Страница 27 из 114
…О нападении крупных сил германского флота на русские острова Моонзундского архипелага в Рижском заливе на «Полярной звезде» узнали 29 сентября. Делегаты съезда тревожно подумали: «Враг рвется к Петрограду! Не имеют ли отношение „корниловские приготовления“ Керенского к действиям немецкого морского командования? Может, потому штаб флота и смотрел сквозь пальцы на стягивание вражеских кораблей и транспортов в Либаву? Ведь об этом знали давно, с августа, когда генерал Корнилов сдал Ригу. Немецкие аэропланы и цеппелины совершали постоянные налеты на Аренсбург, Рогоколь, Гапсаль, Куйвасто и другие пункты». Антонов-Овсеенко заметил:
— Бесспорно, силами и руками немцев Временное правительство если не само, то стоящими за его спиной банкирами, капиталистами и всей буржуазией решило задушить приближающуюся пролетарскую революцию.
Однако никто из делегатов съезда еще не знал тогда о том, «что между русскими и английскими империалистами, между Керенским и англо-французскими капиталистами заключен заговор об отдаче Питера немцам и об удушении русской революции таким путем», не знали о намерении разоружить и сдать Кронштадт, не знали и о плане переселения правительства из Петрограда в Москву.
Только через несколько дней Антонов-Овсеенко и Дыбенко прочли в черносотенной газете «Утро России» разглагольствования монархиста Родзянко о стремлении русской буржуазии впустить германские войска в столицу. «Я думаю, бог с ним, с Петроградом», — писал председатель Государственной думы. И тут же оклеветал моряков Балтики, заявив: мол, флот «боевой силы не представляет», он «подымает белый флаг перед врагом»…
Для захвата Моонзундских островов противник сосредоточил свыше 300 кораблей, более двух третей своего флота! Десять новейших линкоров. Девять крейсеров. Эсминцы. Подводные лодки, свыше 100 самолетов и дирижаблей, 25 тысяч десантных войск. Командование же Балтийского флота выделило лишь два старых линкора: «Слава» и «Гражданин», три крейсера: «Баян», «Адмирал Макаров» и «Диана», тридцать аэропланов, три подводные лодки, находившиеся на островах Эзель, Моон и Даго, всего 123 корабля, 12 тысяч солдат и офицеров, 300 пограничников, батальон моряков гвардейского экипажа. Оборонительные сооружения, о которых в свое время Дыбенко напоминал Керенскому, так и остались недостроенными. Временное правительство ничего не предпринимало, чтобы организовать отпор врагу. Стоявшие во главе морских и сухопутных сил монархисты-корниловцы — вице-адмирал Бахирев, контр-адмиралы Свешников и Владиславлев — не пользовались доверием матросов.
Защиту Моонзундских островов возглавили большевистские организации флота, Центробалт. Комиссары и судовые комитеты взяли в свои руки непосредственное руководство боевыми действиями.
Второй съезд прервал работу, многие его делегаты, и среди них Дыбенко, отправились в район боев… Высокую сознательность проявили революционные моряки в моонзундском бою — самой крупной операции первой мировой войны на Балтийском море. Немцы понесли большие потери — 16 кораблей, в том числе 10 эсминцев и 6 тральщиков; были серьезно повреждены 3 линкора и 13 миноносцев и другие корабли и суда.
Балтийцы потеряли один старый линкор «Слава», эскадренный миноносец «Гром», 4 транспорта; 7 кораблей получили незначительные повреждения.
…Второй съезд возобновил работу. Каждое утро перед началом пленарных заседаний съезд заслушивал сообщения представителя штаба флота лейтенанта В. Демчинского о боевых действиях в районе Моонзунда. Делегаты знали об отваге команд кораблей, артиллеристов Вердера, Техконы, Симпернеса, Цереля… Всюду моряки сражались храбро. Их лозунг: «Умрем или победим!»
