Страница 37 из 68
— А почему должна была? Ты сделал то же самое.
— Я никогда не насиловал тебя. Ты могла сказать нет.
— Да пошел ты! Боже мой, я трахалась с Лейном у тебя на глазах. Нет, позволь перефразировать. Кажется, мне не было весело. Ты смотрел, как Лейн трахал меня. У меня не было выбора. Так ведь, Пэкстон?
— Ты могла сказать нет.
— Я не хочу тебя. Я не хочу ничего, что связано с тобой. Я так чертовски глупа. Ты никогда не любил меня, да, Пэкстон?
Пэкстон встал и направился ко мне, пытаясь сгладить все это нежностями и еще большей ложью.
— Габриэлла, я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. Проклятье. Почему ты этого не видишь?
— Может, потому что я для тебя не больше, чем шлюха. Сколько еще наших соседей пользовались мной?
— Никто. Прекрати, Габриэлла. Нам нужно поговорить об этом, обо всем этом.
Я отстранилась, когда он попытался притянуть меня к себе.
— Не прикасайся ко мне. Нам нечего обсуждать. Не трогай меня, не говори со мной и не говори, что любишь меня, — произнесла я повышающимся голосом.
Последняя попытка привлечь меня прозвенела у меня в ушах, когда он тихо проговорил: «Габриэлла».
Мои руки уткнулись ему в грудную клетку, и я сильно оттолкнула его, когда он подошел ближе. То, как он раскрыл для меня свои руки, было последней каплей. К счастью для него, я была намного медленнее. Его рука поймала мой кулак в воздухе, но я отдернула его.
— Не прикасайся ко мне. Никогда, черт возьми, не прикасайся ко мне снова. — Не знаю, откуда взялась эта уверенность, наверное, из-за злости. Я чувствовала себя одной из тех матерей, которые способны поднять машину, чтобы спасти из-под нее ребенка. Возможно, это было сродни суициду для меня, но мне было все равно. Я была уверена, что не смогу выдержать его. Я бы озверела, если бы он не отпустил меня. Знаю, так бы и было. Настолько зла я была.
Я вылетела из комнаты, направляясь в свою спальню, когда он повторил попытку. Я не хотела, чтобы он трогал меня.
Никогда снова.
Глава девятая
Я хотела только выйти в эту дверь и никогда больше не оглядываться. Забрать Роуэн, Офелию и Вандера как можно дальше от Пэкстона, как можно дальше от всего мира. На волшебный остров, о котором лгала моя мать. Туда, где, по ее словам, родились мы с Иззи, где нас окружала природа, и никто не мог причинить нам боль. Так я и заснула в слезах, думая о месте, лучше, чем это. Месте, где нет боли.
Разбудил меня будильник на телефоне, и, пытаясь найти источник пронзительного звука, я принялась рыскать руками по покрывалу. Мои глаза оставались закрытыми, пока я отключала его и думала о времени. Шесть тридцать. Пэкстон будет ждать завтрак через тридцать минут. Что ж, может ждать его сколько захочет. Я повернулась на бок и свернулась калачиком, но сон так ко мне и не вернулся. Если он хоть секунду думал, что я встану и провожу его на работу с полезным завтраком, он был еще безумнее меня. Я не встала. Просто лежала и думала о том, что узнала. Видео должно было вызвать у меня желание узнать больше, но этого не случилось. Стоило отпустить прошлое. Стоило сказать Ми «нет».
Меня охватило внезапное желание заплакать, когда я почувствовала боль в груди. Перекатившись на живот и сжав руками простыни, я уткнулась лицом в подушку и завопила, словно раненая птица. Звуки моего плача эхом разносились по тихой комнате, а боль в груди все больше усиливалась. Такой боли я еще никогда не чувствовала. Даже мое сломанное тело, поврежденный мозг и потеря памяти не могли сравниться с ней. Я была опустошена.
Страдания мгновенно сменились яростью, когда я почувствовала его руку на своей спине и услышала голос, мягко произносящий мое имя.
— Габриэлла?
Мои босые ноги в доли секунды оказались на прохладном паркете.
— Не произноси так мое имя. Не произноси мое имя. Точка.
— Я не знаю, как это исправить.
— Ты никогда обо мне не беспокоился. Никогда. Где мать Роуэн? Почему она не участвует в ее жизни?
— Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Я не могу потерять тебя, Габриэлла.
Кровать между нами не дала мне разодрать его лицо.
— Ты уже потерял меня. Где она?
— В Техасе.
— Почему?
Пэкстон пожал плечами и произнес глупый ответ.
