Страница 32 из 68
— Ему причиняли боль?
— Тебя здесь не должно быть.
Тыльная сторона моей руки не особо помогла скрыть текущие по щекам слезы.
— Ему причинили боль в июне. Он тогда уже должен был быть у меня. Я не защитила его. Я обещала Иззи, что уберегу его.
— Ты не знала, Габриэлла.
— В чем дело, мамочка? — спросила Офелия из-за папы, вода стекала с ее мокрого тела на пол.
Пэкстон остановил ее, положив руку ей на плечо.
— Иди возьми полотенце. Мама выйдет через минуту.
— Все хорошо, Фи, — сказала я, пытаясь успокоить ее.
— Тебе не больно? Тебе не нужно возвращаться к доктору?
— Нет, детка. Я никуда не уйду. Пойдем примем ванну. Думаю, мне станет лучше после теплого пудинга на ужин. Что думаешь?
— И ванильные вафельки? Я сказала папочке в магазине, что они нам нужны, правда, папа?
— Да, иди за полотенцем.
Офелия ушла, неохотно слушаясь отца, оставив за собой мокрые следы. Я тоже попыталась обойти его, но он не пропустил меня. Рука вокруг моей талии остановила меня.
Мышцы моей челюсти напряглись, когда я сжала ее, глядя мимо него.
— Когда мы сможем забрать его? Сколько времени на это уйдет?
Пэкстон заговорил спокойным голосом, и, я уверена, он делал это ради меня.
— Не знаю. Есть определенный процесс, но социальный работник сказала, что проблем возникнуть не должно. Мы — его ближайшие родственники.
Я метнула в него злобный взгляд, пытаясь вырваться из его руки.
— Не говори так. Не говори так, будто она мертва. Она не мертва. Я бы знала это. Я бы почувствовала.
— Я ничего не говорю, Габриэлла. Просто не хочу, чтобы ты винила себя.
— Зачем кому-то делать это? Как кто-то мог ударить его? Почему? — я не понимала этого. Ему было пять. Четыре на тот момент.
— Я не знаю. Давай просто сконцентрируемся на его возвращении.
— Я больше не хочу того, что есть у Ми.
— Хорошо. Что насчет ответов? Я все еще хочу знать, что случилось с Лейном. Мне нужно знать.
Моя попытка обойти его снова была остановлена его рукой, сильнее сжавшей мою талию.
— И что, Пэкстон? Что тогда? Что, если мы узнаем, что все это правда? Что я спала с твоим лучшим другом? Что тогда?
— Он не мой лучший друг.
— Боже мой. Просто отпусти меня. — Это чертовски разозлило меня. Мои мысли крутились вокруг того, что мы потеряем из-за этих ответов.
Пэкстон снова вернулся к своему брутальному эго.
— Просто интересно, смогу ли я смириться с этим. В смысле, если ты действительно она, а не моя жена.
Вместо того, чтобы попытаться снова обойти его, я сделала шаг назад.
— Ты хочешь, чтобы я была ею, не так ли? Ты боишься, что не сможешь простить меня, если я изменила тебе, ведь так, Пэкстон? Это правда? Ты надеешься, что я окажусь настоящей Габриэллой, той, которая переехала в Мичиган жить с Уолкерсами. На это ты рассчитываешь, да?
— Я честно не знаю, на что я рассчитываю, Габриэлла. Клянусь Богом, не знаю. Посмотри, что ты вывалила на меня за последние несколько месяцев! Посмотри на все секреты, раскрываемые слой за слоем. В одну минуту ты принадлежишь мне, в другую — ты попадаешь в аварию, у тебя появляется близнец, и она пропадает без вести. Или это ты пропала без вести? Ты, вероятно, изменила мне с нашим соседом, или это была твоя близняшка. Есть конверт, который ты, очевидно, спрятала где-то в коттедже, в котором еще больше безбожной лжи и тайн, но у меня не хватает воли пойти и взять его. И теперь это! Я забираю ребенка и не знаю, хорошая это идея или нет. Я не знаю, что пережил этот ребенок. Я просто должен привести его в дом к моим дочерям? Серьезно, Габриэлла. Ну же, когда уже будет достаточно?
Я не произнесла ответ, который крутился у меня в голове. Я была зла, мне было больно, вся ситуация такая глупая. Пэкстон никогда не изменится. Пэкстон всегда будет сукиным сыном.
— Да, конечно, Пэкс. Мы просто должны оставить его там.
— Проклятье, Габриэлла. Разве я не провел весь день, договариваясь об опеке над ним? Я делал это не для себя.
— Ты сказал, что никогда не сможешь полюбить ребенка другого мужчины.