«Воюют геройские матросы, — писал Ленин, — но это не помешало двум адмиралам скрыться перед взятием Эзеля!!. Факты доказывают, что адмиралы способны предавать не хуже Корнилова…»
Лишь немцы начали высаживать десант в бухте Тагелахт, командующий моонзундской операцией контр-адмирал Свешников удрал на материк, с ним начальник штаба капитан Реек и другие офицеры, бросил войска на произвол судьбы. Дезертиры даже не позаботились уничтожить секретные документы, они попали в руки противника.
Удрал в неизвестном направлении и командующий дивизией подводных лодок контр-адмирал Владиславлев.
Были трусы и предатели помельче рангами.
— Начальник боевого участка лейтенант фон Кнюпфер сдал неприятелю батарею Цереля, — доложил Демчинский съезду.
Съезд потребовал предать Кнюпфера суду…
Еще волнение делегатов не улеглось, когда Дыбенко сообщил о приказе-воззвании Керенского, обвинившего геройски сражавшихся матросов в недисциплинированности, небоеспособности, но ни словом не обмолвившегося о действительных предателях и трусах — адмиралах и офицерах.
— Так поступают только провокаторы! — крикнул Антонов-Овсеенко. — Мы не можем не ответить на политическое хулиганство Керенского.
Дыбенко написал резолюцию, читал ее громко, голос дрожал от гнева: «Требовать от Всероссийского комитета Совета солдатских, рабочих и крестьянских депутатов и Центрофлота немедленного удаления из рядов Временного правительства… авантюриста Керенского как лицо, позорящее и губящее своим бесстыдным политическим шантажом великую революцию, а также вместе с нею весь революционный народ.
Тебе же, предавшему революцию, Бонапарту-Керенскому, шлем проклятия в тот момент, когда наши товарищи гибнут под пулями и снарядами и тонут в волнах морских…»
Делегаты продолжали обсуждать вопросы повестки дня. С докладом об уставе Центробалта выступил Дыбенко.
— Нынешний устав мало чем отличается от прошлого, принятого Первым съездом и отмененного после июльских событий Керенским, — говорил он. — Придется лишь внести некоторые уточнения и дополнения, о чем я скажу ниже. Теперь мы не поедем в Петроград просить министра поставить свою подпись под сей документ, сами его обсудим, утвердим и по нему будем жить, работать, приближать желанный час победы над угнетателями.
Так и постановили: «Считать устав вошедшим в законную силу со дня его утверждения 2-м съездом представителей Балтийского флота, т. е. 30 сентября, Центрофлоту же и министерству послать для сведения».
По решению съезда на флоте ввели комиссаров. Им вменялось в обязанность вместе с дежурным офицером штаба или командиром корабля расшифровывать все поступающие радиограммы, вскрывать и читать секретную корреспонденцию. Комиссар при штабе командующего флотом должен был санкционировать все отдаваемые приказы; без подписи комиссара даже командировочные предписания считались недействительными.
Временное правительство телеграфно потребовало от съезда отменить это решение. Съезд постановил телеграмму не обсуждать и не отвечать на нее.
Делегаты осудили политическую линию соглашательского Центрофлота, потребовали созвать Всероссийский съезд военных моряков. Постановили переизбрать как не оправдавший доверие масс Центробалт. Избрали делегатов на съезды Советов — II Всероссийский и Северной области. Дыбенко— делегат обоих съездов.
На утреннем заседании 5 октября было предоставлено слово Антонову-Овсеенко. Он огласил воззвание «К угнетенным всех стран», призывавшее пролетариев к восстанию против угнетателей. В воззвании говорилось, что борьба русских моряков с германским флотом в Моонзундском архипелаге — лучшее доказательство исполнения долга перед революцией. «Мы обязались, — указывалось в воззвании, — твердо держать фронт и оберегать подступы к Петрограду. Мы выполним свое обязательство. Мы выполняем его не по приказу какого-нибудь жалкого русского Бонапарта, царящего милостью долготерпения революции. Мы идем в бой не во имя исполнения договоров наших правителей с союзниками, опутывающих цепями руки русской свободы. Мы исполняем верховное веление нашего революционного сознания».
Воззвание опубликовали в газетах и передали по радио с кораблей «Республика» и «Петропавловск» на английском, немецком и польском языках.