— Она живет там.
Слова вырывались из моего рта с такой же скоростью, как и слезы текли по щекам.
— Черт бы тебя побрал, Пэкстон. Расскажи мне! Скажи, почему она не видится с Роуэн. Скажи, почему она просто исчезла из ее жизни? Достаточно этой гребаной лжи. Расскажи!
Он опустил глаза в пол, но не произнес ни единого объяснения. Даже не солгал.
— Ты не позволяешь ей, да? Ты не давал ей видеться с Роуэн. Правда, Пэкстон? Так все было? Ты и об нее вытер ноги? Вот только она пожертвовала своим единственным ребенком, чтобы избавиться от твоего контроля. Так все было? Она бросила тебя, а ты наказал ее с помощью Роуэн?
Слова так и не прозвучали, но, на самом деле, они были мне не нужны. Тишины было достаточно, и я знала, что я права. Мать Роуэн сбежала от него. Умная. Она была умной. Я же была идиоткой, маленькой, глупой рыбкой, кормящейся с его крючка; той, что провела последние шесть лет своей жизни в аду с мужчиной, у которого собственные проблемы отцов и детей. Проблемы, о которых я никогда не узнаю, потому что он солжет.
— Иди на работу, Пэкстон. Я не хочу видеть твоего лица.
— Чего ты хочешь, Габриэлла? Что я должен сделать?
— Ничего. Ни единой, мать твою, вещи. Просто уйди.
Я повернулась к океану и темному небу за стеклянной дверью, чтобы не видеть его и его глупое, грустное лицо. Фасад. Вот, что это было. Постановка. Пэкстон мог стать звездой нового фильма на Lifetime. Он был хорош. Достойный Оскара.
Я закрыла глаза, услышав щелчок двери, и приказала себе перестать плакать. Не стоило даже удивляться. Он трахнул меня пальцем, когда я была в отделении интенсивной терапии. Не знаю, с чего я решила, что когда-то все было по-другому. Это глупо. Пэкстон не изменился, изменилась я.
Два сигнала и мерцание панели у моей двери сообщили мне о том, что он ушел, включив при выходе сигнализацию. Я вышла, услышав звук открывающегося гаража, а после и машины. Его злость выражалась в габаритных огнях и реве двигателя. Пэкстон ревел мотором и визжал шинами, пока не скрылся из виду, выезжая на дорогу.
— Отлично, идиот. Давай, убейся. Всем станет только легче, — проговорила я вслух, наблюдая, как он срывается с подъездной дорожки, ведя себя как двухлетка, которым он и являлся.
Я честно не знала, что делать. Мне столько нужно было обдумать, столько решить, но все мысли смешались и кружились в голове. Я не знала, с чего начать. Ходила кругами, фокусируясь сначала на одном, потом на другом, но не останавливаясь ни на чем конкретно. Несмотря на то, как сильно я ненавидела Пэкстона, несмотря на то, что произошло с Иззи, несмотря на то, что было у меня с Лейном, мне нужно было думать о Вандере. Он должен быть сейчас в приоритете.
Ощутив новое чувство ориентированности, я нагрела воды для чая. Это был мой план, и я намеревалась сказать Пэкстону об этом. Нравится ему или нет — меня это не волновало. Я в одиночку зашла уже так далеко, могу продолжить. Он не нужен мне. Он ни для чего мне не нужен. Абсолютно.
Я провела день, занимаясь ежедневными обязанностями: закинула в стирку полотенца, помыла полы на кухне, поплавала в бассейне с девочками, отвезла их на танцы, а затем встретилась с Ми за ланчем. Роуэн и Фи занимались Чаки Чиз, пока я рассказывала все Ми. Все в мельчайших деталях.
— Он никогда не любил меня, Ми. Я всегда была для него не больше, чем игрушкой. Почему я вышла за него? Боже! Почему я была такой глупой? Нужно было видеть его. Я правда выключила сначала видео, потому что он готов был наброситься. Я боялась, что увижу что-то, что уничтожит меня, докажет, что я плохой человек, но нет. Я пошла к Лейну за помощью, потому что он психолог. Потому что я хотела удовлетворять своего мужа, но не могла. Знаешь, отчего больнее всего, Ми? Он все повторял, чтобы Лейн присоединился к нему. Лейн пытался сказать ему, что не хочет, но Пэкстон не отступал, говорил, сколько он упускает, пока тот, наконец, не согласился. Я так зла на него, — объяснила я Ми, которая слушала с широко раскрытыми глазами, не произнося ни слова.