— Я так же говорил, что никогда не смогу полюбить тебя.
Я скрестила руки, когда ярость исчезла, и задумалась над фразой, которая ударила меня, словно тонна кирпичей.
— Ты не влюблен в меня, Пэкстон.
— О, но это так, красавица. Я не могу и десяти минут провести, чтобы не подумать о тебе. Все это должно было быть не так. Ты должна была провести всего одну ночь в тюрьме, пару ночей в отеле, а после вернуться сюда. Сюда, где я знал, что смогу использовать девочек, чтобы прекратить все это безумие, использовать их, чтобы удержать тебя в узде. Ты не должна была искать помощи у незнакомцев. Я не должен был услышать о тех часах, что ты провела наедине со своей мертвой сестрой.
Я потеряла контроль над собой. Каждый болтик, который слабел все эти последние месяцы, вылетел. Все они вылетели одновременно, и я взорвалась.
— Пошел ты, Пэкстон. Иди к черту! Она не мертва! Ты мне не нужен. Мне не нужно ничего, что у тебя есть. Я ненавижу тебя. — Я не осознавала, что мой кулак полетел в его лицо, пока он не врезался в его левый глаз. Но не это остановило меня. Это были Роуэн и Фи, плачущие с другой стороны гостиной. Блядь.
Пэкстона тоже вывел из себя не мой кулак, а их плач. Он отвернулся от девочек, с силой схватил меня за кисти.
— Счастлива?
Я отдернула руки, награждая его таким же взглядом, каким посмотрел он на меня, и пошла к детям.
— Прекратите плакать. Простите, что мы напугали вас. Пойдемте, примем ванну.
— Я не хочу, чтобы вы с папочкой так ругались, — плакала Офелия.
— Я сказала, простите. А теперь перестаньте плакать. Вы ведь не видели, чтобы я плакала, когда вы с Роу-Роу ругаетесь, правда? Вы двое все время ссоритесь. Я бы плакала весь день.
— Но ты тоже плакала. Я видела твои слезы, — сказала Роуэн, уставившись на меня решительным взглядом.
— А ты плакала сегодня, когда Офелия сорвала бирку с твоей кошки.
— Я не хотела отрывать ее.
— Но ты завела ссору и начала плакать. У взрослых тоже есть чувства. У нас все наладилось. Ссора закончилась. Хорошо?
Они обе кивнули в согласии, и я сменила тему, чувствуя себя плохо от того, что они увидели это, но в то же время радуясь, что они тут же оправились. Роуэн решила, что нам нужно перезарядить наши волшебные камушки. Ми сказала ей после того, как стала свидетелем ссоры из-за бирки, что Роуэн бы даже не заметила этого, если бы не видела, как Фи срывает ее. Она заставила их встать друг напротив друга и соединить камни. Они должны были только смотреть друг на друга. Никаких слов. Сначала они просто бросали друг на друга взгляды, потом рассмеялись, а потом обе попросили прощения и обнялись. Они были уверены, что это все магия камней.
Я сидела на унитазе, пытаясь улыбаться и поспевать за тем, что рассказывали мне из ванной Роуэн и Фи. Иногда мне приходилось переспрашивать, что они сказали, а иногда я просто смеялась, притворяясь, что услышала. Я не могла поймать даже мыслей, крутящихся в моей голове, не говоря уже о том, чтобы беспокоиться о первом дне школы. Черт, школьная одежда. Я должна была вспомнить, что ее нужно купить.
— У вас все хорошо? Ссориться не будете? — спросила я спустя двадцать минут, указывая на каждую пальцем. Не было необходимости оставаться с ними в ванной, но это дало мне достаточно времени вдали от Пэкстона, чтобы остыть. Их смех мог успокоить даже безумца.
Роуэн вытащила пробку, и они обе встали, решив закончить процедуру. Я обернула их мягкими полотенцами, сначала одну, потому другую, и сказала почистить зубы. Офелия напомнила мне, что я обещала теплый пудинг, и я закрыла глаза на гигиену рта, сказав им одеваться.
Дверь в кабинет Пэкстона была закрыта, но я открыла ее, не постучавшись, пока девочки одевались. Он ничего не делал. Положив руки за голову, он смотрел в потолок с напряженным выражением лица.
— Я не знаю, как исправить это, Пэкстон. Ты внушаешь мне, что я не Габриэлла, которая вышла за тебя. Словно ты прекратишь любить меня, если я окажусь не той, кем ты меня считаешь. Это даже нелогично, Пэкстон. Ты видел видео. Я даже сказала, что не знаю, как называть ее, Иззи или Габриэлла. Я весь сеанс обращалась к ней, как к Иззи. Ты слышал.