то превратил пустой двойной участок в парковку за десять баксов в неделю. Это было предприимчиво, учитывая, что парковка у тротуара была бесплатной. Окна в каждом доме были забраны металлическими решетками от воров, у которых, возможно, хватало ума грабить более дорогие дома в городе.
Дверь открылась, и я повернулась. Саттон был одет в ту же самую рубашку и галстук, в которых я его видела накануне. Его карие глаза выражали обычную молчаливую печаль.
Он сказал:
- Ой, здравствуйте. Я не рассчитывал увидеть вас так скоро.
- Извините, что появилась без предупреждения, но я хочу, чтобы вы на кое- что посмотрели.
- Я как раз собрался уходить. Я записан к врачу.
- Это не займет много времени. Только минутку.
В ответ он поманил меня внутрь. Я перешагнула через порог и зашла в комнату. Слабый свет просачивался через пышно цветущую на подоконнике гортензию. В воздухе пахло беконом, сгоревшим кофе, пролитым пивом и собачьей шерстью. Золотистый ретривер вскочил на ноги поприветствовать меня, хвост стучал по стулу. Комната была слишком маленькой для животного такого размера. Собакам нужен двор, чтобы бегать, и местечко в тени, чтобы свернуться и дремать. Ретривер также может оценить возможность что-нибудь ловить и приносить назад, мячик или палку.У меня никогда не было собаки, и то я это знаю.
На диване растянулась худенькая, как спичка, девушка в шортах и коротком топе, лифчик просвечивал под тканью. Босые ноги она перекинула через подлокотник, награждая меня видом своих грязных подошв. Она была хорошенькой, несмотря на надутый вид. Длинные темные волосы, глаза подведены, веки намазаны тенями. На ней были блестящие висячие серьги, которые посверкивали, когда она поворачивала голову. Переполненная пепельница стояла в пределах досягаемости, но, к счастью для меня, она не курила в данный момент.
На кофейном столике были три банки пива, две из них пустые и лежали на боку.
Девица вяло протянула руку, взяла третью банку, сделала большой глоток и вернула ее на место. Я видела серию перекрывающих друг друга кругов на поверхности стола. Если их сосчитать, можно было бы воссоздать временной процесс поглощения ею алкоголя.
Она щелкнула пальцами, собака пересекла комнату и устроилась на полу поближе.
Я оглянулась на Саттона, ожидая представления, но ничего не последовало. Мне не очень хотелось обсуждать дела клиента в присутствии кого-то еще, особенно в обстоятельствах, когда мне неясны их взаимоотношения. Я не знаю, что он ей рассказывал, и о чем я могу говорить.
Саттон спросил:
- Что случилось?
Я покосилась на девушку.
- Может, мы выйдем на крыльцо?
- Ничего. Она своя.
Я открыла сумку, достала скопированные страницы и протянула ему.
- Посмотрите и скажите, если увидите мальчика, в доме которого были.
Он стал рассматривать фотографии, поднеся их близко к глазам. Я смотрела, как его взгляд переходит от лица к лицу. Он показал пальцем и сказал:
- Вот этот.
Я заглянула ему через плечо.
- Который?
- Он. Я тепрь вспомнил.
Саттон указал на мальчика в середине верхнего ряда. Густые темные волосы, срезанный подбородок, уши, торчащие, как ручки кастрюли.
- Вы уверены?
- Конечно. Его звали Билли Керкенделл. Я не думал о нем годами. Его отец растратил деньги, но это не выяснилось до тех пор, пока семья не покинула город. За одну ночь они исчезли. Это был большой позор. Это поможет?
- Конечно. Их адрес будет нетрудно найти, если только Керкенделл не был биологическим отцом мальчика, а родители не развелись. Если его мать снова вышла замуж, мы не сможем выяснить фамилию его отчима.
- Бурман должен знать. Он всегда все знает. Он всегда организует наши встречи выпускников. Но я туда не хожу, - поспешно добавил Саттон. Он посмотрел на часы.
- Мне надо бежать.
Он взглянул на фотографию.
- Можно мне это взять?
- Я сделаю копию для своего отчета и отдам вам.
Саттон вернул фотографию и взял ключи от машины. Девушка на диване наблюдала за нами, но Саттон не сказал ей ни слова. Я вышла за ним из дома, и мы вместе спустились по ступенькам. Я сказала:
- Позвоните мне, когда освободитесь, и мы проверим участок Керкенделлов. Может быть, вы найдете место, о котором говорили.
- Я буду дома часа через полтора и позвоню вам в офис.
- Хорошо. Можно спросить, что это за девушка?
- Это Мадалин. Она была героиновой наркоманкой, но сейчас бросила. Ей нужно место, чтобы отлежаться.
- А собака?
- Это собака Мадалин. Ее зовут Голди Хоун.